Ржевский 5 (СИ) - Афанасьев Семён - Страница 33

— Вопрос, кстати, яйца выеденного не стоит: человек с фамилией Ржевский всего-навсего кого-то трахнул. Нашла из-за чего нервничать. — Далия никогда никого не щадила и щадить не собиралась, если речь шла о том, чтобы сказать правду.

— Он на ней жениться собирался! — из вредности возразила менталистка.

— После того, как женится на тебе, — не дала передернуть карты японка. — И к хань у него вначале нетерпёж разгорелся, а чувства уже после того, как. А с тобой у него вообще ничего не было — а он о тебе как о жене думает!

— Вообще-то он много о ком как о жене думает, — хохотнула прямолинейная аль-Футаим. — Впрочем, обязательств своих этот человек ни при каких обстоятельствах не нарушает, — признала и она в следующую секунду. — А по нашим обычаям так и вовсе социальная норма.

— Тс-с-с-с-с, Барсуковы идут, — Наджиб обозначила фразу практически одними губами, но всё равно с досадой скривилась через мгновение.

— Мы всё слышали! — возмущённо заявила Наталья, выходя из-за угла деревянного строения.

— Ну, предположим, не слышали, а целенаправленно подслушали, — педантично возразила Мадина. — Ты как водный маг мембрану в воздухе создала, чтобы звук лучше был. Но нечем крыть, правда есть правда. И кстати, вы не всё уловили, — не удержалась она.

— Что уже успел Ржевский⁈ — от дальнего края имения по другой тропинке быстрой рысью приближались Асато и Юки Норимацу. — И с кем⁈

— Кого он уже вы***л⁈ — хмуро уточнила последняя, с подозрением рассматривая присутствующих.

— С чего взяла? — нейтрально поинтересовалась Накасонэ.

В данном случае это был чисто академический интерес на тему того, как соотечественница просекла, не будучи ни менталистом, ни стихийником (ни подслушать, ни в чужих мыслях прочесть, иначе говоря).

— А что тут думать? — Юки помрачнела сильнее. — Единственная из всех нас, у кого с ним что-то было — это я. Ты с ним сейчас на миссии, типа напарница. Прилетаешь вся такая в мыле, несёшься первым делом к менталистке — стоите, шепчетесь. Меня не зовёте. Значит, Ржевский кому-то засадил.

— Интересный ход рассуждений, — Накасонэ впечатлилась цепочкой не связанных между собой выводов, которые, тем не менее, безошибочно попали в цель.

— Жён по нашему обычаю может быть только четыре, — из ехидства заметила любящая правду аль-Футаим. — Остальные — наложницы.

Мадина знала, что двойняшка сейчас самым наглым образом развлекается: отлично читая по лицам эмоции присутствующих, одна действующая монарх осознанно подливала масла в огонь, заставляя других нервничать сильнее.

— Какая ты противная! — заметила она близнецу на родном языке. — Вредная, эгоистичная и незрелая!

Аль-Футаим загоготала, показала язык и успешно уклонилась от подзатыльника.

— Весело у нас. — Ни к кому не обращаясь, бросила по-русски Виктория Барсукова.

Наджиб с удивлением прочла в голове магессы-огневика, что та безошибочно догадалась о содержании перебранки, не поняв ни слова.

— Не парься, — Асато Норимацу хлопнула русскую по плечу. — У тебя самые большие сиськи из всех нас, раз. Ржевский на них смотрит сорок процентов времени, два. И лишь оставшееся время — на остальных, три. Говоря прагматично, если конкурировать за секс, ты вне конкурса: вторых таких буферов нет.

В следующую секунду все вздрогнули и повернулись в сторону принцессы: та тоже каким-то образом поняла сказанное и взорвалась хохотом:

— Гарем, девочки! Именно так выглядит гарем и отношения в нём! — выдала она в три присеста.

— Наложницы от жён живут отдельно, вообще разные дома и концы участка, — на автомате заметила Наджиб. — А здесь какая-то нездоровая солянка — все вместе.

— Вы одного важного человека забыли, — косясь на двойняшку с опаской, сделала наивное и ангельское лицо аль-Футаим.

Не сговариваясь, все повернулись в сторону импровизированной стройки. Ни о чём не подозревающая Шу Норимацу развила там бурную деятельность и даже не представляла, что является сейчас предметом обсуждения всех без исключения особей женского пола на территории.

За исключением Светланы — та загорала на полотенце у дальнего забора и тихо дремала.

Насмотревшись на Шу, женский коллектив переглянулся ещё раз, после чего дружно покосился уже на Левашову.

— А вот ей единственной Дмитрий чётко заявил, что ничего не будет. — Аль-Футаим, видимо, решила побыть бесстрастным и объективным комментатором до конца.

— Это как сказать. Если Ржевский нажрётся; если рядом не будет, кому засадить; а Левашова-младшая подвернётся под руку, то я бы не поручилась. На целибат ставить точно не стала бы, — заметила Виктория Барсукова. — Кое-кто имеет всё, что шевелится. И дед его такой же, и другие мужчины по восходящей жили одинаково. Вон, семидесятилетний козёл двадцати с небольшим летней жене с сорокалетней кошёлкой изменил.

Все повернулись к избе, на крыльце которой в кресле-качалке подставлял лицо солцу Трофим Степанович Барсуков.

— Кроме сорокалетней кошёлки были и другие. — Хладнокровно напомнила её кузина Наталья. — и если б только один раз! Настя б его ещё простила. Но там же целый строй.

Глава 15

ИНТЕРЛЮДИЯ 1

— Кстати, мысли у пенсионера тоже интересные. — Ни к кому не обращаясь, заметила Наджиб.

— Какие⁈ — аль-Футаим вспыхнула нездоровым интересом.

— А чего ты так завелась? Старый козёл заинтересовал? — хмуро поинтересовалась Виктория Барсукова.

— Как личность — несомненно, — уверенно заявила принцесса. — Есть в нём и что понаблюдать, и что осмыслить. Для будущей жизни полезного.

— В этом старом…⁈

— В нём, — подтвердила Далия. — Другое дело, что отрицательные примеры — особенные примеры. Их надо уметь переваривать, — она перестала изображать серьёзное лицо и заухмылялась.

— Так о чём старый козёл думает? — рыжая Наталья, маг огня, посмотрела на несостоявшегося родственника ещё более угрюмо, чем сестра.

— Чтоб его мысли видеть, менталистом быть не надо, — фыркнула аль-Футаим, опережая двойняшку. — Достаточно за физиономией пару минут понаблюдать.

— Я вот смотрю — и ничего на этой роже не наблюдаю. — Холодно заметила сисястая Виктория.

— Невербалка, — качнула головой принцесса. — Ты не изучала, расшифровывать не умеешь. А дед между тем с удовольствием пялится на нас. Разглядывает в самых интересных ракурсах, преимущественно сзади и нагнувшись — и что-то там романтичное себе фантазирует.

Брови сестёр Барсуковых стремительно поползли вверх, а головы синхронно развернулись в сторону однофамильца.

Трофим Ржевский открыл глаза, словно у него работал какой-то локатор. Выдав радостную улыбку, он помахал рукой соотечественницам:

— Не правда ли, чудесная сегодня погода⁈ Не хотите ли пройти в избу?

— Зачем? — мрачно уточнила Наталья.

Виктория почти одновременно с сестрой спросила то же самое, но другими словами. Не настолько цензурными.

— Поговорить о проблемах эскапизма во французской философии середины прошлого века не желаете? — Светлые глаза деда были преисполнены незамутнённой чистоты и наивности. — А то басурман в имение набежало, даже о поэзии с соотечественниками словом не перекинешься! — пожаловался он с пречестным видом. — Только вы, родные души, рядом и остались! Опять же, Анастасии родственницы; может и посоветуете, как дальше жить.

— Да ты, старче, не унываешь, — безэмоционально бросила менталистка. — Судя по твоим устремлениям.

— Я, пожалуй, не буду уточнять, какие именно поэзии он с вами в избе разводить собрался, — аль-Футаим откровенно изучала старика тем взглядом, которым учёный исследует новый экспонат.

— Да что там уточнять! — Наджиб, пожалуй, впервые в жизни поймала себя на том, что они с близнецом поменялись местами. — Он разные позы представляет, причём, г-хм, как бы тут поделикатнее, весьма затейливые! С точки зрения физики процесса, — словосочетание, подцепленное у опекуна, пришлось кстати.