Серпентарий Евы (СИ) - Соломина Мария - Страница 20

Это цинично, но все решают деньги. И прав тот, за кем стоит больший капитал. Со мной проводили беседы, на меня пытались надавить, заставить отступиться, отказаться от права на наследство.

- Как с тобой интересно, Ева! – назидательно сказал Георгий, откладывая за ужином планшет с биржевыми сводками. – Давай, я тебе покажу, как сейчас ведутся дела на высшем уровне? Заодно и провициальным олигархам преподам мастер-класс, так сказать. – он хищно улыбнулся, предвкушая веселье.

Что ж, если меня собрались учить, я не против любой науки.

Так я вступила в наследство. А дальше начались тяжбы, попытки рейдерских захватов и саботажей на производстве, подкупа судей.

Рутман был прав. Побеждает тот, за кем стоит больший капитал. Но это было очень поучительно!

На самого рьяного моего оппонента уже летом подали на банкротство. Конечно же, у него нашлись кредиторы, с которыми договоренности об отсрочке были только устными, а когда дело дошло до судов, подтверждающих документов не нашлось. Вторым глупым шагом был подлог документов, которые экспертиза признала ненастоящими…

Переполнило чашу терпения попытка надавить на меня через семью.

- Вот что за имбецилы?! – вопрошал Георгий, интересуясь, как мои дела. – Разве можно так грубо работать. Девяностые давно закончились. Теперь нужно быть дальновиднее. А что с твоими учеными?

- Синтезировали новый полупроводник, уже подали на регистрацию. Знаешь, уникальное органическое соединение, позволяющее стабилизировать поток энергии при термоядерной реакции.

- Надо же! А я думал, они там мышей дрессируют. – он был в хорошем настроении, что бывало не всегда. Но этот день мы по плану должны были провести вместе. Впервые на этой неделе.

- Не совсем то, на что я рассчитывала. Я хотела модернизировать двигатель внутреннего сгорания. Но в эту сторону мы только начинаем работать.

- А меня включили в санкционный список. Так что, дорогая, этим летом в Италию мы не летим. Что там у нас есть из доступного и безопасного отдыха?

- Мистический Алтай?

Наш брак был очень странным. Мы проводили вместе не так уж много времени, согласовывали встречи и совместные выходы в свет через своих секретарей (мне передали расторопную и сообразительную Марину, которая в первое время занималась моим гардеробом), а если были в Москве, то часто, засыпая в одной постели с Георгием, я вставала посреди ночи и перемещалась в совсем другое место, где требовалось мое присутствие и работала. Мне нужно было всего несколько часов в неделю на сон.

Высшее общество меня так и не приняло. В бизнесе – это другое дело. Тут со мной стали охотно сотрудничать предприятия автопрома, и я даже озаботилась покупкой пакета акций, жаль, что не контрольного.

Новый двигатель мы презентовали через год. Что сказать, он превосходил по эффективности все мировые аналоги. Самый эффективный гибрид, расходующий на сто километров меньше литра бензина, но внушительной мощности.

Легко двигать стартапы, получая льготное кредитование в банке мужа. Мне никогда не приходилось особо переживать, где взять деньги. Особенно, когда первые разработки стали окупаться.

Мне все-таки удалось объяснить Хандаеву то, что я вижу потоки энергии, как я их вижу. Он начал работать в этом направлении, и следующий полимер мог пропускать через себя торсионную энергию планеты (а доцент, и теперь уже доктор наук, называл ее именно так), преобразуя в кинетическую. Легко самой видеть чудо. А вот попробуй придумай как его использовать во благо и растиражируй в массы!

А вот по поводу перемещений через червоточины он ничего не понял. Я решила рискнуть и показать ему как открывается коридор, но он только смотрел в пустоту, ничего не видя в упор.

- Ладно. – выдохнула я, взяла его за руку и через несколько мгновений мы вышли на таежной поляне. – Поняли?

Но он не ответил. Отвернулся, согнулся пополам и стал содрогаться, оставляя во мху свой завтрак. Обратное перемещение было таким же мучительным. После того, как Хандаев пришел в себя, он выдал лишь одну фразу.

- Дед был прав, ты – другая.

Больше тему телепортации мы не поднимали. Было понятно, что в массах этот вид перемещений не приживется.

Зато в наших лабораториях стали разрабатывать парящие автомобили на магнитных подушках. Опытные образцы генерировали силовое поле, что позволяло им зависать над землей на несколько метров и свободно перемещаться, но только в тех местах, где проходили невидимые линии торсионных полей. Как только такой аппарат влетал в зону, лишенную естественного торсионного поля Земли, крушение было неизбежным…

Вот только к созданию прохода в Ригор я не приблизилась даже на шаг.

***

Первый тревожный звоночек случился через полтора года после нашей свадьбы. В тот день мы с Георгием вместе были на мероприятии в Гонконге, после которого я рассчитывала подписать выгодный контракт с китайским машиностроительным холдингом. А Георгий проводил переговоры об уступке своего пакета акций одного из азиатских банков, для минимизации санкционных рисков.

В конце фуршета ему вдруг стало плохо, он потерял бы сознание, но на мероприятиях такого уровня всегда есть дежурная бригада, которая подоспела вовремя. А после первичного осмотра, моего супруга сразу же направили в лучший госпиталь для полного обследования.

Опухоль головного мозга. Таков был вердикт. Доброкачественная. Но оперировать нужно было как можно раньше.

С этого момента моя жизнь изменилась. Я старалась проводить с мужем как можно больше времени, а он наоборот стал более замкнутым. Готовясь к операции, он все время, до вылета в Израиль проводил в поместье. Теперь не он ездил на встречи, люди приезжали к нему. Несколько человек так и вовсе поселились в гостевом крыле.

Порой мне приходилось прерывать совещания, чтобы напомнить принять препараты и поесть. При моем появлении в комнате все бумаги убирали. Если раньше Георгий охотно делился подробностями о ведении своего бизнеса, учил на своем примере, то теперь все делалось втайне от меня. И это не скрывали.

Я ждала операции, не меньше, чем Рутман. Переживала. Мой устоявшийся, привычный мирок пошатнулся, когда я еще делала первые шаги к завоеванию большого мира.

Если быть честной, то Георгия я так и не полюбила. Это можно было назвать привязанностью, уважением, признанием, восхищением, принятием… Да как угодно! Но я совсем не желала ему ничего дурного. Он давал мне всё, что мне было необходимо, получая взамен лишь признание и верность… Преданна я была только идее.

Он это знал. Думаю, ему было больно.

Операция прошла через месяц и была успешной. После реабилитации мы вернулись в Москву и, вроде бы, все стало как прежде… Но теперь Георгий стал проявлять больший интерес к моему бизнесу, который понемногу разрастался. Рекомендовал толковых менеджеров и юристов, помогал собрать сильную команду и обезопасить разработки по всем фронтам. Теперь меня знакомили не со светскими львицами, в чей круг я так и не влилась. В приоритете были нужные политики, эксперты, банкиры, промышленные магнаты.

Порой вечерами я ловила на себе его долгий задумчивый взгляд. Так смотрят не на желанную женщину. Слишком много тоски. Но это все было так мимолетно. Привычный Георгий возвращался сразу, как я оборачивалась к нему.

Зимой ему стало хуже.

Начались частые мигрени и головокружения. В клинику он ездил один, категорически отказываясь брать меня с собой. И снова замкнулся в себе, все больше времени проводил в поместье со своими помощниками и юристами.

В Израиль мы полетели вместе. Лучший хирург должен был дать окончательное заключение и провести вторую операцию.

Георгий продолжал молчать, или убеждать меня, что все в порядке. Тогда я решила сама поговорить с лечащим врачом.

- Мне очень жаль, - сказал доктор Левиц, опускаясь в кресло в своем кабинете, – изначальный диагноз был неверным. Опухоль действительно выглядела как доброкачественная, и анализы внушали оптимизм. Больше нельзя оперировать. Опухоль пустила метастазы. Первая операция продлила его срок на несколько месяцев, но вторую он не переживет.