Князь Барятинский 4. Операция «Кронштадт» - Криптонов Василий - Страница 7

– А как ты сама ко мне относишься?

– Это я ещё меньше понимаю…

– Ну так, может, и не надо в этом копаться? Нам хорошо вместе, на том и остановимся.

Судя по тихому счастливому вздоху, Клавдия со мной согласилась. Но долго наслаждаться обществом друг друга нам не дали. Кто-то постучал в дверь, робко и деликатно.

– Да? – Клавдия резко приподнялась на локте. Я провёл пальцем по её спине, от самой шеи донизу, считая позвонки.

– Клавдия Тимофеевна, там какие-то господа из полиции… – донеслось из-за двери.

Глава 4. Господин Витман

– Господа из полиции? – опешила Клавдия.

Это явно был какой-то оксюморон.

– Может, и не из полиции, но очень серьёзные, и они… они спрашивают господина Барятинского.

– Я почти закончила, скоро придём, – сказала Клавдия и начала одеваться.

Проделала это, как обычно, в мгновение ока – я едва успел потянуться за одеждой, а она уже стояла у кушетки в халате, застегнутом на все пуговицы.

– Теперь ещё и полиция, – пробормотала бледная Клавдия. – Господи боже мой, Костя, что происходит?

– Уверен, что ничего страшного, – отозвался я, натягивая пыльные штаны. – Было бы что серьёзное – они бы уже ворвались сюда.

Клавдия негодующе сдвинула брови.

– Я даже не представляю, что нужно сделать, чтобы какие-то полицейские позволили себе ворваться в мою клинику!

– Я представляю, – вздохнул я. – Слушай, а у тебя халата лишнего не найдётся?

Клавдия посмотрела на мою куртку с разрезанным рукавом. Кивнула и выскользнула из смотровой сквозь дверь. Вернулась через минуту, протянула мне медицинский халат.

– Великолепно, – надев халат, сказал я. – Мы теперь считай что коллеги.

– Да мы уже давно коллеги, – вздохнула Клавдия.

– Ну тогда у меня есть просьба – помоги, как коллега коллеге. Можешь припрятать на время вот этих ребят? – Я показал на пару револьверов, лежащих на стуле.

Клавдия, которая час назад сама же их туда и положила, теперь будто впервые увидела. Охнула, побледнела ещё больше, но кивнула.

Двое «господ» ждали меня в кабинете Клавдии. И, как только мы с ней вошли – встали стеной перед нами. Наглухо застёгнутые шинели, непроницаемые лица.

– Чем обязан, уважаемые? – спросил я.

У них даже лица были похожими. Братья, что ли? Только у одного стрижка – короткая, а у другого волосы закрывали уши. Первый держал в руках каракулевую шапку с синим верхом, у второго руки были свободны. Он и сунул одну из них за пазуху.

– Медленно! – прикрикнул я, и в моей руке появилась светящаяся цепь. – Очень. Медленно.

Клавдия за моей спиной тихонько ахнула. Полицейские ощутимо напряглись, но видно было, что ребята не первый день жизнь нюхают. Тот, что с волосами подлиннее, медленно вытащил руку из-за пазухи и показал мне сложенный лист бумаги. Так же демонстративно медленно его развернул. Я скользнул взглядом по строчкам.

Бла-бла-бла, тайная канцелярия, господин Володарский… Ох ты ж! Тайная канцелярия. Высоко же меня занесло.

– Принято. – Я отозвал цепь. – Чем обязан, господин Володарский?

– Начальство очень просит вас, ваше сиятельство, приехать побеседовать, – подал голос коротко стриженный. Поклонился. – Просим прощения за нарушение спокойствия, уважаемая Клавдия Тимофеевна. Разрешите представиться: моя фамилия Песков. Ашот Песков, к вашим услугам. А мой друг, как вы изволили заметить, Степан Володарский.

– А сам ваш друг— немой? – спросил я.

– Вы, ваше сиятельство, чрезвычайно проницательны, – поклонился Песков. – Последствия контузии-с.

– Сочувствую, – кивнул я Володарскому. – К самому только слух вернулся.

Володарский едва заметно дёрнул уголком рта. То ли попытался улыбнуться, то ли дал понять, что, мол, не принимает сочувствий от кого попало.

– Послушайте, господа, разве это не может подождать? – Клавдия вышла у меня из-за спины и буквально закрыла своей грудью. Строго сдвинула брови. – Господин Барятинский – мой пациент! И ему сейчас более всего нужен покой. Покой и тепло! У него даже верхней одежды нет, я собиралась оставить господина Барятинского в клинике как минимум на ближайшие сутки.

– Одежда – это не беда, – засуетился Ашот, расстёгивая шинель. – Одежду мы его сиятельству мигом сообразим.

– Послушайте, ну это уже просто ни в какие ворота! – всплеснула руками Клавдия. – Я… Да я, как врач, просто запрещаю господину Барятинскому покидать клинику! Я – баронесса Вербицкая, в конце концов! За личные заслуги отмечена самим императором! Как вы смеете…

– Со всем глубочайшим к вам уважением, ваше сиятельство, – сгибаясь в поклоне, перебил Ашот, – род Барятинских вовсе занимает два места в Ближнем кругу-с. Поверьте, без великой на то нужды ни в коем разе не осмелились бы беспокоить. Не для собственного удовольствия мы тут-с, уж поверьте… Извольте, господин Барятинский.

– Всё нормально, Клавдия Тимофеевна, – сказал я и накинул поверх халата шинель. – Не сердитесь на парней, они просто выполняют свою работу. А за халат не извольте беспокоиться, постараюсь вернуть вам его с ближайшей оказией. Или же лично, в воскресенье.

– Халат меня тревожит меньше всего! – холодно сказала Клавдия.

Хотя упоминание воскресенья её, кажется, немного успокоило.

Мне очень хотелось поцеловать Клавдию на прощание, чтобы закрепить этот эффект. Но я понимал, что не имею никакого морального права так поступать в присутствии посторонних. Поэтому просто кивнул и вышел в сопровождении господ Володарского и Пескова.

***

В машине я увидел новое для себя колдовство: стёкла были абсолютно непрозрачными изнутри. Не тонировка, это я подметил. Ну и явно не нанотехнологии из моего мира. Значит – магия, всё просто. От водителя меня отделяла перегородка, а через стёкла я ничего не видел. Поэтому просто молча сидел и на всякий случай считал повороты и расстояние, исходя из предполагаемой скорости. Володарский сидел слева от меня, Песков – справа.

– Ничего даже не спросите-с? – осведомился Песков.

– Там, куда мы едем, мне всё объяснят, полагаю, – ответил я. Песков мешал слушать дорогу.

– Обычно даже взрослые люди нервничают, вопросы задают…

– И что же? Им это как-то помогает?

– Не то чтобы-с…

– Вот именно.

Песков заткнулся, а я продолжал запоминать дорогу. Пока мог сказать одно – из Чёрного Города мы выехали. А дальше уже нужно будет работать с картой, так я ничего наверняка не скажу.

Примерно через полчаса машина остановилась, и сопровождающие зашевелились. Володарский повернулся ко мне, Песков открыл дверь, выбрался в предрассветный полумрак и сказал:

– Прошу, господин Барятинский.

Я вышел. Окинул взглядом мрачное каменное здание. Три этажа, почти все окна ярко освещены – внутри кипит работа.

Песков открыл передо мной тяжёлую дверь. Войдя внутрь, я оказался в просторном вестибюле, отделанном мрамором. Двое сопровождающих не отставали. Мы поднялись на второй этаж. Там из кабинета в кабинет сновали люди, не поднимая глаз от бумаг. Я поморщился – никогда не любил бюрократии. Даже в электронном виде она представляла собой сущий ад.

В кабинете, куда меня препроводили, я оказался один. Песков с извинениями забрал свою шинель и удалился. Дверь запирать не стал – продемонстрировал уважение и доверие.

Я откинулся на спинку стула, зевнул. Два стула и небольшой столик стояли посреди практически пустого кабинета. У одной из стен стоял шкаф, забитый пухлыми картонными папками. Рядом со шкафом висела чёрная доска, на которой мелом было написано:

«Настоящiя мужчинъ всѣгда дѣржатъ своё слово».

Я улыбнулся краем рта. Нет такой мудрости, которую нельзя было бы использовать в качестве гнусного инструмента для манипуляций.

Открылась дверь, вернулся Песков с чашкой кофе на блюдечке. Поставил передо мной.

– С сахаром? – спросил я.

– Без, – осклабился Ашот. – Обижаете, господин Барятинский, мы тут не спустя рукава работаем-с.