Фельдшер скорой - Линник Сергей - Страница 37

Молодой парень сначала дичился и стеснялся Гали, а потом ничего, разговорились и подружились. Само собой, специфические шуточки при перевязке, флирт. Там дошло до проверки работоспособности агрегата.

– Я ему потом специальные труселя сшила, – ничуть не стесняясь, рассказывала подробности фельдшерица. – С таким кармашком, обшитым изнутри мягкой тканью. На двадцать сантиметров.

В этом месте народ повалился от хохота, а я сразу спалил в коллективе две пары, которые так переглядывались… Ну, с пониманием и подмигиванием.

– И как ваш плотник отреагировал на эти трусы? – спросила все еще красная Лена.

– В ЗАГС сразу повел, – хмыкнула Галя. – Мотайте на ус!

Еще одна врачиха из новеньких рассказала, что тоже начинала медсестрой, но в травмпункте. Одна из смен была очень тяжелой, еле ноги таскала. А тут поступил молодой парень с трещиной в голени, пьяный. Отмечали институтский диплом. Врачиха сразу глянулась свежеиспеченному специалисту. Начал клеиться. А у нее еще пяток пациентов – поди разорвись. Отшила. И жестко так. Каково же было ее удивление, когда он явился в ее следующую смену.

– Тебе чего надо? – Докторша изображала в лицах мизансцену.

– Так вы мне гипс не на ту ногу наложили! Я никому ничего не скажу, если пойдете со мной на свидание.

Выяснилось, что хитрожопый студент засек коматозное состояние врачихи, подсунул ей не ту ногу для гипса.

– А ты бы мог ради меня вот так два дня мучиться? – тихо спросила Лена, подсев ко мне.

– Смысл хороших отношений – чтобы никто не мучился. Тебе же со мной хорошо?

– Да.

– Ну что еще тогда надо?

– Чтобы ты не уезжал. А вдруг и правда не вернешься?

– Ты больше слушай этих клуш. – Я чуть не сплюнул на пол. – Где родился, там и пригодился. Помнишь пословицу?

– Помню.

– Еще вопросы есть?

– Да. Можно тебя проводить в аэропорт?

Черт… Меня же Шишкина везет на своей «шестерке»! Нет, женский бокс, да еще перед директором института, нам не нужен.

– Не надо. Лишние слезы. У тебя глаза и так на мокром месте! Лучше скажи: что тебе привезти с загнивающего Запада?

Слезы слезами, а у Лены оказался с собой целый список. Чулки, белье – чего только в нем не было. Все с размерами и любимыми расцветками. Эмоциональность плюс практичность. Взрывная смесь.

В Вену улетали ровно в полдень из Шереметьево. Сначала сдали багаж, потом руководитель группы – профессор Шатерников – раздал нам загранпаспорта с визами и бланки таможенных деклараций. Начали заполнять их на стойке.

– А это кто? – тихая, как мышь, Лиза вдруг ожила, зашептала в ухо. – Вон та женщина в короткой красной юбке. И как не стыдно-то…

– Это любовница Шатерникова. Антонина Васильевна Шевченко. Попила у нас крови и, думаю, еще попьет.

– Он вот так, в открытую везет свою любовницу?

– Ну почему? Она какой-то там референт-переводчик, хотя языка почти не знает.

– Офигеть. Ну, Морозова я знаю, а этот, высокий голубоглазый брюнет?

– Без понятия. Он появился на последней встрече группы позавчера. Его представили как Петра Аркадьевича Галушко. Из редколлегии «Терапевтического вестника». Хотя я сомневаюсь сильно, что там такой числится.

Поставив размашистую подпись, я помахал декларацией, чтобы высохли чернила.

– Бурильщик! – хмыкнула Лиза. – Будет вас бурить.

– Тоже так думаю. – Я тяжело вздохнул, оттащил Шишкину за колонну. – Ну, давай прощаться. Что тебе привезти из Вены?

– Ты, главное, триппер не привези, – засмеялась девушка. – Не бери в голову, все в «Березке» купим или в ГУМе… Иди, я тебя поцелую. Крепко-крепко!

«Да, какие же они разные – Лиза и Лена, – думал я, пока мы пересекали границу. – Обе страстные, чувственные, но одна – трудяга, заботливая. Это Лена. Другая – мажорка. Легкая на подъем, веселая. Но и ревнивая. Это Лиза».

Трясли на границе нас будь здоров, Цинев был прав, искали валюту. На матрешки и прочие банки с икрой внимания никто не обращал, зато Морозова спросили, задекларировал ли он золотой перстень. Ответил утвердительно.

Белоснежный «Ил» взмыл в небо, стюардессы начали разносить еду.

– Какой-то ты очень спокойный, – удивился сидящий рядом Морозов. – Летишь первый раз в капстрану, а на лице – скука.

– Много смотрю «Клуб кинопутешественников» в фельдшерской, – отшутился я. А себе сделал заметку – быть внимательнее. Расслабился. Вон Галушко как подозрительно зыркнул. Того и гляди наручниками к себе пристегнет.

Хороший аэропорт Вена-Швехат. Вроде и народу много, а все так устроено, что нигде особо не задерживаешься. Или это мне показалось? По крайней мере, для нас никаких препон никто не чинил. Пограничник на паспортном контроле будто и взгляд не задерживал, шлепнул штамп о пересечении границы – и вилькомен ин Вин, выход дальше. Прямо ностальгия нахлынула – вот точно так в Анталье турки будут пропускать через границу толпы туристов.

В принципе, прилетающими из Союза здесь не удивишь – через Вену летят в Израиль, с которым в это время никаких дипломатических отношений и, соответственно, авиасообщения нет. Группу нашу встретил какой-то мелкий чин из посольства, мы все дружно погрузились в «Фольксваген Т2». Легендарный микроавтобус, трудно посчитать, сколько раз он в кино засветился. Символ эпохи, нечего сказать. В посольстве нам выделили не самый новый экземпляр, конечно, из серии «бедно, но чисто».

Погодка, кстати, примерно такая же, как и в Москве. На табло в аэропорте горела надпись «9 градусов». Хотя солнышко светит, ветерок легкий. Да уж, тут весна уже наступила. Правильно я не надел зимнюю куртку. А вот нашей псевдопереводчице в шубейке может быть не совсем комфортно. Разве что она с собой весь гардероб взяла. Это вряд ли, чемодан у нее не очень большой, максимум – платья с туфлями.

Посольский бубнил что-то про правила поведения и прочую фигню. Уж лучше бы про достопримечательности пел, и то не так занудно. Впрочем, ехали мы не очень долго. Минут двадцать, не больше. Ну ясен пень, привезли нас в Зиммеринг. Даже я знаю, что дешевле района в австрийской столице хрен найдешь, ибо здесь сосредоточена почти вся промышленность Вены. Парки, правда, тоже есть, вот, мимо одного едем как раз, но жить здесь не особо престижно. Да и гостиница, к которой нас привезли, не пять звезд ни разу. Экономят, сволочи, на всем.

А я смотрю, только мне это не по душе. Остальные просто источают энтузиазм и радость. А как же, за бугром оказались! Вокруг один дефицит и экзотика. А то, что по два человека в номер заселили – ничего. Что из крана, установленного при кайзере Франце Иосифе, вода капает, да и занавеска в ванной примерно тогда же была повешена – все ерунда. Заграница же!

Ладно, потерпим. Тараканы вроде не бегают, крысы пешком не ходят. Из окна дует, но не очень критично. Я это дело заметил и показал желание занять кровать под потоком воздуха. Чекист, который ожидаемо оказался моим соседом по номеру, купился и занял проблемное место. Ничего, у него организм закаленный, потерпит.

Начали распаковываться, а Галушко такой бац – и в чемоданчик ко мне заглядывает.

– Что это у вас, Андрей? Коньяк «Двин»? И «Посольская водка»?

– Они самые. – Я попытался накрыть бутылки из моего обменного фонда одеждой, но открылась пара банок с черной икрой.

– Икру лучше сдавать портье, – многозначительно произнес тезка Столыпина. – Берут сразу оптом.

– Для личного употребления везу, – буркнул я.

– Да бросьте, Андрей, – махнул рукой гэбэшник. – Нас на конференции будут кормить. Если хотите, пристрою ваши баночки и бутылки. Я тоже везу.

А чемоданчик-то у Галушко закрыт, при мне его не открывает.

– Спасибо, не хочу.

– Дело ваше.

В гостишке мы оставались недолго – разложиться, помыться и получить у руководителя суточные. По триста шиллингов на нос двадцатками с портретом какого-то худощавого мужика средней лохматости с усами и бакенбардами, которого звали Карл Риттер фон Гега. После чего идти на регистрацию. Правильно, Родина нас сюда не на гулянку отправила – быстро сделали свои дела, и ни секунды лишней.