Политбюро и Секретариат ЦК в 1945-1985 гг.: люди и власть - Спицын Евгений Юрьевич - Страница 19

По ряду мемуарно-дневниковых источников (Л. Н. Ефремов, К. М. Симонов[138]) известно, что на этом Пленуме ЦК И. В. Сталин выступил с большой и довольно резкой речью, которая произвела на всех присутствовавших эффект разорвавшейся бомбы. Во-первых, ввиду своего возраста и состояния здоровья он попросил членов ЦК о своей отставке со всех занимаемых им постов, что с подачи Г. М. Маленкова, который вел это заседание, в самой категорической форме было немедленно отвергнуто всеми участниками Пленума. Во-вторых, объясняя новым членам ЦК недавние отставки В. М. Молотова, А. И. Микояна, Л. М. Кагановича и К. Е. Ворошилова, И. В. Сталин заявил, что «работа министра — это мужицкая работа», которая «требует больших сил, конкретных знаний и здоровья». В-третьих, поясняя столь существенное расширение персонального состава ЦК, вождь прямо заявил, что на смену «нам старикам» должны прийти свежие силы, «в чьи руки мы вручим эстафету нашего великого дела». А для этого нужно вырастить и воспитать «на практических делах и в повседневной работе» политического, государственного деятеля, для чего потребуется «не менее десяти, а то и все пятнадцать лет». Наконец, в-четвертых, он разразился беспрецедентно жесткой критикой и даже руганью в адрес двух старейших членов высшего партийного руководства — В. М. Молотова и А. И. Микояна, которые, будучи избранными в состав Президиума ЦК, впервые не вошли в состав руководящей «девятки» — Бюро Президиума ЦК.　

Надо сказать, что столь беспрецедентное расширение состава Президиума и Секретариата ЦК, произошедшее на данном Пленуме, до сих пор остается одной из трудноразрешимых загадок истории. Одни авторы (Р. А. Медведев, Д. А. Волкогонов[139]) предполагают, что И. В. Сталин таким «иезуитским способом» готовил новый грандиозный политический процесс над рядом старейших членов Политбюро, в частности над В. М. Молотовым, А. И. Микояном, К. Е. Ворошиловым и, возможно, Л. П. Берией, и стремился таким своеобразным образом закамуфлировать неизбежные и очень скорые перестановки в верхних эшелонах власти. Другие авторы (Р. Г. Пихоя[140]) уверяют, что обновленные высшие партийные органы должны были стать своеобразным инкубатором для выращивания новых руководящих кадров. Наконец, третья группа авторов (Ю. Н. Жуков, В. М. Зеленов, О. В. Хлевнюк, Й. Горлицкий[141]) полагает, что большинство новых членов высшего партруководства, многих из которых И. В. Сталин просто никогда не видел в глаза и не знал об их существовании, были прямыми креатурами Г. М. Маленкова, который, как известно, курировал ключевой Отдел партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК и лично подбирал все кандидатуры в состав этих руководящих структур.　

Между тем уже в начале ноября 1952 года окончательно определилась ведущая роль Г. М. Маленкова и Л. П. Берии в верхних эшелонах власти, так как по решению «девятки» в случае отсутствия или болезни И. В. Сталина именно Г. М. Маленков стал председательствующим на заседаниях Президиума ЦК, а Л. П. Берия — на заседаниях Президиума Совета Министров СССР. В связи с последним обстоятельством довольно неожиданно, но пока бездоказательно выглядят попытки ряда современных авторов (Ю. В. Емельянов, Н. А. Добрюха, В. М. Зимянин, А. И. Лукьянов[142]), ссылаясь в том числе на интервью и мемуары ряда видных партийных и государственных деятелей, в частности секретаря ЦК КПСС М. В. Зимянина и многолетнего министра сельского хозяйства СССР И. А. Бенедиктова[143], представить дело таким образом, что уже в декабре 1952 года И. В. Сталин якобы распорядился ознакомить всех членов «узкого руководства» с его проектом Постановления ЦК о назначении новоиспеченного члена Президиума и Секретариата ЦК и министра заготовок СССР генерал-лейтенанта П. К. Пономаренко новым председателем Совета Министров СССР. По утверждению указанных авторов, уже к началу января 1953 года проект этого документа был завизирован всеми членами нового, но уже существенно расширенного состава Президиума, за исключением самых главных «партийных аксакалов» — Л. П. Берии, Г. М. Маленкова, H. С. Хрущева и Н. А. Булганина. Однако, как верно указал Ю. Н. Жуков, подобного документа в архивах до сих пор не обнаружено. Более того, по его мнению, в тогдашних политических реалиях появление такого документа было просто невозможно по определению.

4. В преддверии скорой развязки

Как считают целый ряд историков (А. В. Пыжиков, О. В. Хлевнюк, Й. Горлицкий[144]), события, предшествовавшие смерти И. В. Сталина и обострению борьбы за власть у одра умирающего вождя начались задолго до событий февраля — марта 1953 года. Как ни странно, но старт этим событиям дало дело опального главы МГБ генерал-полковника В. С. Абакумова, арестованного еще в июле 1951 года.　

Как известно, поводом для этого ареста послужил донос на имя И. В. Сталина от начальника Следственной части по особо важным делам МГБ СССР подполковника Михаила Дмитриевича Рюмина, который, попав почти в безвыходное положение из-за своего нерадения по делу профессора Я. Г. Этингера, решил перейти в наступление и спасти себя от неминуемой опалы, а может быть и худшего исхода — ареста и даже гибели. Дело в том, что еще в начале ноября 1950 года многолетний профессор-консультант Лечебно-санитарного управления Кремля кардиолог Яков Гиляриевич Этингер был арестован по так называемому первому «Делу врачей», «ставивших своей целью путем вредительского лечения сократить жизнь активным деятелям СССР», в том числе Первому секретарю Московского обкома и секретарю ЦК ВКП(б) тов. А. С. Щербакову, который, как известно, скончался от острого инфаркта в мае 1945 года.　

Но в начале марта 1951 года, так и не дав никаких признательных показаний, профессор Я. Г. Этингер также скончался от острого сердечного приступа, что безнадежно застопорило весь ход всего этого дело. Получив за это нагоняй от В. С. Абакумова, М. Д. Рюмин решил действовать на опережение и подал в ЦК ВКП(б) заявление на собственного шефа, позднее поведав о мотивах своего поступка уже во время следствия против него самого следующим образом: «Обдумывая создавшееся положение, я пришел к выводу, что дело Этингера может послужить для меня удобным и убедительным поводом для того, чтобы, с одной стороны, выступить в роли разоблачителя Абакумова и уйти таким образом от ответственности за совершенные мной преступления, а с другой — застраховать себя на будущее от каких-либо более серьезных неприятностей, чем объявление мне выговора за то, что я не зафиксировал показаний Этингера о его преступных высказываниях и связях».　

Как считают многие историки и публицисты (Р. Г. Пихоя, О. В. Хлевнюк, Й. Горлицкий, Н. В. Петров, Г. В. Костырченко, М. Пэрриш[145]), это заявление М. Д. Рюмина, датированное 2 июня 1951 года, совпало с горячим желанием самого И. В. Сталина устроить серьезную кадровую чистку в МГБ СССР, так как в нем содержался целый ряд серьезных обвинений против В. С. Абакумова, в частности то, что именно он «погасил» чрезвычайно «перспективное» дело арестованного Я. Г. Этингера, который мог дать ценные показания о «врачах-вредителях», не дал ход делу о «молодежной еврейской организации», которая готовила покушения на советских вождей, скрыл от ЦК важную информацию о серьезных недостатках в работе советской контрразведки на территории Германии и, наконец, «грубо нарушал установленные партией и правительством правила ведения следствия». Причем одни записные антисталинисты типа Р. Г. Пихои и Г. В. Костырченко говорят, что столь скорый арест В. С. Абакумова и его «подельников» зримо говорил о том, «что страна стояла накануне новой волны массового террора», а другие, не менее известные хулители вождя типа О. В. Хлевнюка ставят под сомнение этот тезис своих единомышленников и коллег. При этом оппоненты и тех, и других либерал-авторов, в частности Ю. Н. Жуков[146], утверждают, что версия о том, что за делом В. С. Абакумова стоял лично И. В. Сталин, не соответствует действительности, поскольку первым «охоту» на главу МГБ начал Г. М. Маленков, который уже 3 июля 1950 года имел на руках «Закрытое письмо» ЦК ВКП(б) «О неблагополучном положении в Министерстве государственной безопасности», где содержалось прямое указание руководителям рескомов, крайкомов, обкомов и горкомов партии «навести большевистский порядок» в органах МГБ и «повысить партийность в работе чекистов».