КРЫсавица (СИ) - Мусникова Наталья Алексеевна - Страница 51

Диего возблагодарил небеса за то, что не успел сделать глоток из бокала, иначе благородное старое вино точно бы застряло в горле словно старая кость, и не сдержал изумлённого восклицания:

— А мне сеньорита Эсперанса всегда казалась скромной и доброй девушкой!

Пожалуй, даже излишне скромной, но, как оказалось, этот тихий омут обильно заселён разнообразной и далеко не всегда безопасной живностью.

Эстебан жёстко усмехнулся одним уголком губ и негромко заметил:

— Что же ещё ей оставалось, если она в родном доме жила на положении то ли приживалки, то ли бедной родственницы!

Диего был полностью согласен с этим дерзким, безусловно выходящим за рамки хорошего тона, но при этом смелым и искренним парнем, только вот образ светского щёголя и книгочея подразумевал совсем иную реакцию.

— В нашем обществе принято считать, что сеньорита Эсперанса является воспитанницей дона Рамиреса, — поджав губы, чопорно заявил Диего. — И мы искренне восхищаемся доном Рамиресом, поскольку…

— Он запросто мог вышвырнуть девчонку на улицу, — хмыкнул сеньор Рокхе.

— Сеньор Рокхе, Вы говорите возмутительные вещи! — Диего оскорблённо вскинулся, решив не ждать более благоприятного момента для завершения беседы с человеком, чья проницательность становилась опасной.

— Я говорю правду, — устало вздохнул Эстебан, — но если Вам она не по душе, может быть поговорим о Зорро?

В этот раз Диего даже притворяться не пришлось, гримаса отвращения и недовольства сама собой появилась.

— Я Вас умоляю, — сеньор де Ла Вега небрежно взмахнул рукой, — только не это! Давайте лучше поговорим о Вас, ведь Вы, если не ошибаюсь, новый человек в нашем обществе? Давно Вы прибыли из Испании?

Сеньор Рокхе подобрался, словно тигр перед прыжком:

— А кто Вам сказал, что я из Испании?

Диего удивлённо захлопал глазами и деланно рассмеялся:

— А откуда ещё к нам приезжают столь блестящие кабальеро!

Эстебан сузил тёмно-серые, сейчас казавшиеся почти чёрными глаза, внимательно изучая стоящего перед ним кабальеро.

«А мальчишка-то не так глуп, как кажется на первый взгляд, — отметил для себя сеньор Рокхе. — И фигура у него не учёного, а воина, привыкшего к пешим и верховым прогулкам, вон, ноги какие мускулистые! И сутулости, характерной для учёных нет, как и близорукости, присущей всем книгочеям».

— Вы правы, дон Диего, — чувствуя, что пауза затягивается, медленно произнёс Эстебан, — я действительно прибыл из Испании.

— О, — оживился Диего, не терявший надежды узнать хоть что-нибудь существенное о человеке, которого все местные кумушку готовы были обвинить во всех смертных грехах и самых страшных преступлениях, начиная с предательства Иисуса Христа. — Я так и знал, что у нас найдётся тема для совместных воспоминаний!

— Вряд ли, дон Диего, — сухо ответил сеньор Рокхе, — в Испании мы точно вращались в разных кругах.

«Что-то кабальеро темнит, — отметил Диего, сохраняя на лице выражение благодушного любопытства, свойственного, как он успел заметить, всем людям, проводящим больше времени в книгах, чем в реальном мире, — кто он? Зачем приехал в Лос-Анхелес? Или правильнее будет спросить, почему уехал из Испании?» В голове Диего вспыхнули какие-то смутные образы, обрывки какой-то истории, скандальной настолько, что не услышать её было невозможно, но при этом не затрагивающей Диего и его знакомых, а потому не осевшей в памяти.

Эстебан по чуть блеснувшим глазам Диего понял, что невольно навёл молодого кабальеро на размышления о своей скромной особе (а учитывая праздный образ жизни, который вёл молодой де Ла Вега, времени на раздумья у него было более чем достаточно) и под первым же благовидным предлогом, танцем с сеньоритой Эсперансой, поспешил раскланяться. Только вот точно так же вежливо раскланяться с собственными мыслями не удалось, да и не привык сеньор Рокхе тешить себя иллюзиями, а потому, вернувшись домой, раскурил сигару, придвинул к себе поближе чернильницу и стопку листов и уселся в глубокое кресло, в котором любил отдыхать после обеда дон Рамирес.

Эсперанса, безошибочно определив, что любимого сейчас беспокоить не стоит, ушла в сад возиться с цветами, которые, как поговаривали встречающиеся в каждом городке сплетники, любила даже больше людей. Эстебан же сидел в глубоком кресле, с отсутствующим видом попыхивая сигарой и что-то черкая пером на подхваченном со стола листе. Постепенно из хаоса чёрточек и линий разной степени кривизны проступило очертание мужской фигуры. Сеньор Рокхе окинул придирчивым взглядом набросок, удовлетворённо хмыкнул, раздавил окурок в хрустальной пепельнице, деловито потёр ладони и ещё энергичнее заскользил пером по листу.

Через час Эстебан с усталым вздохом откинулся на спинку кресла, раскуривая новую сигару. На коленях у мужчины лежал портрет дона Диего де Ла Вега, выполненный столь точно, что мог бы оказать честь любому художнику-портретисту.

— Что это у тебя? — бесшумно замершая на пороге комнаты Эсперанса с любопытством посмотрела на рисунок, но подходить ближе без приглашения не стала.

Эстебан взмахом руки подозвал девушку к себе, а когда она подошла, ловко усадил к себе на колени, игнорируя смущённый писк.

— Смотри, — сеньор Рокхе разгладил набросок и показал его Эсперансе.

Девушка наклонила голову, чуть щурясь на рисунок, и удивлённо приподняла брови:

— Диего? Вот уж не ожидала, что ты у меня такой ценитель мужской красоты!

Эстебан усмехнулся уголком губ и, опять подхватив перо, пририсовал Диего маску и развевающийся за спиной плащ:

— А теперь что скажешь?

Эсперанса опять чуть сощурилась, приглядываясь к рисунку, и прижала руки к горлу, заглушая крик изумления:

— Но… это же… это же Зорро!

— Что и требовалось доказать, — Эстебан звучно поцеловал девушку в щёку. — Наш кабальеро не так прост, как кажется на первый взгляд.

— Значит это Диего растоптал мою клумбу, — процедила Эсперанса, и глаза её хищно сверкнули. — И что ты теперь будешь делать? Сдашь его коменданту?

— Поеду в Испанию.

— Зачем? — охнула Эсперанса, и её блестящие глаза моментально наполнились слезами. — Зачем тебе уезжать?

Эстебан крепко обнял девушку, поцеловал в висок и коротко ответил, как отрубил:

— Надо.

— Пойду прикажу слугам собрать твои вещи, — убитым голосом пролепетала Эсперанса, тайком смахивая слезинку со щеки.

— Эй, — Эстебан поймал девушку за руку, — я только съезжу до Испании и сразу вернусь обратно.

— Я не понимаю, почему тебе нужно уезжать прямо сейчас?! — в голосе Эсперансы помимо воли зазвенела обида и тщательно скрываемая ревность. — Это как-то связано с Зорро? Или… или ты едешь к женщине?

— Ревнивица! — расхохотался Эстебан и, легко сломав сопротивление девушки, привлёк её к себе. — Вот уж не думал, что столь благоразумная и сдержанная сеньорита таит в себе такой вулкан страстей!

— Я испанка, если ты забыл, — обиженно пропыхтела девушка, пытаясь вывернуться из крепких объятий.

— Я тоже, — коротко усмехнулся Эстебан, — по крайней мере, на одну половину.

Гнев Эсперансы моментально улетучился, испарившись от жгучего любопытства:

— А на вторую половину ты кто?

— Чёрт его знает, — зло ответил Эстебан, и его серые глаза яростно сверкнули. — Разбойник, задравший подол моей матери… — парень осёкся и смущённо замолчал.

Эсперанса помолчала немного, а потом мягко погладила сеньора Рокхе по щеке:

— Знаешь, а я ведь тоже незаконнорожденная.

Эстебан крепко прижал девушку к себе, зарылся лицом в её пушистые, пахнущие солнцем и цветами волосы и пробурчал:

— А мне плевать.

Эсперанса, воспитанная в духе слепого следования правилам приличия и не привыкшая к подобной откровенности, смутилась, покраснела и поспешно задала вопрос, не дававший ей покоя:

— Почему ты хочешь уехать?

— Чтобы помочь Диего, — между чёрных бровей Эстебана, придающих его лицу несколько свирепый вид, пролегла мрачная складка. — Рано или поздно комендант поймёт, кто такой Зорро.