Дуэль со смертью - Чиж Антон - Страница 2

– Я в этом уверена. Как уверена, что пришел мой час. Если вы меня не спасете…

– Для того чтобы вновь открыть дело, требуется разрешение на эксгумацию. Прокурор потребует веских улик. У вас есть конкретные доказательства?

Раздалось тяжкое всхлипывание, дама сдерживала рыдание.

– У меня нет доказательств… Подруг не вернуть… Но я не хочу умереть сегодня, как они… Спасите меня…

– Вас должны убить сегодня? – спросил Ванзаров.

Она старательно промокнула глаза.

– Не верите мне… Понимаю. Так вот знайте, мадам Щедрина умерла на званом приеме, сидя за общим столом… Мадам Сердечкова упала замертво на балу, прямо посреди зала… Сегодня вечером я приглашена на новогодний банкет в ресторане «Донон»… на котором меня убьют. Я не доживу до утра. Можете не сомневаться.

– Отравить в публичном месте на банкете непросто…

– Муж не будет травить меня.

– Простите, тогда не вижу логики.

Мадам Половцева погрузилась в раздумья.

– До того как погибнуть, подруги успели рассказать мне… Это настолько странно, что трудно поверить. Вы слышали об «Одиссее»?

О легендарном герое Ванзаров много чего слышал. Мог даже процитировать. Он ждал пояснений.

– Вижу, слухи до вас не дошли, – продолжила Половцева. – «Одиссей» – нечто вроде тайного клуба, где членам помогают избавиться от жен. Чтобы наслаждаться свободой и независимостью. Беспощадные, циничные и безжалостные люди. Они убивают не ради денег, выгоды или наследства, а ради удовольствия. Ради безумной идеи мужской свободы… Каждый член клуба обязуется помогать в убийстве чужой жены. За это его жена погибнет будто бы естественной смертью. Я точно знаю, что мой драгоценный муж стал членом этого клуба. Меня может спасти только чудо. Или вы… Огласка бесполезна. Они не оставляют следов… Муж будет все отрицать…

Если мадам Половцева была не в себе, то умело скрывала болезнь. Ванзаров не нашел признаков вранья. У него имелось три инструмента нахождения истины: мгновенный портрет, майевтика и психологика. Мгновенный портрет дал все, что мог. Майевтика была бесполезна. А психологика применялась при выявлении преступника. Оставалась еще формальная логика, но она говорила, что такого быть не может: клуб мужей-убийц, почти тайное общество. А тайными обществами в Российской империи занималась политическая полиция. Совсем другой спрос.

– В чем должна заключаться моя помощь?

– Остановите убийцу! – с напором выкрикнула Половцева.

– У меня нет прав ни обыскать, ни допросить участников банкета.

– Ваше присутствие их остановит… Знаю, что по правилам клуба дается только одна попытка. Прошу вас принести ничтожную жертву: надеть смокинг, прибыть к девяти вечера в «Донон» и зорко следить за тем, что происходит за столом. Спасите меня, господин Ванзаров!

Сыскная полиция имеет дело с преступлениями совершенными. Нельзя арестовать преступника, когда он что-то замышляет. За мысли не арестовывают. Даже если в кармане у кого-то найдется пузырек с ядом, это не доказательство. Суд присяжных не поверит. К тому же действовать без разрешения Шереметьевского, хотя бы формального, Ванзаров не имел права.

– Могу дать совет, мадам Половцева: разрушьте план убийц. Не ходите на банкет. Уезжайте на ближайшем поезде в Москву. 2 января обещаю поговорить с вашим мужем.

Дама опустила голову и спрятала платок в рукав.

– Что ж, благодарю… На большее не рассчитывала… Утешайтесь, что вам будет легко расследовать мою смерть… Вы уже знаете, кто убийца… Пожалуйста, не дайте им уйти от возмездия…

Чтобы не разрыдаться, мадам Половцева закрыла рот ладошкой и стремительно выбежала.

Иногда чиновники сыска бывают беспомощны. Ни догнать, ни остановить, ни утешить Ванзаров не мог. Он не мог отправиться в Цензурный комитет, чтобы припугнуть чиновника Половцева: «Я знаю, что вы хотите убить жену под Новый год». Оставалось только проверить факты смерти Щедриной и Сердечковой. По сводкам полицейских участков за последние четыре месяца такие дамы не проходили. Вероятно, смерть в публичном месте не вызывала у докторов подозрений.

Однако расследовать убийство милой мадам Половцевой, если оно случится, совсем не хотелось. Ванзаров счел, что спасение жизни – достаточный повод, чтобы покинуть приемное отделение, оделся, запер дверь и спустился в участок.

Дежурный чиновник протянул письмо. Небольшой конверт дорогой атласной бумаги. В таких шлют приглашения на свадьбу или званый прием. Внутри оказалась карточка, написанная от руки:

«Клуб «Одиссей» имеет честь пригласить господина Ванзарова на банкет в честь Нового года и новых приключений. Непременно ожидаем вас в зеркальном зале ресторана «Донон» к девяти вечера. Обещаем незабываемый праздник».

Подписи не было. Почерк прямой, резкий, жесткий. Скорее мужской.

– Конверт оставила дама, что приходила ко мне? – спросил Ванзаров.

– Часа два как лежит…

– От кого?

– Принес посыльный в форменной тужурке «Англия».

Гостинца невдалеке, на Исаакиевской площади.

На часах не было еще и четырех. Ванзаров прикинул, что успеет подготовиться основательно. Такое приглашение нельзя пропустить.

2

Последние шестьдесят лет ресторан «Донон» был знаменит отличной кухней, высокими ценами и вышколенными официантами артели касимовских татар. Располагалось заведение во дворе дома на набережной реки Мойки поблизости от Дворцовой площади и резиденции императора, Зимнего дворца. Что никак не сказывалось на публике. Гуляли и ужинали здесь разнообразные господа. Например, Петербургская академия наук ежегодно давала праздничный ужин для академиков.

В вечерний час общий зал ресторана был полон. В последнее время в Петербурге стало модно встречать Новый год в публичных местах большими компаниями, словно ставя жирную точку после рождественских гуляний. Впрочем, гулянья в столице, не в пример Москве, были умеренными и сдержанными. Как требовал дух военно-чиновной столицы. Публику развлекал румынский оркестр.

Среди гостей, заранее оплативших столик, виднелся крупный господин, которого почитали в ресторане за щедрые чаевые, а не за славу великого криминалиста. Несколько часов назад Лебедев внезапно воспылал желанием отпраздновать Новый год в «Дононе». Простому смертному отказали бы, но для него столик нашелся. Застольного приятеля Аполлона Григорьевича официанты будто не замечали. Что являлось важным умением его службы. Старший филер Курочкин обладал редким свойством: оставаться незаметным, несмотря на чрезмерный рост. Даже в ресторане он умудрялся выпадать из поля зрения.

Ванзаров старательно не замечал этих двоих, не отказавших его просьбе. Мучился он не угрызениями совести: смокинг жал тисками. Ни вздохнуть, ни шею повернуть. Как в стальном панцире. Чтобы оглядеться, приходилось поворачивать корпус. Мучение хуже, чем стоять на приеме в Министерстве внутренних дел в официальном мундире со шпагой.

Осматривая зал, он заметил чиновника Уверского, который ужинал в одиночестве. Тот замахал, приглашая к себе. Ванзаров подошел, ответил на рукопожатие, садиться отказался.

– С кем встречаете Новый год?

– Я здесь по делу. По просьбе мадам Половцевой, – сказал Ванзаров.

На лице Уверского не отразилось ни удивления, ни благодарности. Будто впервые слышал фамилию.

– Мадам Половцева? Супруга Сергея Яковлевича? О чем она вас просила?

– Вы рекомендовали обратиться ко мне.

– Ах, да-да, вспомнил. Месяца три назад Елизавета Андреевна спрашивала меня: не знаю ли кого-нибудь из сыскной полиции… Ее стали одолевать страхи…

– Какого рода страхи?

– О, женщины всего боятся! – Он сдержанно улыбнулся. – Только дай им повод.

– Ее муж вступил в клуб «Одиссей». Повод достаточный?

Уверский повел себя немного странно: оглянулся, будто за ним могли следить, и взял Ванзарова за локоть.

– Уже слышали? Что вам известно? – В его голосе мелькнуло игривое любопытство.

– А что вам?