Надежда смертника - Файнток Дэвид - Страница 49

– Пуук, что мы ели?

– Консерву.

– Было вкусно.

Я надеялся, что он поймет намек.

Молчание.

– Где ты ее достал?

– Мена. Теперь у меня куча.

– А можно мне еще?

Он снова вздохнул.

– Ну ты и зануда, верхний. Ладно.

Он встал, вынул из мешка другую банку и вскрыл ее.

– На.

У меня глаза на лоб полезли.

– Подожди!

– Ты чё?

– Подержи банку у света, чтобы можно было прочитать!

Я прищурился, вглядываясь в надпись.

– О Господи! – выдохнул я, – Ах ты ублюдок!

– Чё случилось?

– Иди в задницу! – Я изогнулся и со всей силы двинул ногой, целясь ему в живот. Он охнул и свалился.

Я нагнулся и попытался извергнуть из себя все, что проглотил.

– А ну стой!

Он подполз и встряхнул меня.

– Чё случилось?

– Ты кормил меня собачьей едой!

Он нахмурился:

– И чё? Я все время это ем!

Я в отчаянии начал дергать веревки и тут же взвыл от боли. Что-то лопнуло на груди. Я посмотрел вниз и увидел выступившую кровь.

– Да что же это такое! – Я беспомощно заплакал. Пуук наблюдал, сидя в углу. Лицо приняло озабоченное выражение.

– Чё такого? – пробормотал он, – Жратва, и все. Хрена ли разницы, чё жрать – собачью еду или собак?

Я заплакал навзрыд.

Глаза у него заблестели.

– Слышь, верхний, не надо, – уговаривал он. – Не хотел обидеть.

Он попытался погладить меня по голове. Я вырвался.

Он сел рядом, прижав меня вниз, заставил лечь на спину, так что моя голова оказалась у него на коленях, как на подушке, и убавил свет. Я пытался высвободиться, но бесполезно.

В полном отчаянии я лежал и всхлипывал. Прошло много времени, прежде чем мое дыхание успокоилось.

Через какое-то время я заснул, чувствуя у себя на голове его руку.

23. Пуук

Когда Чанг балабонил про древние замки и лыцарей, это здорово: сжигать замки, резать вражеских солдат. Но Пуук запомнил: содержание пленника гораздо тяжелее, чем он думал.

В книгах Чанга не говорится, что захватчик даже не может на улицу выйти без беспокойства: как бы пленник не свалил. Даже нет упоминания, что нужно таскать наверх воду, самому скармливать ему каждый кусок, слушать, как жалуется на еду и плачет, пока не заснет.

Уф, я готов сам его пришить и продать одежку.

Назавтра я снес Чангу обувку верхнего, поменял на кучу консерв – теперь Пуук не беспокоится, что жевать зимой. Такой отличной обувки в жизни не видал: ни одной дырочки. Думаете, верхний обрадовался жратве? Заныл – консерва для собак, а не для людей.

Этот верхний, похоже, туповат. Не догоняет простых вещей, что ему говорит Пуук, даже если громко. Все время ноет: Пуук, пожалуйста, ослабь веревку хоть чуть-чуть, я буду хорошо себя вести. Пожалуйста, Пуук, отведи меня в туалет, здесь не могу, ради бога, неужели не понимаешь, мне нужно поссать, ПОЖАЛУЙСТА.

Я машу у него перед носом ножом, рассказываю, как его изрежу, если убежит, развязываю ему руки, помогаю выбраться из лифта. Руки у него раздуло – может, и впрямь я завязал туговато. Идет и все время хватается за грудь, будто боится, как бы она не расползлась от малюсеньких порезов. И опять хнычет. О Господи, только не здесь, неужели у тебя нет настоящего туалета? Я здесь не могу. Отвечаю: не можешь, не надо, а он снова ноет. Я объясняю: мы ушли в другой конец здания, далеко от лифта, здесь тебе будет место для дерьма.

Он снова ноет: не могу, когда ты смотришь, Пуук. Подожди снаружи.

Ну уж нет. Я не идиот. Оставь его, а он сбежит. Я сложил руки на груди, покачал головой, стукнул ногой и сказал: через пару минут снова отведу тебя назад, делай в лифте. Ну, он присел в углу и все скулит.

Да, верхнему ни в жисть бы не выжить на улице. Больно хилый. И вообще, что за имя у него – Джаред? Он все добавляет: «Тяни ир», но уж это я не беру в голову. Какой еще «ир» и зачем его тянуть?

Нужно как-то его продать, пока я еще от него не рехнулся. Неплохо бы с Чангом посоветоваться, да ведь старик начнет про все выпытывать. Прошлый раз вон как обувку трудно с ним сторговать – чуть кожу с меня не содрал, так выспрашивал. Где взял, да почему такие хорошие, да что ты, Пуук, задумал?

Уф!

И Сви с Джэгом какие-то двинутые. Глядят на меня странно, побыстрее сворачивают. Наверняка сказали Карло про мою добычу, и он хочет отобрать. Тут настанет конец Пууку – или Карло. Просто так моего Джареда-верхнего я не отдам.

В следующий раз, когда я повел его в место для дерьма, он бухнулся на колени и ревет: пожалуйста, Пуук, не связывай руки, очень больно. Я толкнул его на пол, сажусь сверху, чтоб связать, а у него руки и впрямь жутко распухли и кровят. Калеку никто не купит. Да и рассказывает складно. Похоже на Чанга. Заставляю его все время повторять: пожалуйста, Пуук, я сделаю как скажешь.

Для безопасности я снова сунул его в лифт, а сверху, на люк, накидал груду кирпичей. Он там все скулит, да мне по барабану. А потом надоело его нытье. Он не может без света, а мне чё? И вообще скоро вернусь. Самое позднее завтра.

Я искал Сви и Джэга, чтобы узнать, зачем они так быстро смываются, да еще глядят странно, но нигде не найти. Старшая Сестра могла бы сказать, но нужно найти ее на улице. Я бродил кругом, но не приближался к укрытию. Нет, так нечестно – Карло должен был поставить мне метку. Я готов больше, чем Сви с Джэгом. Они обещали Пууку никому не говорить, а сами вроде кинули. Я знаю их обоих с сосунков: темнят что-то. Проговориться кому про этого проклятого верхнего Джареда?

Да, жратвы-то у меня для него хватает, а вот с водой туго. В моем укрытии трубы забиты ржавчиной. На улицах вода в лужах до того грязная, даже мне невмоготу такую пить. Можно бы пойти к реке, а толку? От нее такая вонь. Те нижние, кто из нее пьет, рано или поздно помирают. Не знаю, что делать.

Больно неохота, но придется спросить у Чанга. Я стучусь к нему в дверь. Не отвечает. Я со всей силы пну дверь ногой, да только сам взвыл от боли. На другой стороне улицы надо мной засмеялся парнишка-мид Солл. Я хватаю булыжник, швырь ему в голову. Промахнулся, ударил по плечу, но тот все равно воет. Я поймал его в дверях бывшего склада.

– Отстань, Пуук!

Помладше меня, ну и взмолился.

– Будешь хихикать, дерьмовая рожа? – Я вытащил нож.

Солл тут же заныл:

– Ниче тако не хотел, Пуук!

Неплохо бы его прикончить, особенно теперь, когда Карло отказался меня метить. Но если другие миды увидят, Карло меня в живых не оставит. Я вздыхаю:

– Гони мзду.

Он вывернул карманы: |

– Нету ничго.

Я так и думал.

– Твоя мзда – разыщешь Сви и Джэга. Приведи их побыстрей.

Солл убежал.

Я сижу у дверей, жду. Думаю, Сви не будет прятаться, когда услышит, что я его жду. Он знает, как я ловко владею ножом.

Минут через двадцать гляжу: вышагивает по улице Джэг, глядит по сторонам, бутта какой-нибудь турист-верхний.

– Эй, Джэг, давай сюда! – кричу я ему. – Ты чего замышляешь, а?

– Ничего не замышляю.

Ну, невинный младенец!

Я загородил ему дорогу, он и остановился. Вот тупица! Это ж надо: Карло вырезал метку ему, а не мне!

– Решил надуть Пуука, да? Сказать Карло про моего верхнего?

– Не!

– Ну все, вот я с тобой разделаюсь!

Нужно по-настоящему разозлиться, чтоб напасть на Джэга.

– Не говорил он! – за моей спиной кто-то крикнул, и я тут же развернулся.

Сви, но без ножа. Запястье обмотано тряпкой.

– Ладно. А ты?

Сви отвернулся, молчит.

Я с презрением показал на запястье:

– Это так носишь рубаху верхнего?

Он краснеет. Теперь мне стало и вправду любопытно. Я показывал на нож и негромко так говорю:

– Думал, Джэг и Сви – друзья Пуука. Разве я вам не доверял, даже показал, куда прячу верхнего. Что скрываете?

Переглянулись. Джэг пожал плечами и говорит Сви:

– Он поможет нам пришить этого.

– Хватит! Кого пришить? Говорите прямо, не путайте меня! – Теперь я уже злюсь по-настоящему.