Беглая (СИ) - Семенова Лика - Страница 20

— Нет!

Он прижал к полу мои запястья, сверкнул зубами:

— У дикарей такие игры?

Я молчала, лишь нервно сглатывала, глядя в искристые глаза. Саркар склонился к моим губам, провел языком, принуждая разомкнуть. Перед глазами чернело от необъяснимого чувства. Как бы он не воздействовал на меня — такого не должно быть. Не будет! Я приоткрыла рот и, что есть силы, сжала зубы.

Саркар замер на мгновение, отстранился. Провел по своим губам ладонью и посмотрел на пальцы. Они были красными от крови.

Я ждала удара, надеялась, он отрезвит. Почти хотела его. Но удара не последовало. Асторец схватил меня за шею, склонился к самому лицу и прерывисто дышал. Я поняла, что другой рукой он расстегивал штаны. Глупая борьба и закономерный исход…

Вдруг судно тряхнуло. Лампы по периметру помещения погасли, и я уловила отголоски знакомых ощущений. Легкие, но навязчивые. Кажется, я испытывала что-то похожее, когда мы с папой прыгали в пространственные врата.

Вновь острый щелчок двери, и я услышала где-то вдалеке мужской голос:

— Прошу простить меня, ваше высочество. Прыгаем во врата. Энергетическая система не выдержала после ремонта. Будут большие перегрузки. Вам необходимо немедленно занять свое место.

Саркар обернулся:

— Уйди, Селас!

— Да простит меня ваше высочество, но я отвечаю за вашу безопасность.

Я боялась даже дышать, чтобы не спровоцировать отказ. С ликованием увидела, как Тарвин Саркар поднялся и широким шагом вышел, даже не обернувшись.

17

Сначала я, впрямь, хотел убить Селаса. Хотя бы отстранить... Но позже был готов наградить. Он не позволил мне сделать глупость — взять эту дикарку впопыхах, наспех, на полу. Я едва не лишил себя львиной доли удовольствия. Но как можно было сдержаться? Я дурел от пьянящего запаха ее белой кожи. Чистой и гладкой. Нежной настолько, что она почти светилась, мерцала жемчужным сиянием. Тонул в огромных аметистовых глазах. При одном воспоминании о бледно-розовых сосках в паху нещадно ломило. Я вспоминал, как они за считанные мгновения твердели под пальцами, превращаясь в упругие горошины, и каждое легкое сжатие вызывало в ее совершенном теле отклик. Она хотела меня, хоть и отрицала. Дикая, спесивая, непокорная. Не похожая ни на одну из моих Теней. Моя. Моя настолько — что я был не в силах объяснить это чувство. Ему не существовало объяснений. Моя. Без оговорок, условностей, препятствий или запретов. Моя. Как имя, титул или жизнь.

Говорят, это почти невозможно, хоть придворные астрологи тратят на свои глупые вычисления годы и века. На поиск предначертаний вселенной. Толпы и толпы бездарей, которых кормит мой отец, кормил мой дед и прочие до них. Они стареют над звездными картами, выискивая космические знаки, но ни разу не совершили невозможного. Ни разу не предрекли истинных совпадений и предназначений. Отец презирал их. Разумеется, кулуарно, не вынося свое недовольство на публику. За мою мать, которую едва терпел — звезды же, по мнению этих шарлатанов, предрекали иное. Но теперь-то я понимал… Это мой дед повелел создать благополучный прогноз, суливший неразрывную связь, чтобы женить отца на той, кого посчитал достойной. Теперь, то же самое сделал и мой отец. Разумеется, астрологи озвучат то, что он прикажет.

Я прекрасно помнил восторженный взгляд верховного астролога Крамангана. Старый козел, чем-то неуловимо похожий на Кайи… впрочем, мне сразу показалось, что он безумен. Он был уже настолько стар, что его глаза стали почти черными. Серые выцветшие волосы, жидкая длинная бороденка. От их препаратов его кожа стала почти синей. Помню, как тряслись его жилистые руки, когда он тыкал длинным ногтем в составленные карты, разложенные на столе. Едва не наделал дыр в столешнице. Давился слюной от восторга. Под пристальным взглядом моего отца, разумеется. Мне казалось, еще немного, и старик забьется в припадке, возвещая, что наследная принцесса Нагурната Амирелея Амтуна по невероятно счастливой случайности и есть та самая единственная женщина, предназначенная мне вселенной. Неразрывная связь, дыхание планет и прочая громкозвучная чушь, за которой обычно скрывается глупость и вранье. Я не верил в предначертания вселенной. Но Краманган, казалось, даже не сомневался в своих бреднях.

Я не перечил отцу, прекрасно понимая, что единственное, что его интересует — Нагурнат. А после — весь Красный Путь. Он лишь хотел предать своим завоеваниям более приятную окраску.

Если верить источникам, предначертания вселенной — это нечто большее, чем просто слова безумного астролога. Это цепь событий, итог которых нельзя изменить, даже если пытаться. Можно сделать ее длиннее или короче, но завершение будет одним. Это чутье, которое источники именовали осознанием. Если принцесса Нагурната действительно предназначена мне — я должен был ее чувствовать даже на расстоянии. И она меня. Ложь! Я ездил в Чертоги, где воспитывается моя невеста. Разумеется, не видел ее, но и не чувствовал ничего. Ни-че-го…

Но эту дикарку я чуял так, как голодный зверь чует добычу. Я задыхался! Она была заперта несколькими отсеками ниже, но я улавливал в воздухе запах ее взмокшей разогретой кожи. Сладко-свежий, будоражащий, разгоняющий сердце до припадочного бега. До срыва. Я слышал ее дыхание. Я до сих пор чувствовал в кулаке снежный шелк ее волос. И я сходил с ума от одной только мысли, что кто-то ее касался. Но она осталась узкой, словно была тронута лишь однажды. Я вытрясу из нее эту правду. Я дурел от ее непокорности и сам не мог понять, почему позволял. Будто получал дозу наркотика.

Я неосознанно тронул губу, старательно залеченную Кайи. Видимых следов не осталось, но боль иногда давала о себе знать. Медик смолчит — иначе не выживет. Селас — тоже. Но сам поступок не укладывался в голове. Она укусила меня! Меня! Женщина! Если бы это сделала Тень — она бы умерла тут же. И это неповиновение вспенивало кровь, едва стоило вспомнить. Я слышал ее пульсацию в ушах. Она разливалась по телу и сосредотачивалась в одной точке. Ломила в набухшем члене, наливала яйца, которые становились каменными и раскаленными. Хотя бы не сейчас, не перед выходом… Но было уже поздно — перед глазами едва не темнело.

Разум, поправлявшая ленту парадного мундира на моем плече, замерла и даже задержала дыхание, заглядывая в лицо. Она все поняла — на то она и Тень. Не дожидаясь приказа, она выставила прислугу за дверь каюты, расстегнула платье, и уже хотела опуститься на колени, но я кивком указал ей на спинку кресла. Нужно было спустить, как можно быстрее. Просто спустить. И больше не думать. По крайней мере, до вечера, когда смогу себе это позволить. Но этот вечер… Даже отцу не удастся его испоганить. Девчонка больше не увернется. Моя.

Я погрузился в податливую плоть и невольно замер, вспоминая, как мой палец ходил внутри дикарки. Толкнулся несколько раз, чувствуя, как женщина подо мной заходится спазмами. До последних событий я редко трахал Разум — она ценна не этим. Но она жаждала этого до дрожи и кончала с фантастической быстротой. Кресло скрипело, женщина поскуливала в такт толчкам. Я запрокинул голову и сцепил зубы, кончая. В ушах зазвенело, в горле пересохло. Но стало намного легче. Главное — больше не думать. Нужно пережить выход в порту Фаускона. И три Тени, о которых, без сомнения, тут же пойдут сплетни. Три.

А дикарку не увидит никто. Не потерплю даже чужих взглядов.

18

С тех пор я больше не видела Разум. Но мне было неприятно представлять, что она, возможно, наказана. Чудовищную мысль о том, что эта глупая драка могла и вовсе стоить ей жизни, я старалась гнать. Это было бы предельно жестоко. Впрочем, я искренне надеялась, что эти опасения были напрасны. Я не могла даже сказать, сколько прошло времени. Может, пара суток или больше. А, может, лишь несколько тягучих часов. Наверняка Разум не обязана была заниматься мной. У нее есть ее повелитель…

Прыжок через врата дался мне тяжело. Похоже, судно, правда, было не в порядке. Странное чувство. Было ли так же отвратительно тогда, давно? Я не могла с уверенностью ответить. Смутные ощущения, смутные образы. Теперь и вовсе все смешалось, словно взболтали взвесь в стакане, и порой даже казалось, что я схожу с ума. Этот прыжок будто ослабил меня.