Башня Измены - Фаллон Дженнифер - Страница 32

— А что случилось с Джойхинией? — неожиданно спросила Р'шейл. — Тарджа убил ее?

— Дэйсендаран повредил ее разум. А Тарджа завершил начатое. Она живет, но бездумно, как дитя. Я полагаю, сейчас она на границе вместе с защитниками. Если бы она вернулась в Цитадель в таком состоянии, мы бы об этом услышали.

— А этот хитрианец, который помогает Тардже, что собой представляет?

— Дамиан Вулфблэйд? О, он тебе понравится. Он тоже ловок по части поиска проблем на свою голову, почти как Тарджа. Иногда я думаю, что не стоило сводить их вместе. Я не уверен, что мир готов выдержать обоих.

— А лорд Драко? Брэк тяжело вздохнул.

— Р'шейл, если они тебе так интересны, отправляйся к ним сама. Зигарнальд готов забрать тебя. Ты не можешь оставаться здесь вечно. Да и сама не хочешь. Делай то, что считаешь нужным. А чему быть, того не миновать. Верь мне, я испытал это на собственной шкуре.

— Значит, тебе было предназначено убить моего отца?

Брэк с ошеломленным видом воззрился на Р'шейл и, прежде чем ответить, постарался собраться с духом.

— Я не знаю, Р'шейл. Наверное, было предназначено. Один из козырей предназначения — это то, что потом ты можешь примирить свой поступок с совестью.

— Коранделлен говорил, что ты всю жизнь пытаешься убежать от судьбы.

— И часто Коранделлен обсуждал с тобой мои неудачи?

— Он приводил тебя в пример, когда объяснял, как трудно быть получеловеком.

Брэк нахмурился, но промолчал.

— Значит, ты думаешь, что мне нужно вернуться? — Р'шейл вздохнула.

— Да какая разница, что я думаю. Главное — что думаешь ты.

— Я боюсь, — призналась она.

— Ты о чем? — удивился Брэк. — О Тардже? Она кивнула.

— Боюсь, он поверил, что я умерла. А что, если он уже смирился с этим? Что, если нашел другую?

Брэк фыркнул.

— А что, если ты перестанешь молоть чушь? О боги! Р'шейл! Зигарнальд прав. Ты совсем бесчувственная. Поверь в себя, девочка! Парень любит тебя. Шесть месяцев, пока тебя не было, не должны ничего изменить. А если изменили, значит, он не любил тебя, и можешь послать его подальше. Ну, так положи конец этим мучениям, поди узнай все сама, делай же что-нибудь — только не сиди здесь на горе и не оплакивай свою печальную участь.

Он не стал говорить, что Кальяна отвратила Тарджу от других женщин. Зачем девчонке об этом знать? Выпучив глаза, Р'шейл уставилась на разгневанного Брэка. За несколько месяцев, проведенных среди харшини, она и позабыла, что можно вот так сердиться.

— А ты не указывай мне, что делать!

— Это почему же? Ведь ты сама просила у меня совета. Просила — получи. Ну, а коли он тебе не нравится, я не виноват. Прости, Р'шейл, но мне хватает собственных проблем, и я не хочу взваливать на себя еще и твои.

Брэк увидел, как гневно вспыхнули фиалковые глаза девушки, и обрадовался. Значит, чары и чудесная атмосфера Убежища не убили ее дух. Он редко соглашался с богом войны, но на сей раз Зигарнальд оказался прав. В Убежище ей не место. Эта девушка усмирила триста злобных мятежников, была изнасилована, брошена в тюрьму и чуть не погибла от руки женщины, которую считала матерью. Но ничто ее не сломило. Однако еще немного блаженного существования в стенах Убежища — и прочная оболочка, надежно защищающая ее внутреннюю силу, попросту исчезнет.

Столкнув с колен демона, Р'шейл поднялась и отряхнула платье.

— Мне не нужны указания. Я пойду куда захочу и когда захочу, а ты можешь проваливать на все четыре стороны!

Она бросилась бежать вниз по тропе, маленький демон поскакал за ней по пятам. Брэк посмотрел ей вслед и грустно улыбнулся.

— А вы мастак, лорд Брэкандаран.

Услышав этот бас, Брэк обернулся — за спиной стоял старый демон Дранимир.

— Я знал, что ты крутишься где-то поблизости. Между прочим, ты мог бы мне и помочь.

Демон с довольным видом уселся рядом с Брэком.

— Вот если бы она сорвалась со скалы, я бы подоспел вовремя. Но некоторые проблемы лучше решать с глазу на глаз.

— Я не обязан ее защищать. Насколько мне известно, это поручено тебе.

Дранимир глубокомысленно кивнул.

— И я буду это делать, Брэкандаран. Но я могу уберечь ее только от внешней опасности. Я не в состоянии спасти ее от самой себя.

Глава 19

Попав в лагерь защитников, Майкл из Кирхланда слегка поумерил свой пыл. Среди хитрианцев петушиться было нетрудно — там он ощущал поддержку Джеймса. Брат всегда был смелым. Правда, всякий раз, когда Майкл болтал о союзе с фардоннцами, пытаясь придать важность своей персоне, Джеймс угрюмо молчал, но делал это не из трусости, а потому что был себе на уме.

Майкл вбил себе в голову, что должен всячески саботировать хитрианские приготовления к войне, и, пользуясь тем, что хитрианцы быстро выходили из себя и легко поддавались на провокации, старался изо всех сил. Он без конца славил Всевышнего, осыпал солдат проклятиями, улучив момент, плевал им в миски с едой — в общем, за несколько недель надоел всем хуже горькой редьки. Единственным, чье присутствие как-то сдерживало забияку, был хитрианский военлорд, но когда он уехал, мальчишка распоясался вконец. Последним звеном в длинной цепи его подвигов стала драка с учеником кузнеца.

Защитники оказались другими. Большей частью они попросту не слушали напыщенных речей Майкла, а когда слушали краем уха, то попросту посмеивались над оратором. Это было очень обидно. Но самый тяжелый удар самолюбию Майкла нанес его спаситель: отправив парня в другой лагерь, капитан отдал его под присмотр женщины! Ее звали Мэгина, а Майклу велели называть ее сестрой, хотя она не была монахиней и не заслуживала такого титула. Первым делом маленькая пожилая леди приказала воспитаннику снять вонючую рваную одежду и как следует вымыться. Мало этого: весь процесс наведения чистоты проходил под ее неусыпным наблюдением. Но это же грех и великое поношение Всевышнего! Всем известно, что обнажение тела, равно как погружение его в воду, вредно для здоровья и способствует развитию пагубных фантазий. Однако она стояла над Майклом, как надсмотрщик на фардоннской галере, до тех пор, пока парень не вымылся с головы до ног. Но на этом унижения не кончились: в довершение всего несчастного постригли и засунули в чисто выстиранные штаны, которые некогда носил какой-то защитник, и огромную, не по размеру, полотняную рубаху. Старую же одежду Мэгина торжественно сожгла в камине, зажимая при этом пальцами нос.

К удивлению Майкла, все его воззвания к Всевышнему, которые выводили из себя хитрианцев, у защитников подобной же реакции не вызывали. Они невозмутимо слушали причитания мальчишки да порой лишь позевывали со скучающим видом. Казалось, набожность маленького пленника не задевает, не оскорбляет и не обижает их. Да они вообще не обращали на нее внимания! Эти безбожники считали служение Всевышнему своеобразной и даже смешной причудой. Все это удручало парнишку никак не меньше, чем мысль о том, что его плохое поведение может стоить Джеймсу пальца.

Что еще изумляло Майкла, так это невероятная дисциплинированность защитников. Все они беспрекословно подчинялись высокому строгому человеку по имени лорд Дженга. Но больше всего мальчишка боялся капитана, который отправил его сюда. Боялся и люто ненавидел — ведь именно он, Тарджа Тенраган, приказал рубить пальцы Джеймсу за любой проступок брата. С этим высоким медалонцем в звании простого капитана считались все, даже лорд Дженга, уж не говоря о хитрианских налетчиках. «Наверное, он не боится ничего на свете, — думал Майкл. — Не побегут медалонцы в первом же бою — зря герцог Лезо хорохорится». И теперь каждый вечер, вознося молитву Всевышнему, Майкл просил бога обрушить на этого человека громы и молнии.

Многое из того, что Майкл слышал от кариенцев, оказалось, мягко говоря, неверным: хитрианцы не ели на завтрак детей, а красномундирные защитники были не солдатиками в смешной форме, а сильными и умелыми воинами. И, похоже, гораздо лучше подготовленными к войне, чем кариенцы. В то время как в кариенском лагере народ только и делал что хвастался былыми победами на полях сражений и предвкушал грядущие, медалонцы с пользой проводили время на поле тренировочном.