Trip - Факофский Дмитрий - Страница 23

На стенах были не только надписи и картины, но и стихи, которые пьяный Леха предпочитал писать прямо тут, красками. Они у него никогда не терялись и, со временем, он собирался переписать их на бумагу.

Рабочий стол Лехи был завален мятыми бумагами, книгами (книги были разбросанны по всей квартире, даже в ванной и туалете, Леха относился к тому типу людей, который одновременно читал семь-десять книг). Иногда Леха садился за стол и, все же, писал стихи на бумаге. Но эти стихи, по его словам, получались у него хуевыми, поэтому он свирепел, рвал их на куски и швырял в кучу хлама, которая была навалена в углу его мастерской. В куче хлама, находились, так же, куски его гардероба.

Пол его мастерской был устлан гандонами, кусками сырного пирога, битым бутылочным и стаканным стеклом, пустыми бутылками, какой-то одеждой, рваными бумажками. Иногда попадались засохшие куски фекалий и блевотины. Вонь стояла жуткая, не смотря на почти всегда открытые окна.

В углу, на матраце, лежала девочка, на вид лет четырнадцати. Она еще спала. На столе стояла полу-пустая бутылка коньяка и два стакана.

— Садись.

Сам Леха сел на единственный в комнате стул. Я оглянулся вокруг и сел рядом со спящей девушкой.

— Хочешь, можешь выебать, — сухо предложил Леха, показывая пальцем на ранетку и открывая бутылку коньяка.

— Может быть, но позже.

Леха разлил нам остаток по стаканам, вышло грамм по сто. Мы выпили, не закусывая. Лицо Лехи стало приобретать здоровый розовый оттенок.

— Чего тебе в такую рань, блядь, не спится?

— Ты же знаешь, я не буду врать. Скучно до смерти, вообще не знаю чем заняться. Вот приехал к тебе, может ты хоть что-то придумаешь. И я сейчас на нуле, еще и тебе должен, так что приехал и с надеждой на твою финансовую помощь.

Леха снова налил. Мы выпили. Потом кряхтя, под своим весом, он полез в какой-то ящик, достал оттуда партмане, из которого извлек пачку баксов — купюрами по десять и двадцать. Протянул одну двадцатку мне:

— Отдашь, когда будет возможность.

Девушка, которая все это время спала, перевернулась на другой бок и начала просыпаться, открывая глаза.

— Где ты ее взял?

— Вчера подобрал тут в парадняке. Неферша какая-то. Я валил с диско, смотрю сидит прислонившись к стене, будто спит. Ну ты знаешь, я не могу пройти мимо вот такой малютки. Ей лет четырнадцать наверное, они все такие чистые в этом возрасте, как небо летом. Хотя она уже была не целка. Но сладенькая такая. Бля, советую, выеби ее.

Леха продолжал в том же духе.

— Я знаю, что меня за развращение посадить могут, но что я сделать то могу?

Он как будто оправдывался.

Девочка открыла глаза удивительной небесной голубизны и с интересом посмотрела на меня.

— Как ее зовут?

— Ты думаешь я помню?

— Солнце, как тебя звать.

— Маша.

Маша улыбнулась мне своими крепкими белыми зубками.

Маша скинула с себя простынь и оказалась полностью голенькой.

Леха пошел варить нам кофе, а я остался помогать одеваться девушке. Мы совместными усилиями нашли среди хлама ее белые трусики, которые она тут же кокетливо натянула, засунув сначала одну ножку, потом другую, а потом худенькими ручками натянула их на миниатюрную попку.

Совсем девочка маленькая. Рост может сантиметров 160, худенькая как скелетик. Но попка не костлявая, акуратненькая, и две грудки-персика. Волосы средней длины, черные. Прядь упала на глаза и она поправила ее ручкой. Потом я подал ей футболку и смотрел на то, как она улыбаясь, натягивает ее через голову, скрывая от меня грудки-персики. У меня непроизвольно встал. Член больно уперся в молнию через трусы.

Потом я подал ей джинсы и куртку-кенгуру.

Потом мы пошли пить на кухню кофе, после чего, девочка чмокнув Леху и одарив меня улыбкой покинула нашу кампанию. Уже в дверях Леха сунул ей пять гривен на такси.

— Какие теперь будут идеи? — спросил я у Лехи.

— Да есть тут одна.

Леха улыбнулся.

— Есть у меня тут одна чикса знакомая, живет под Киевом, десять километров до Борисполя. У нее родаки мажоры. Купили ей там домик так нехуевый и отпустили девочку на вольные хлеба. Мы у нее там собираемся иногда. Она тоже маргиналка, рисует всякую хуйню, картины мне ее не нравятся, а вот трахать ее — самый кайф. Ты ее тоже трахнуть можешь, мне не жалко. Можно к ней поехать, думаю будет не скучно, гыгыгы.

— Как ее звать? Я типа может знаю ее.

— Эльза Лок.

— Не, не слышал о такой, а она что, еврейка?

— Кажется у нее польские корни. Если у тебя есть сомнения, можно позвонить и попросить, чтобы она позвала какую-нибудь подружку.

Леху страшно бесило то, что я категорически отказывался спать с девушками-еврейками.

В общем, плевать! Леха схватил радиотелефон и начал бешено набирать нужный номер. Договорился с этой киской, что мы приедем к ней в четыре дня-вечера. Сейчас уже было около полудня.

— Какие предложения на счет того, как будем добираться туда? Я ебал ехать пригородными автобусами полными старых птиц и всяких вонючих селюков.

— Не кипятись, Факовский, возьмем мою тачку. С ней все в полном порядке.

— У тебя появилась тачка? С каких пор? Нет, я конечно помню, что ты еще два года назад твердил мне о том, что собираешься покупать себе Опель, но, бля, Леха, я не верю в это! Как ты смог скопить бабки?

— Я решил ограничиться «девяткой», мне ее один козел подогнал, там свои мутки были.

— А-а, — протянул я.

— Хочешь еще чашечку кофе?

— Я бы предпочел чая с молоком.

— Хуевые английские привычки.

Леха заворчал и полез в холодильник искать молоко. Я поставил снова разогреваться чайник и, пока вода закипала, искал чайные пакетики в буфете. Леха извлек из холодильника полу-пустой пакет молока Parmalat и протянул мне. Я снял с плиты чайник с кипятком и залил им пол-чашки с чайным пакетиком. Кинул две ложки сахара, сверху залил молоком и тщательно перемешал.

— Не представляю, как можно пить эту пидорскую гадость.

— Между прочим, топ-бои в Лондоне по утрам пьют именно эту, как ты сказал «пидорскую гадость».

— Ты же знаешь, мне плевать на футбол, а особенно на всяких топ-боев, хуйня все это.

— С тобой бесполезно спорить.

Потом Леха пошел за тачкой, которую он оставил на платной стоянке недалеко от своего дома. Я же поленился в такую погоду лишний раз выходить из дома. В те тридцать минут что его не было, я ходил по его квартире, читал надписи на стенах и рассматривал картинки. Сделал попытку найти среди хаоса бутылку с горючим, но попытка оказалась неудачной. Нашел я только зеленый кусок колбасы, который сожрал запивая прямо из пакета Parmalat-ом, а потом думал, справится ли мой желудок с этим куском.

Леха пригнал тачку. Перед тем, как зайти за мной, сбегал в магазин, купил три бутылки вина «Винодел», кусок «Новороссийского» сыра и палку конской колбасы.

Я сел на переднее сидение, он — за руль. Пакет с вином и хавчиком кинули на заднее сидение среди кучи старых газет и нескольких пустых бутылок из-под минеральной воды.

Тачка у Лехи была почти новая, пробег всего пять тысяч, черного цвета, внутри кожаная отделка пахла свежестью.

Леха врубил магнитолу SONY на волну Просто-Радио и мы выехали из двора.

Спустились на набережную и уже скоро оказались на скоростном шоссе. Машина набрала скорость в сто двадцать километров в час и, учитывая то, что Леха был уже подвыпившим, мне было далеко не комфортно. Чувство опасности усугублялось еще и тем, что снег начал валить еще сильнее, от чего видимость не превышала двадцати-двадцати пяти метров.

Такое ощущение, что мы летели, разрезая крыльями снеговую завесу.

Я хорошо помню это чувство полета. Это произошло со мной, во время моего однодневного пребывания в Амстердаме, на обратном пути из Лондона. Понятно, что в Амстердаме мы нормально накурились, а перед самым отъездом купили у нигеров пирожки с грибочками и марочки. Я всего этого наебашился прямо в автобусе, запивая из литровой бутылки пепси-колой. Потом я врубил cd-рекордер с М. Мэнсоном (подогнал его прямо в Амстердаме) и начал понемногу отрубаться. Проснулся примерно через час: автобус летел с сумасшедшей скоростью, крыша его пропала, земля тоже. В общем, типа, над башкой были звезды и вокруг, и в голове тоже звездочки летали и было жутко весело. Я, потом, стал смотреть вниз через окно и увидел там внизу лес и какие-то темные поля. Потом началась посадка. Это автобус остановился на автобане. Я вышел поссать в туалет и почувствовал себя Святым Христом! Мои ноги не касались земли, я как — будто летел на высоте пять сантиметров от асфальтовой дорожки. Я, в общем, так еле-еле дотепал до туалета, размахивая руками словно крыльями (наверное со стороны это по-идиотски выглядело), натыкаясь на людей и разные предметы. Отлил. Вернулся в автобус и начал понемногу отходить ко сну. Потом меня еще дня два плющило не по детски. Я вообще, почти двое суток спал, просыпаясь только для того, чтобы выпить пепси и схавать какой-то крекер.