КРЫсавица (СИ) - Мусникова Наталья Алексеевна - Страница 23

— Кто вы? — пробормотал капитан Гонсалес, но тут же, не дожидаясь ответа, отпрыгнул в тень и оглушительно рявкнул. — Тревога!!!

Умница, комендант. Останься он на месте, я бы мог без труда пристрелить его, а так придётся покинуть пределы крепости, пока это ещё возможно. Но уйти и не попрощаться?! Да ни за что, я же благородный кабальеро!

— До скорой встречи, комендант! — крикнул я, шутливо поклонившись, и бросился через потайную калитку за стены крепости.

Умница Торнадо уже ждал меня, я легко вскочил в седло и прислушался. Солдаты осенними пчёлами долбились в запертую дверь казармы, часовые со стен вопили во всё горло и даже пытались стрелять, причём палили, судя по звукам, куда попало.

— Живее, идиоты, он уйдёт!!! — истошно заорал комендант, на миг заглушив и крики солдат, и стрельбу. Поздно, комендант, я УЖЕ ушёл.

Я чуть тронул Торнадо каблуками, и верный конь послушно понёс меня прочь от стен крепости. Я не спешил, в случае погони мне нужно было направить солдат по ложному следу, а то мало ли, вдруг они сдуру наткнутся на сеньора Рамиреса или почтенных кабальеро, которые должны его встретить? Добравшись до невысокого холма, первого намеченного мною наблюдательного пункта, я придержал поводья. Торнадо недовольно всхрапнул, намекая, что стоять и ждать непонятно чего ему уже порядком надоело. Потерпи, дружище, придёт время, и моя жизнь будет зависеть от резвости твоих ног. О, а вот и погоня! Я приподнялся в стременах, вглядываясь в распахнувшиеся ворота крепости, из которых под истошные вопли сигнальной трубы вылетали всадники. Ну что, мальчики, поиграем?

В этот раз я не стал сдерживать безрассудную лихость, словно крепкое вино пробежавшую по венам и разгорячившую кровь.

— Господа, Вы не за мной? — крикнул я и громко расхохотался, увидев, как несколько солдат придержали коней, а один вообще повернул в сторону крепости.

— Взять его! — рявкнул комендант, нещадно нахлёстывая своего коня.

Ну-ну, удачи вам, бравые вояки. Я хлопнул Торнадо ладонью по шее, и конь рванул с места крупным галопом. От быстрой скачки в ушах засвистел ветер, и я похвалил себя за то, что благоразумно надвинул поплотнее шляпу, иначе она слетела бы на дорогу. За моей спиной грохнул выстрел, потом ещё один и ещё, и ещё.

— Взять живым! — проорал комендант, заставив меня коротко хохотнуть.

Да эти вояки быку в зад с трёх шагов не попадут, они вообще когда последний раз оружие в руках держали? При прежнем коменданте каждую неделю проводились учения, причём иногда с ночными тревогами и атаками, мальчишкой я частенько бегал на них смотреть. Капитан же Гонсалес явно пренебрегал своими непосредственными обязанностями, за что сейчас и страдал. Кстати, а не добавить ли нам коменданту причин для терзаний?

Я дёрнул повод, на всём скаку поворачивая Торнадо, и понёсся прямо на своих преследователей. Видели бы вы их лица! Кто-то истошно завопил что-то про исчадье ада (интересно, это он о ком?) и быстрее ветра понёсся к крепости, кто-то стал стрелять, кто-то вместо оружия схватился за спрятанные на груди чётки. Даже самые благоразумные в первый момент растерянно придержали скакунов, чем я не преминул воспользоваться, быстрее молнии проскочив мимо солдат. В спину мне понеслись вопли и стрельба, солдаты поспешно разворачивали коней, не решаясь в присутствии коменданта прекращать погоню. Отлично, теперь сменим салки на прятки, это тоже весьма занимательная забава.

Я свернул на извилистую дорогу, ведущую в город. Торнадо, решивший, что мы направляемся домой, вскинул голову и радостно заржал, но я успокаивающе похлопал вороного по шее, прошептав ему на ухо:

— Подожди, малыш, мы ещё не домой.

Конь раздосадованно фыркнул и демонстративно сбавил ход, но я, привыкший к чудачествам крыски, только сильнее сжал коленями бока коня, напоминая ему, кто именно является в нашей паре главным. Торнадо обиженно всхрапнул, попытался встать на дыбы, но, получив ощутимый шлепок по боку, прекратил капризничать и послушно свернул в тень одной из заброшенных гасиенд. Сколько себя помню, это место всегда было заброшенным, и про него ходила дурная слава: говорили, что здесь логово разбойников, обитают злые духи и разгневанные произволом бледнолицых индейские божества. Мальчишкой мне было страшно интересно, как они все могут поместиться в одной небольшой гасиенде, и я часто вопреки запретам отца убегал из дома, чтобы понаблюдать за таинственным домом. Побеги мои заканчивались всегда одинаково: раньше или позже, сразу за воротами или у заброшенной гасиенды, меня неизбежно находили и возвращали домой. Отец долго и красочно ругался, живописуя мою мучительную гибель под обломками рухнувшей крыши или коварно разверзшейся прямо под ногами трещины в полу, но я со свойственной всем детям незыблемой верой в добро был твёрдо убеждён, что ничего плохого со мной не случится. И разбойники меня не найдут, и призраки не тронут, а уж индейские божества и вовсе будут рады видеть! В конце концов отец сдался и сам, лично, отвёз меня в заброшенную гасиенду, позволив облазить её со всех сторон. Моему разочарованию, когда я не нашёл не только призраков и богов, но даже намёка на логово хотя бы одного бандита, не было предела. До сих пор помню, как я горько плакал, а отец сказал, что мечта подобна дивному цветку, стоит только стиснуть её в руке, и она неизбежно разрушится. С тех пор я не верю слухам и не боюсь призраков. Отец прав, самое страшное чудовище на свете — это человеческое воображение, именно оно населяет окружающий нас мир жуткими монстрами.

И вот сейчас я собирался призвать на помощь дурную славу о старой гасиенде, ведь вряд ли солдаты как и я в своё время основательно изучили этот заброшенный домишко. Я чуть сжал коленями бока Торнадо, призывая его к полной тишине, и стал напряжённо вслушиваться. В ночной тишине отчётливо был слышен стук копыт, отдельные выкрики солдат, демонстративно бравые и воинственные, но стоило воякам только узнать в неверном свете луны очертания заброшенной гасиенды, как их голоса становились тише, а желание продолжать преследование всё меньше. Да, великая вещь — слухи, непобедимая!

С трудом подавив улыбку, я достал притороченный к луке седла кнут, размахнулся им и что было силы ударил по поблёскивавшему в неверном свете луны большому окошку, в темноте казавшемуся особенно таинственным и поэтому жутким. Стекло с печальным звоном разлетелось вдребезги, заставив солдат испуганно закричать и отпрянуть прочь. Самые робкие вообще повернули коней и что есть духу понеслись под защиту крепостных стен.

Я зажал рот рукой, сдерживая хохот, и издал низкий вой, тщательно копируя вышедшего на охоту волка. Индейцы бы мне, может быть, и не поверили, а вот солдаты точно прониклись. Среди истошных воплей, отчаянного ржания коней и беспорядочной пальбы совершенно потерялись крики коменданта, который изо всех сил пытался призвать к порядку своё деморализованное воинство. Ха-ха, надо было раньше этим заниматься и не пренебрегать ежедневными воинскими упражнениями! А то распустили своих подчинённых, превратили их в сборище жирных мародёров, трусливых, словно глупые курицы, теперь вот и получайте. Хлебайте беды полной ложкой, как говорится.

В принципе, можно было спокойно возвращаться домой, насмерть перепуганные солдаты не представляли никакой угрозы, но мне захотелось ещё немного подразнить коменданта. Я покинул своё так и не раскрытое убежище (отлично, значит, в следующий раз можно будет опять им воспользоваться), выехал в пятно лунного света и громко крикнул:

— Сеньор комендант, ваши солдаты трусливы словно зайцы! Возвращайтесь в крепость, а ещё лучше…

Окончательно взбешённый капитан Гонсалес выхватил пистолет и, даже толком не прицелившись, выстрелил. Пуля просвистела мимо, до смерти напугав какую-то ночную пичугу, с пронзительными воплями поднявшуюся с ветки и улетевшую прочь.

— Теперь я понимаю, в кого ваши солдаты такие неумелые стрелки, — расхохотался я, поворачивая Торнадо и пуская его галопом.