Бремя защитника (СИ) - Охотин Дмитрий - Страница 25

На четвертый день разведчики обнаружили что войско князя снялось с лагеря и исчезло. Ещё неопытные разведчики не удосужились поискать следы, но важнее всего была причина исчезновения.

— Ну не может он так просто уйти от своей столицы! — размышлял я вслух при Эдране.

— Я думаю, что кончилась провизия и он решил пополнить её в своих южных землях, — отвечал мне черноволосый генерал.

— Тут три варианта: либо дело в припасах, либо Келлос ушел за помощью в Драманскую империю, либо придумал какую-либо гениальную пакость.

Я замер, обрабатывая появившуюся мысль. Она обрастала ужасающими выводами и последствиями.

— Он знает… — начал говорить я.

— … о подходе подкрепления, — закончил за меня Эдран.

— И решил не дать нам соединиться, а разбить поодиночке, — я вскочил с наскоро сбитого стула. — Надо не дать ему это сделать.

— А если Келлос просто выманивает нас? — спросил Эдран.

— И это тоже исключать нельзя. Но если сидеть сложа руки, то конец будет печальный. Разделятся нам нельзя — хитрый Келлос всех порубает по одному.

Ситуация усугублялась тем, что единственный выход из нашего укрепления имелся только в сторону Седалиса. Идти дальше в топи в любую из сторон является самоубийством. Да, инженеры смогут наладить приемлемую для передвижения дорогу, но это займет очень много времени, а сейчас дорога каждая минута.

Посылать группы или как-то разделятся тоже не выход. Остается только одно — всем скопом собираться и отправляться на встречу своей судьбе. А вдруг Пурьгорь еще далеко или вообще не получил моих указаний? И мы сейчас попадем на крючок хитроумного князя. Но другого выхода нет.

Конница с трудом пролезла по узким, невидимым для неприятеля бревнам, утопленным в мутную жижу болота. Там где стало более сухо, кавалеристы спешились и заняли оборону в ожидании долго плетущихся пехотинцев, на себе перетаскивавших разные припасы, пушки, порох и ядра. Вереница усталых и ободранных людей, измученных диареей и нехваткой сна, тяжелым трудом строителей и пронизывающей все вокруг сыростью была бы сейчас легкой мишенью, засядь враг в топях неподалеку. Несколько километров марша по узкому проходу, специально сделанному для того, чтобы уменьшить фронт атаки были самым тактически опасным маршрутом. Но засесть в засаду в топях и ждать полдня неприятеля — это откровенно насиловать своих людей. Я думаю, Келлос рассматривал и такой вариант, но скорее всего, отмел как ненужный.

До Седалиса оставалось еще десять километров, как почва под ногами стала сухой. Авангард кавалерии занимал передовые позиции, осторожно осматривая местность. Теперь уже с трех сторон вокруг нашего войска располагался лес, и вот здесь-то уже можно ожидать засаду.

— Строимся в "ежа"! — крикнул я пехотинцам. Малоопытные бывшие крестьяне и ремесленники, торгаши и грузчики стали потихоньку разбредаться по сторонам, строясь квадратом и ощетиниваясь ружьями и пиками в во все стороны. В середине были повозки с припасами и пушки, две из которых в ходе переноски лишились лафетов и представляли собой бесполезную груду металла. Лошади, в качестве тягловых животных, вывозили всю эту массу добра через колючие кусты, пни и корни деревьев, уменьшая и без того крайне низкую скорость передвижения. Рядом с пушками всегда находились их команды, чтобы в случае чего, вылезть из-под пехоты и выстрелить в любую сторону.

На одной из телег ехал связанный по рукам и ногам, с завязанными глазами, молодой наследник Батист. Он давно уже перестал разговаривать, клясть и материть меня и всех вокруг. Парень просто устал и вымотался, поэтому сидел спокойно в углу кибитки под неусыпным надзором двух моих гвардейцев.

Разведчики, отправленные мной с утра, вернулись с докладом. Они обшарили все окрестности Седалиса, но следов армии не обнаружили. Либо грамотная засада, либо действительно Келлос решил расправиться к мчащемуся к нам подкреплению.

Я нервно седел и крутился в седле. Хотелось броситься по дорожному тракту на Пардалис навстречу Пурьгорю и его войску. Но такая безголовая ошибка может стоить успехом всей кампании. В посаде, где располагались посевы жителей города, крестьянские хозяйства, постройки ремесленников и торговые склады было безлюдно. Евмен и Риди наверняка согнали всё население на защиту города. Жалко, что пропадают посевы без регулярной обработки, мычат не доеные коровы и козы. Быстрей бы расправиться с этим Келлосом, да восстановить нормальную жизнь! Хотя, кто еще с кем может расправиться? Я мысленно ударил себя по губам за излишнюю самоуверенность, которая никогда не доводит до добра.

При нашем приближении на главных воротах города появился Евмен.

— Келлос и все войско резко сорвалось с лагеря и ушло по тракту на Пардалис, — подтвердил мою догадку военный министр баронства. — Похоже кого-то засекли!

— У вас есть кавалерия или свободные лошади, — крикнул я в ответ, весь издергавшись от той мысли, что сейчас, возможно, уже идет бой Келлоса со стремящимися мне на подмогу войсками. Лишь бы только наши двигались по военной науке — с разъездами, разведкой, в полной боевой готовности. Застанет внезапно, да еще и на лагере, то разгром будет неминуем.

— Три взвода конной стражи, да полсотни реквизированных лошадок. Есть еще ветераны и офицеры, присягнувшие нам — ответил Евмен.

— Давай сюда и весь свободный народ выпускай на поля. Поставь по тракту разведчиков, чтобы сразу дали знать крестьянам о наличии угрозы. Похоже Пурьгорь мчится на всех порах, а Келлос решил разбить нас по одиночке.

В итоге, оставив пехоту медленно плестись по тракту на Пардалис, я, вместе с тремя сотнями свежесформированных кавалеристов и полусотней конной артиллерии, рванулся на помощь Пурьгорю. Теперь я не сомневался, что именно он послужил причиной отхода Келлоса от своей столицы.

Через пару десятков километров отчетливо были слышны звуки боя. Мушкетные выстрелы, лязг металла, отчаянные крики мужских глоток и стенания раненых, ржание коней и взрывы снарядов. Вернулись посланные мной разведчики. Келлос начал окружение войск Пурьгоря. Растянувшееся на марше, оно стало легкой мишенью для опытного стратега. Князь, словно анаконда, медленно заглатывал в свою удавку мчащихся мне на помощь солдат. Отсутствие артиллерии он компенсировал мобильностью войск и внезапностью атаки.

— Артиллерия — по краям, остальные — в атаку! — крикнул я и резво бросился на задние ряды. Обозные повозки и лазарет с раненными, шедшие обычно последними стали препятствием для нашего быстрого продвижения. Артиллеристы разошлись вправо и влево от дороги, сводя вероятность попадания в своих же к минимуму.

Задние ряды солдат Келлоса почти сразу же легли под выстрелами пистолей моих телохранителей. Набравшие ход кони с оглушительным треском ломаемых костей и пробитых черепов врезались в арьергард княжеских войск. Не ожидавшие удара в спину солдаты противника запаниковали. Потеря организации и боевого духа в таком случае просто обеспеченна.

Палаши и пики делали свою кровавую работу. Мясорубка лишала жизни все новых и новых солдат, мечущихся в желании спастись из под конских копыт.

Но вскоре враг пришел в себя и начались первые потери. Какой-то смышленый офицер развернул свою терцию на сто восемьдесят градусов и она встретила нашу атакующую волну во всеоружии. Полыхнули мушкеты. Свалился от попадания в самое горло один из моих телохранителей, бравый рубака Аскольд. Ворвавшись в порядки терции, мясорубка перешла в поединки. Княжеские войска, опытные войны, рубили ноги лошадям, добивая всадников. Куча-мала из разъяренных баталией и опьяневших от крови бойцов тонула в многоголосом реве сражающихся, а лязг стали заглушал предсмертные крики.

Справа раздался залп артиллерии. Это наши смогли найти удобную позицию. Вскорости и левый фланг тряхнуло. Бить по скученным вместе солдатам шрапнелью и книппелями — это просто оружие массового поражения.

Полчаса мы врубались в арьергард Келлоса. Я был жив лишь благодаря моим телохранителям, которых больше занимал вопрос моего выживания, чем рубка врагов. Уже четвертый отдал свою жизнь закрывая меня своим телом. Я вас никогда не забуду, богатыри! Ваши дети и вдовы получат достойное воздаяние!