Башня Измены - Фаллон Дженнифер - Страница 30

Адрина решила предпочесть компанию леди Честити общению с другими фрейлинами, стала искать встреч с девушкой, и через три недели они уже частенько вели задушевные девичьи беседы, темой которых чаще всего был Кратин. Как-то вечером Адрина разоткровенничалась: принялась рассказывать о принце, о том, сколько детей они заведут, и какой он ласковый, и какое счастье, что прежде у него не было других женщин. Честити терпела долго. Наконец, не выдержав, она торопливо извинилась и выскочила из комнаты. За дверью послышались рыдания.

Сделав свое дело, довольная Адрина уселась вышивать. Но не успела она сделать и нескольких стежков, как в комнату ворвался Кратин. Выставив вон Тамилан, он повернулся к жене. Лицо его пылало от ярости.

— Что вы сделали?

— Я не понимаю, в чем дело, ваше высочество. Не могли бы вы выражаться яснее?

— Леди Честити с ума сходит. Что вы ей сказали?

— Мы разговаривали о супружеской жизни. Я сказала ей, что счастлива в браке. — Она с невинным видом улыбнулась и добавила: — Ведь так оно и есть.

— Вы не должны обсуждать с ней это!

— Отчего же? — Адрина не сказала и не сделала ничего, что дало бы Кратину право обвинить ее в нарушении правил приличия, и они оба это хорошо знали. — Уж не хотите ли вы сказать, дорогой, что леди Честити все еще питает к вам тайные чувства? Но теперь, когда мы поженились…

Договорить она не успела — принц выскочил за дверь, осыпая проклятиями чужеземную шлюху. Честно говоря, Адрине уже надоело быть чужеземной шлюхой.

Так Адрина отомстила в первый раз. Другая возможность наказать принца появилась тогда, когда стали готовиться к поездке на границу. Адрина без устали твердила Кратину о своем высоком положении, и к тому времени, когда все было готово к отъезду из Ярнарроу, в ее свите насчитывалось почти столько же людей, сколько рыцарей и пехотинцев сопровождали принца. От полного разорения принца спасло лишь вмешательство отца. Как только король выразил свое недовольство, Адрина умерила аппетиты, но дело было уже сделано. Адрина и ее фрейлины отправились на войну во всем великолепии.

Самой изощренной местью Адрины было посягательство на мужскую силу Кратина. Наутро после свадьбы к Адрине действительно явились монахини, повыспросили у новобрачной все интимные подробности и решили, что самой удачной для зачатия будет восьмая ночь. До этого времени Адрина спала одна. Когда урочная дата наступила, Адрина пораньше отослала фрейлин и стала готовиться к визиту Кратина. Много времени на приготовления не ушло: за считанные минуты необходимое снадобье было составлено и влито в вино. Мужчина, отведавший такого вина, даже при всем желании не мог осуществить свои намерения.

Кратин охотно согласился выпить, ибо только с пьяных глаз мог отважиться сделать то, что следовало. На это Адрина и надеялась. И надежды ее оправдались. Ни одна попытка принца исполнить супружеский долг не увенчалась успехом. Наконец Кратин замучился, плюнул и убрался восвояси, оставив Адрину умирать от смеха. После этого она не видела его целых два дня и осталась весьма довольна результатом.

Поклявшись себе, что не родит ребенка от Кратина, Адрина делала все возможное, чтобы этого не случилось. Она многое знала о чудесных свойствах трав и умела спасаться от нежелательной беременности — женщине, жившей в обществе, где царили весьма свободные нравы, это было необходимо. Однако существовал самый простой и надежный способ — попросту не допускать до себя Кратина в те дни, которые определили монахини. Нужно было выдержать только год и один день — согласно кариенским законам, женщина, не забеременевшая в этот срок, считалась свободной от семейных уз.

Далеко не каждая аристократка владела изысканным умением усиливать или ослаблять страсть мужчины. Курт'есы же были очень искусны в этом деле — ведь даже профессиональным любовницам требовалось порой спокойно поспать в одиночестве. Однако если любовник знал, что происходит, успех гарантировать было невозможно. Облапошить удавалось только неопытного любовника — такого, как Кратин. Для этой цели существовали и снадобья, тайну изготовления которых курт'есы хранили как зеницу ока. В свое время Адрина выведала все секреты у Линеля, темноглазого курт'еса из Мишенрока, что в южной Фардоннии, и в обмен на какой-то завалящий дворянский титул стала непревзойденной мастерицей в изготовлении любовных отваров. Слово свое Адрина сдержала, и теперь, насколько она знала, Линель обитал в небольшом поместье близ Калинпура на Джаланарских равнинах. Сколько раз после свадьбы с Кратином принцесса мысленно благодарила этого человека!

Мало-помалу по Кариену поползли слухи о мужской несостоятельности кронпринца. Кратин осунулся, стал подавленным. Всякий раз, видя его таким, Адрина торжествовала: ее усилия не пропали даром.

Чтобы достичь этого, пришлось потрудиться. И здесь Адрине невольно посодействовала Мадрен — самая недоверчивая и наблюдательная фрейлина в свите. Выбрав удобный момент, принцесса явилась к ней и, с рыданиями припав к ее плечику, сбивчиво поведала о том, что не может возбудить мужа. Результат превзошел все ожидания: туповатая и неискушенная Мадрен тотчас же принялась давать дельные советы, как исправить сложившуюся ситуацию. Благодаря стараниям Адрины слуги подслушали ее надрывающие сердце признания, и через день новость облетела весь замок. Ее обсуждали все кому не лень — даже на кухне и в конюшне. К тому времени, когда огромный караван покинул Ярнарроу, в замке не осталось мужчины или женщины, слуги или дворянина, кто не был наслышан о сомнительных мужских достоинствах Кратина.

Как и следовало ожидать, Честити пришла в полное смятение: с одной стороны, девицу до смерти перепугал тот факт, что ее возлюбленный оказался импотентом, с другой — известие о том, что Кратин не спит с женой, обрадовало ее невероятно. Эта бледная немочь так явно выражала свою любовь к принцу, что Адрина не могла понять, почему ее еще не связали веревками и не закидали камнями за греховные помыслы. Впрочем, чистотой помыслов не отличался при дворе никто. Многие герцоги прочили своих дочерей на место кариенской королевы. И Адрине оставалось лишь гадать, сколько дней она прожила бы после рождения сына, если бы забеременела сдуру. Процесс воспитания наследника фардоннского трона отнюдь не требовал наличия фардоннской матери, ведь роды могли быть опасными — об этом знали все.

Адрина отказалась от бесполезных желаний изменить мир по-своему. Она молча страдала, оскорбленная тем, что Кратин является к ней только тогда, когда она могла зачать. Ей приходилось сносить косые взгляды Мадрен и ханжеский инструктаж Вонулуса. Она мирилась с явным презрением короля Ясноффа и с кислым неодобрением королевы Арингард. Ей приходилось приспосабливаться к гадкому кариенскому климату. И до тех пор, пока не отыщется выход из всего этого дерьма, выбор действий у нее был весьма невелик.

Приказ следовать к границе Тристана, разумеется, не обрадовал, а Адрина, верная обещанию, данному Кратину, не могла поговорить с братом с глазу на глаз и объяснить ему ситуацию. А пообщаться было нужно, и по мере приближения к границе — все больше и больше. Адрина боялась, как бы Тристан не наломал дров — ведь он знал условия соглашения, по которому его солдаты находились в Кариене, и понимал, что, приказав гвардии двигаться на фронт, Адрина пошла против воли Габлета.

Габлет хотел, чтобы хитрианцы прочно увязли в медалонском конфликте и не заметили, в каком направлении двинется его армия, когда пересечет южную границу Медалона. Помощь гвардии была залогом быстрой победы Кратина на севере, а это расстраивало планы отца, и реакция его заботила Адрину больше, чем все угрозы мужа вместе взятые. Габлет не терпел помех, которые вмешивались в его планы. Без конца думая об этом, Адрина потеряла покой и сон.

Как-то раз она сидела перед зеркалом в своем богато убранном походном шатре и рассеянно смотрела на отражение Тамилан, которая расчесывала ей волосы. «Эта бывшая рабыня — довольно симпатичная девица», — машинально подумала Адрина, и внезапно в голову ей пришла идея.