Убийство на поле для гольфа - Кристи Агата - Страница 6

– Полиция-молиция, – буркнула Франсуаза. – Вот уж никогда не думала, что придется якшаться с полицией. Ладно, знаю я, кто она такая. Это была мадам Добрей.

Комиссар издал удивленный возглас и подался вперед, будто был потрясен до крайности.

– Мадам Добрей – с виллы «Маргарита», что тут неподалеку?

– Так и я же о чем, мсье. Да, она красотка, эта мадам, прям куколка! – старуха презрительно тряхнула головой.

– Мадам Добрей, – пробормотал комиссар. – Невероятно.

– Поглядите-ка на них, – сварливо проворчала Франсуаза. – Вот и говори им правду после этого.

– Нет-нет, что вы, – примирительным тоном отозвался судья. – Просто мы удивились, вот и все. Значит, мадам Добрей и мсье Рено, они были… – Он деликатно замялся. – А?… Так оно и было?

– Я-то почем знаю? А если и было, чего тут удивляться? Мсье, он английский милорд – богач, а мадам Добрей – бедна, как церковная мышь, но очень шикарная дамочка, хоть они и живут с дочкой тише воды. У нее есть о чем помалкивать, тут и думать нечего! Теперь-то она уже далеко не девочка, но, ей-богу, я собственными глазами видела, как мужчины оборачиваются ей вслед, когда она идет по улице. К тому же в последнее время она стала больше тратить – у нее явно завелись деньжата, об этом весь город судачит. А прежде каждый грош считала. – И Франсуаза тряхнула головой с непоколебимой уверенностью в своей правоте.

Мсье Отэ машинально погладил бородку.

– А мадам Рено? – спросил он наконец. – Как она относилась к их… дружбе?

Франсуаза пожала плечами.

– Хозяйка всегда такая вежливая – сама любезность. Никто бы не сказал, что она подозревает мужа. Но сердце-то ведь чует. Я заметила, как мадам день ото дня все бледнеет, худеет, бедняжка. Это была уже совсем не та женщина, что приехала сюда месяц назад. Да и мсье изменился. Тоже, небось, переживал. Прям весь на нервах – того и гляди сорвется. А чего удивляться, при таких-то отношениях. Все на виду, никакой выдержки, ни капли благоразумия. Типично английская манера, скажу я вам!

Я прямо-таки подпрыгнул на стуле от негодования, но судья невозмутимо продолжил допрос и гнул свою линию.

– Так вы говорите, мсье Рено не стоило самому провожать мадам Добрей? А она вообще уходила?

– Да, мсье. Я слышала, как они вышли из кабинета и направились к выходу. Мсье сказал: «Доброй ночи!» и захлопнул за ней дверь.

– И в котором часу это было?

– Да минут двадцать-двадцать пять одиннадцатого, мсье.

– Вы знаете, когда мсье Рено пошел спать?

– Мы уже легли, а через десять минут я слышала, как он шел к себе по лестнице – она у нас скрипучая, и всем слышно, когда кто-то по ней спускается или поднимается.

– И это все? Ночью вас никакой шум не беспокоил?

– Нет, мсье, я ничего не слышала.

– А утром кто из прислуги первым спустился в холл?

– Я, мсье. И тут же заметила, что дверь настежь.

– А окна внизу? Все ли они были закрыты на шпингалеты?

– Все. И ничего подозрительного или странного в холле не было.

– Хорошо, Франсуаза, можете идти.

Старуха зашаркала к двери. На пороге она обернулась.

– Я вам кое-что скажу, мсье. Эта мадам Добрей – скверная особа. Мы, женщины, друг дружку насквозь видим. Попомните мое слово, злодейка она, – сказала Франсуаза и, покачав глубокомысленно головой, удалилась.

– Леони Улар! – вызвал следственный судья.

Явилась зареванная Леони, она вся дрожала и так и норовила удариться в истерику. Мсье Отэ виртуозно справился с нею. Ее несколько экзальтированные свидетельские показания в основном касались того, какой ужас она испытала, обнаружив связанную хозяйку с кляпом во рту. Ночью же она, как и Франсуаза, никаких посторонних звуков не слышала.

Следом за Леони пришла очередь ее сестры – Денизы. Служанка подтвердила, что хозяин в последнее время сильно изменился.

– С каждым днем он все мрачнел и мрачнел. Потерял аппетит. Все время был подавлен. – Но на этот счет у Денизы имелась собственная теория: – Это все мафия, точно вам говорю, она его выследила! Те двое в масках – кто такие, как вы думаете? Страшные люди!

– Разумеется, такое возможно, – не стал спорить судья. – А теперь, милая, скажите, не вы ли вчера вечером впустили в дом мадам Добрей?

– Вчера вечером – не я. А вот позавчера – да, впускала.

– Но Франсуаза только что сказала, что мадам Добрей была здесь вчера вечером.

– Нет, мсье. Вчера действительно приходила дама, но не мадам Добрей.

Удивленный судья попробовал поднажать, но девушка стояла на своем. Она-де прекрасно знает, как выглядит мадам Добрей. А та дама, хоть и тоже брюнетка, но ниже ростом и куда моложе. Ничто не могло поколебать уверенность юной горничной.

– А приходилось ли вам раньше встречать эту даму?

– Никогда ее не видела, мсье. – И тут девушка неуверенно добавила: – Но думаю, что она англичанка.

– Англичанка?

– Да, мсье. Она спросила, дома ли мсье Рено на весьма неплохом французском, но вот акцент – его же всегда заметно, правда? К тому же, когда они вышли из кабинета, то говорили по-английски.

– А вы слышали, о чем они разговаривали? То есть, вы поняли, о чем шла речь?

– Я очень хорошо говорю по-английски, – сообщила Дениза не без гордости. – Дама говорила слишком быстро, и я не уловила смысла, но зато я слышала последние слова, которые произнес мсье Рено, когда отпирал для нее парадную дверь. – Она сделала многообещающую паузу, а затем воспроизвела, старательно выговаривая каждое слово.

– «Да… да… но бога рради́, теперрь ступайти уже»!

– Да, да, но, бога ради, теперь ступайте уже! – повторил судья.

Он отпустил Денизу и, поразмыслив минуту-другую, решил снова вызвать Франсуазу. Он выдвинул предположение, что она перепутала, в какой именно вечер приходила мадам Добрей. Однако Франсуаза проявила неожиданное упорство. Прошлым вечером сюда приходила мадам Добрей – и все тут. Это несомненно была она. Дениза просто решила поинтересничать перед господами, так-то! Вот и состряпала сказочку о странной незнакомке. Да еще как не похвалиться умением болтать по-английски! Да мсье, может, вообще никогда не произносил ту английскую фразу, а даже если и произносил, это ничего не доказывает, потому что мадам Добрей тоже превосходно знает этот язык, и только на нем обычно и общалась с мсье и мадам Рено.

– Между прочим, мсье Жак, их сын – он часто гостит у родителей – вообще скверно говорит по-французски.

Судья не настаивал больше. Он поинтересовался местопребыванием шофера и узнал, что вчера мсье Рено отпустил его: мол, скорее всего, машиной он пользоваться не будет, и Мастерс может отдыхать.

Тут Пуаро недоуменно нахмурился – над переносицей прорезалась глубокая морщинка.

– В чем дело? – шепнул я ему.

Он нетерпеливо тряхнул головой и спросил:

– Простите, мсье Бекс, по-видимому, мсье Рено сам умел водить машину?

Комиссар вопросительно посмотрел на Франсуазу, и старуха твердо ответила:

– Нет, мсье машину не водил.

Пуаро нахмурился еще сильнее.

– Жаль, что вы не хотите сказать, что вас так встревожило, – заметил я нетерпеливо.

– Как вы не понимаете? В своем письме мсье Рено пообещал прислать автомобиль за мной в Кале.

– Может, он собирался нанять машину? – предположил я.

– Вероятно. Но к чему арендовать, если у тебя есть собственный автомобиль? С какой стати нужно было именно вчера – заметьте, внезапно, в один момент – отправлять шофера в отпуск? Если только по какой-то причине мсье Рено не хотел убрать его из поля зрения к нашему приезду?..

Глава 4. Письмо, подписанное «Белла»

Франсуаза вышла из комнаты. Следственный судья в задумчивости барабанил пальцами по столу.

– Мсье Бекс, – произнес он наконец. – Мы имеем два взаимоисключающих свидетельства. Кому следует верить – Франсуазе или Денизе?

– Денизе, – твердо сказал комиссар. – Это она впустила гостью. Франсуаза – старая упрямица и явно недолюбливает мадам Добрей. Кроме того, мы и сами располагаем сведениями, которые наводят на мысль, что у мсье Рено была связь с другой женщиной.