Надежда узника - Файнток Дэвид - Страница 67

– Когда возле вашего дома прогремел взрыв, вы знали, что подозрение пало на вас? – спросил я.

– О взрыве я узнал так поздно, что едва успел скрыться.

– Вы скрывались лишь потому, что боялись допроса, ведь дорогу перегородили вашим грузовиком, а значит, для допроса под наркотиками имелись основания.

– Предположим.

– Более того, вы знали…

Он улыбнулся распухшим от побоев ртом так, что я сразу все понял.

– Вы знали, что покушение устроила Лаура Трифорт! – выпалил я.

– Нет, но я догадывался об этом. Она не настолько доверяла мне, чтобы посвящать меня во все свои планы. А догадывался я по той простой причине, что из всех плантаторов только Лаура способна на такой дьявольский шаг: украсть у меня грузовик да еще взорвать его на моей же плантации. Если бы меня схватили, то допрос под наркотиками не доказал бы ее вины, но разоблачил бы моих товарищей по подполью. Конечно, я знал не всех, только одну ячейку, у нас была строгая конспирация. Но после моих признаний по цепочке вышли бы на всех членов подполья. Мог ли я предать такое количество людей и загубить все дело?

– Вот ради чего вы готовы были пожертвовать своей жизнью и запятнать свое доброе имя?

– Да, ради будущего Надежды. Я патриот своей планеты. Я не верил вашим обещаниям исправить недостатки, потому что мы твердили о них Правительству ООН десятилетиями, но все без толку.

– Но к чему этот заговор?! У вас прекрасная планета, экологически чистая, богатая, просторная, не страдающая от перенаселения. А вам все мало! Давайте отсечем как бритвой шелуху, и станет очевидно, что вы виновны! И не морочьте мне голову!

– Пусть так. Но я хотел, чтобы вы знали правду.

– Зачем вам это?

– Сам не понимаю. – Мантье отвернулся к стене. – Может быть, потому, что об этом уже можно сказать. Или, может быть, потому, что, как вы выразились, я запятнал свое доброе имя. Или потому, что я восхищаюсь вашим мужеством.

– Чушь!

– А может быть, мне просто нравятся розыгрыши.

16

Наутро нас с Мантье перевели в другую комнату, где под арестом сидели Анни и мои офицеры. Порадовал меня и тот немаловажный факт, что это помещение напрямую соединялось с душем и туалетом.

Анни на радостях всплакнула и не отпускала меня ни на шаг, даже мои «мыслительные» расхаживания по комнате она воспринимала в штыки.

Окон тут тоже не было, побег казался невозможным. Как видно, Лаура строила этот дом не как контору, а как тюрьму. До чего же предусмотрительная, стерва! Следующие трое суток мы спали на матрацах, питались скудно, прогуливались, не выходя из камеры. От холода мои легкие снова разболелись. Я потребовал у охранника свою маску и баллон с лечебным газом, но он сделал вид, будто не слышит меня.

Алекс впал в депрессию, мрачно молчал и целыми часами валялся на матраце. Мантье набивался мне в собеседники, я с презрением отвергал его попытки. Однажды он спросил:

– Почему на том собрании вы назвали себя полномочным представителем Правительства ООН?

– Так просто, – буркнул я и отвернулся.

– И все-таки? Мне очень интересно, – допытывался Мантье.

Ну что ты с ним будешь делать? Пристал как банный лист.

– Потому что это правда, – ответил наконец я.

– Вам действительно дали полномочия или это просто мания величия?

Я аж дернулся. До чего договорился!

– Начальник Адмиралтейства имеет столь же неограниченные полномочия, как командир корабля в полете! – рявкнул я.

– Ну и что?

– А то, что в полете капитан корабля является полномочным представителем Правительства ООН!

– Поскольку адмирал Де Марне улетел, все его полномочия перешли мне, как старшему офицеру Надежды.

– Адмирал Де Марне был главнее Правителя Саскрита?

– Да.

– И все-таки, полномочный представитель Правительства ООН… Это уж слишком.

– Таков закон. Между прочим, капитан корабля обладает практически неограниченной властью и может делать все, что сочтет нужным.

– К сожалению, капитаны часто злоупотребляют этим правом, – горько прокомментировал Толливер.

– Заткнись, гард, – вяло прикрикнул я.

– Есть заткнуться, сэр, – огрызнулся он.

– Он всегда так дерзит? – поинтересовался Мантье.

– Временами.

– Как вы его терпите?

– Дело в том, что… – я задумался. Как объяснить плантатору?

– Вы тренируете на нем свое терпение?

– Лучше выразиться иначе. Я терплю его, как подвижники терпят власяницу, – смирено признался я. – А вы всегда такой любопытный?

– Как же еще убивать время, если не в разговорах?

– Тогда лучше скажите, зачем нас здесь держат.

– Возможно, Лаура собирается с духом, чтобы избавиться от нас. Мы ей мешаем.

– Чем же?

– Вы – представитель прежнего ненавистного режима, а я член умеренного крыла нашей партии, только выбравшейся из подполья. Я расхожусь во взглядах с Лаурой на будущее устройство Республики. Следовательно, наше существование кажется Лауре угрозой.

– Не хочу умирать, – простонал Берзель.

– Не распускай слюни, Берзель!

– Я ей ничего не сделал! За что она хочет убить меня?!

– Гардемарин! Если…

– Я ему вправлю мозги, сэр, – вмешался Толливер. – Пошли потолкуем в туалете, Авар. – Он потащил мальчишку за руку.

– Не бейте его, Толливер, – приказал я.

– Я и не собирался.

Когда дверь за ними закрылась, я шепотом, чтоб не слышала Анни, спросил у Мантье:

– Вы уверены, что Лаура нас убьет?

– Почти, – скорбно ответил он.

– Тогда чего она ждет?

– Возможно, она готовит нечто вроде аварии, чтобы общественность поверила, будто мы погибли в результате несчастного случая. Лауре нужна поддержка таких людей, как Бранстэд и Хоупвелл, а они возражают против расстрела вашей компании. Да и меня они не хотят давать в обиду. Но учтите, – добавил Мантье с усмешкой, – это всего лишь мое предположение.

– Поначалу я думал, что Лаура похитила нас, чтобы освободить вас, но ваше положение не особенно улучшилось. Не знаю теперь, чему и кому верить.

– Жалко мальчишку, – махнул в сторону туалета Мантье. – Если Лаура убьет вас, то не пощадит и его. И вашу жену, – добавил он едва слышным шепотом.

Я бросил взгляд на Анни, погруженную в меланхолию. Слава богу, она, кажется, не расслышала.

– Знаю, – прошептал я.

Мантье приложил палец к губам. В коридоре послышались шаги. Вошел охранник, как всегда с пистолетом.

– Сифорт, на выход, – приказал он.

– Зачем?

– Выходи! – рявкнул громила.

Я нехотя встал. Не на расстрел ли? Бесшумный выстрел в затылок где-нибудь в коридоре, и все…

Меня вели двое, оба шли сзади. В спину мне упирался лазерный пистолет. Даже с оружием с ними я справиться бы не успел. Меня привели в ту самую комнату, где я очнулся в компании Мантье, заперли. Я уныло расхаживал, мечтая напоследок обнять Анни. Вдруг дверь открылась, вошел Хармон Бранстэд. Предатель!

– Нам не о чем разговаривать! – выпалил я.

– Пожалуйста, давайте все-таки побеседуем. – Бранстэд уселся на стул. – Как вы себя чувствуете?

Я отвернулся, уставился в стену, исполненный решимости не разговаривать с этим типом.

– Николас, клянусь перед Богом, если бы я знал, что вы остались на нашей планете, я ни за что не пришел бы на то собрание. Лаура сказала мне, что ваш флот сбежал, забрав с собой всех своих людей, в том числе штатскую администрацию. Я думал, мы остались совершенно одни.

– Вы соучаствовали в государственной измене.

– Какая же это измена? – искренне удивился Хармон. – Нас бросили, вот мы и собрались, чтобы как-то организоваться. Кому же как не плантаторам руководить нашей планетой?

– Вы обязаны соблюдать закон, – упрямился я. Он дружески положил мне на плечо руку, я тут же сбросил ее.

– Ник, раз старое Правительство бросило нас, мы должны избрать новое. Я был уверен, что вы улетели на Землю.

– Я действительно улетел бы, если б мисс Трифорт не упрятала нас в тюрьму.