Мешок неприятностей (СИ) - Солышко Евгений - Страница 2

Денег у него никогда не водилось много, да и откуда им взяться у сироты из приюта монастыря, куда его определил сжалившийся над ним молодой стражник, после облавы на беспризорников. В приюте Барри немного отъелся и пригрелся. Не сразу, но постепенно привык к монастырским правилам, пару раз предпринимал попытки к побегу, но сытная и главное постоянная кормёжка останавливала его. Монашки особенно не баловали его и воспринимали как естественную обузу их монастырю. Но при этом старались отучить от привычек беспризорной жизни, хотя это было не просто.

Больше всего с ним возилась сестра Агнесса, совсем молодая женщина, даже можно сказать девушка. Она взяла на себя обязанности по воспитанию Барри и подходила к этому с особой строгостью. Не раз и не два она награждала его ударом деревянной линейки по рукам, когда он допускал ошибки, приговаривая:

— Мальчик, ты забыл, что имя нашего князя пишется только с большой буквы. Это ты невесть от кого родился и твоё имя можно писать как угодно, а будь моя воля, то и вообще никогда не писала. Потому и фамилию тебе придумали в соответствии с тем, как ты выглядишь.

Этим сестра Агнесса намекала, что фамилия Каннасон, это на одном из наречий означает «кляча» или просто лошадь-доходяга. И всегда улыбалась, когда произносила его фамилию. Барри часто думал про себя, что именно она и придумала для него такую фамилию, чтобы и в документах было ясно, что он ни кто иной, как подзаборная шваль.

Едва выучив Барри читать, сестра Агнесса стала давать ему молитвенник и не дай бог, он протягивал немытые руки к книге.

— Заморыш! А ты руки никогда не моешь? За такое святотатство, как хвататься за священную книгу грязными руками, ты будешь читать её стоя на коленях.

После умывания рук и за одно лица, сестра Агнесса ставила Барри на колени в угол. Он, заливаясь слезами, бубнил тексты молитв, обращаясь к каменным стенам, а сам думал про то, как он отомстит противной Агнессе за свои страдания, и всё потому, что сестра специально насыпала на пол ребристую крупу, которая впивалась в голые коленки, вызывая острую боль.

— Стой и не вздумай шевелиться — шипела монашка, размахивая толстой указкой прямо перед его лицом. — Ты не справляешься со своей работой, не учишь уроки, не утруждаешь себя молитвами, воруешь овощи с грядок и ешь их не мытыми. Да ты сам скоро станешь землёй.

Барри смотрел в книгу, а беззвучные слёзы текли ручьём, не давая разглядеть текст на странице, капали на страницы старой книги, оставляя влажные следы детской обиды на несправедливость этого мира. За эту оплошность следовало очередное наказание.

Другие сёстры относились к маленькому заморышу не в пример лучше. Со временем Барри понял, что он является своеобразной отдушиной для женщин в их нереализованном материнстве и стал этим пользоваться. То от одной, то от другой монашки ему перепадало по кусочку вкусностей или скупой ласки, в виде поглаживания по голове. По прошествии нескольких лет он научился очень хорошо читать и считать, а это уже немаловажно в нашем мире. Но всё хорошее, когда нибудь кончается. Едва достигнув шестнадцати лет, как Барри пнули под зад коленом, отправив в большой мир самостоятельно добывать себе пропитание так как дальнейшее пребывание в женском монастыре уже накладывало совсем другие ограничения в соответствии с возрастом.

Сёстры в монастыре, по большей части, заставляли молиться Единому Богу и ухаживать за цветами и овощами. За стенами монастыря такие умения не особенно в ходу. Нанимать на работу его никто не спешил, а кушать хотелось всегда. Пробавляясь случайными заработками, он протянул пару лет, а затем подался в город, считая, что там он сможет найти себе работу и пропитание. В городе хватало своих бездельников. Становиться попрошайкой не давала гордость, но постоянной работы и в городе не нашлось. Пришлось осваивать простую, но весьма опасную профессию вора. Слава Единому, никогда не попадался по крупному, а то королевская каторга быстро извела бы со свету, как многих его приятелей. Но и малых неприятностей хватило, чтобы отучить воровать. Пара сломанных рёбер не дают забыть науку, которую преподали торговцы, у которых он своровал парочку булок.

К двадцати годам он перепробовал уйму профессий. Помимо краткосрочных наймов на работу, стал пробавляться игрой на скачках. Особенных успехов это не принесло, хотя и были хорошие ставки, которые позволили прикупить недорогой баркас и поселиться в нем, благо за стоянку на реке не требовалась плата. Так уж повелось в княжестве, плату за землю брали, за постройку тоже брали, а вот на реке плату за стоянку судна и проживание на нём не взимали. Этим многие пользовались, стараясь сэкономить на налогах. Барри посчитал, что это неплохая идея, и как только подвернулся случай, приобрёл старый баркас, на котором он и проживал постоянно, не беспокоясь за налоги и деньги. У той же Нинель фургон стоял на земле и её частенько проверяли налоговики, на предмет уплаты налога за землю. Свой баркас Барри «припарковал» прямо у моста, заякорив носовым и кормовым якорями, для верности ещё и принайтовав к вбитому в дно толстому бревну. По перекинутым сходням мог выйти на берег, не запачкав свои штиблеты, так как набережная у моста была забрана в гранит.

Он продолжал знакомиться с жокеями, хозяевами конюшен и, в конце концов, понял, ставку можно ставить только на верную лошадь. С этим была проблема. Кто просто так будет делиться денежной информацией. Но слава знатока лошадей осталась и некоторые обращались за консультацией. Консультация консультации рознь. Сегодня у Барри родилась идея, которую и стал проводить в жизнь.

Проходя рядами торговцев на рынке, он внимательно рассматривал программу забегов, когда подошёл знакомый хозяин одной лавки:

— На кого посоветуешь поставить, Барри?

Посмотрев по сторонам, Он приблизился к торговцу и наклонился к его лицу, чуть не проткнув себе глаз его длинным носом.

— Есть информация. Информация сугубо секретная. Только мне нельзя делать ставку. Если я воспользуюсь, то меня сразу вычислят и мне крышка.

— Ты только скажи, а я поставлю за тебя. Главное, информация должна быть достоверной, — на его лице выступили красные пятна от возбуждения

— Скажу, но десять процентов выигрыша мои, идёт? — Барри забросил пробный шар азартному торговцу, и он его немедленно «проглотил», даже стал быстро перебирать ногами от переполнявшего азарта.

— Идёт.

Отойдя на приличное расстояние от лавки торговца, Барри достал вторую газету с программой забегов и сделал пометку, округлил озвученную лошадь и написал имя сделавшего ставку.

К вечеру первый забег был расписан полностью, за каждой лошадью был записан свой претендент на победу. Осталось только ждать, какая лошадь придет первой на завтрашнем забеге.

Весёлое времечко — ждать и догонять.

Уже вечером, после бесплодных попыток найти хоть немного денежек, Барри осторожно пробирался в темноте к фургону Нинель. Три дня на баркасе в одиночестве, кота во внимание не принимать, это три дня. Без женщины. Да и кушать хотелось, а из фургона Нинель доносилось позвякивание кастрюль. На его стук в дверь позвякивание и шорох прекратился, что — то упало и разбилось, послышались проклятья в адрес посетителя и испорченного ужина.

— Какого чёрта, Барри? — Нинель приоткрыла дверь, распахнуть которую не дала внутренняя цепочка. — Шляешся среди ночи, спать не даёшь.

Такого приёма он не ожидал и только потянул носом запахи. Нинель заметила его телодвижения и как отрезала:

— Не сегодня. Ты понял?

— А — а–а!

Нинель сунула парочку монет и захлопнула дверь. Прямо перед носом. Ну и ладно. Пара монет это ужин и полноценный завтрак, а завтра будет уже другой день и другие заботы. Его размышления прервали цепкие руки, которые закрыли рот и мгновенно выхватили деньги из рук.

— А говорил, нет денег. Вот и долг отдал, — просипел на ухо Бьюи, который подкараулил Барри — остались проценты и наша с напарником оплата. Твой должок ещё три медяка.