Любить королеву. Случай из адвокатской практики (СИ) - Кариди Екатерина - Страница 49

— Как наш сын? — спросил, чтобы отвлечь.

И получил в ответ тихую счастливую улыбку. За эту ее улыбку он готов был полмира перевернуть. Руки сами собой сжались крепко притискивая к груди желанное тело, губы нашли ее рот. Впиться. Пить, пить…

Зверь в нем захлебывался, требуя свое, рыча о диком голоде. Проклятый запрет!

— Ай, — пискнула она, пытаясь отстраниться.

— Что? — выдохнул ей в губы, не отпуская.

— Молоко… Мне надо Сашку покормить.

Пришлось неохотно разжать руки. Отодвинулся, переполненный неудовлетворенностью. Что теперь, это всегда будет вставать между ними? Нет, с этим точно надо что-то делать.

Пока жена возилась с ребенком, отправился к ее лечащему врачу. Смысла ей торчать в клинике больше не было. Карапуз нормальный вес набрал, даже щечки появились. Понятно, что каждый день пребывания там жены миллиардера приносит клинике доход, сравнимый с годовым бюджетом среднестатистического городка из Российской глубинки, но он не альтруист. И с этим пора кончать.

* * *

Жену он забрал домой в тот же день, правда, пришлось принять некоторые ограничения. Самое неприятное из них — по-прежнему запрет на секс. Но хотя бы она будет рядом. Это уже хорошо.

Лену с ребенком Мережков повез в большой загородный дом. Там был сад, неплохие угодья. Ей хотелось поближе к земле — он сделал.

Сидя рядом в машине и потом в доме, они ощущали друг друга немного странно. После нескольких месяцев разлуки, как будто знакомились заново. Острожно, понимая, что все слишком тонко и спешить нельзя. Какое-то непонятное смятение.

Дом, полный цветов, ожидал хозяйку. Но Лена почти и не взглянула, похоже, ее вообще ничего не интересовало, кроме ребенка.

Опять это ощущение, что ему недодают внимания.

Василий ведь набрал целый штат нянек, медсестер, воспитателя, диетолога, даже психолога. Но она хотела делать все сама, пришлось смириться. Пока. С этим еще предстояло бороться, и он уже примерно знал каким образом. Но сегодня пусть.

Пошел в кабинет. А тем временем доставили из клиники весь этот ворох разнообразных подарков, сгрузили их в зале. На глаза ему попался подарок Шарафова.

Возникло безотчетное желание выбросить его к чертовой матери. Но мужчина подавил в себе это желание, сочтя проявлением трусости. И мысленно настроился на маленькие супружеские радости, раз уж ему пока что отказано в больших.

* * *

Ночь прошла непривычно и тревожно. Лена подскакивала на каждое шевеление младенца. Разумеется, Василий просыпался тоже. И все-таки. Под утро он чувствовал себя хоть частично умиротворенным. Она снова была в его объятиях.

Ленка немного изменилось, похудела, зато груди налились маленькими дыньками. Она теперь пахла молоком. У него кружилась голова от этого запаха, а руки так и тянулись… Но черт побери! Приходилось смиренно ждать, когда же настанет его черед, потому что теперь это была вотчина его сына, Александра Васильевича Мережкова. Бл***…

* * *

Утро принесло неприятный сюрприз. Сообщили, что в своей квартире найдена мертвой Ленкина тетка. Соседка обнаружила случайно. Вчера с вечера те договаривались встретиться и вместе пойти куда-то. А утром вот…

Василий сначала не хотел ничего говорить жене, но требовалось ее присутствие, опознание, другие протокольные моменты. Как он и предполагал, новость Лену расстроила. Она сразу сделалась серьезной и отрешенной, поникла. В конце концов, тетка была ее единственной родственницей.

Можно было решить вопрос, но Лена выразила настойчивое желание ехать, увидеть все самой. Хоть эта идея Мережкову и не понравилась, возражать не стал. Помнил, что чувствовал, когда умерла воспитывавшая его бабушка. Как казалось тогда, что остался один в целом мире.

Выехали целым поездом. В отдельной машине все приданное для ребенка, куча персонала, охрана. Дело могло затянуться, а Лена не хотела пропускать кормление.

Их ждали. В квартире полиция, понятые, охрана стеной. Полно народу. Следов ограбления не было, но со слов соседки выходило, что накануне покойная Зинаида Александровна была вполне здорова, и с чего вдруг померла, загадка. Понятно, что тянулось это все не полчаса и не час.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Пока тело забирали для проведения вскрытия, пока оформлялись процедурные вопросы, Лена в сопровождении своих телохранителей бродила по квартире. После того, как все закончилось, и дом опустел, попросила, чтобы ей дали немного уединения.

Присела на диван. На журнальном столике лежали семейные альбомы. Она так хорошо помнила их. Старые выцветшие фотографии, давно умершие родственники. Тетка любовно хранила их, с гордостью рассказывала, кто на них изображен. Сколько раз, переворачивая эти…

Перевернув несколько листов, Лена замерла. Она сначала не поняла что видит. А когда поняла, похолодела. Затряслись руки. В первый момент даже хотелось отбросить все, забыть, не видеть. Но от правды не увернешься, не скроешься.

На фотографиях был ее муж, Василий.

* * *

Мережков не раз потом вспоминал тот день, когда казалось, ничего не предвещало беды, а будущее виделось безоблачным. И вдруг его мир рухнул. В одночасье, по нелепой случайности.

Впрочем, Мережков понимал, это не было случайностью. Просто он расслабился, а кто-то, терпеливый за его спиной сплел смертельную паутину и дождался подходящего момента, чтобы пустить оружие в ход.

Он ведь сразу догадался, чьих это рук дело, и вышел на Алишера. Хотел расправиться с ним лично. А старый змей и не прятался, ждал его в своем загородном доме. Ждал потому что это был его личный триумф.

— Ты пришел меня убивать, друг мой? — скрипуче рассмеялся, увидев влетевшего к нему озверевшего Мережкова. — Но ты опоздал. Я уже мертв. И не спрашивай, что я отдал, ради того, чтобы увидеть твою рожу в этот день.

— Рано радуешься, змей! — прорычал Мережков. — Ср*ть я на твои слова хотел!

На это Шарафов снова негромко рассмеялся, оскалив зубы.

— Поверь, это стоило того. Зато теперь я увижу, как ты лишишься всего, что тебе дорого, и сдохнешь, как собака.

— Это ты сейчас сдохнешь! — зарычал Василий, вытаскивая оружие.

Но тот был уже мертв. И на лице жуткая посмертная улыбка, как бы говорящая:

— Все будет, как я сказал.

Сбросив с себя наваждение, Василий не стал задумываться, кому его враг продал душу, за то, чтобы отомстить, он просто действовал. Дом Шарафова в тот же день сгорел до тла. Труп хозяина опознали по зубам.

А после он нашел всех исполнителей. Всех до одного. А их оказалось много. По горячим следам, поражаясь сколько же их. Служащие клубов, полицейские, девки, просто случайные люди, выполнившие за вознаграждение небольшую работу.

В той мясорубке пострадали многие. Попало и Паше Морозову, чтобы расправиться с ним Мережкову пришлось потратить время, деньги и силы, но закончилось это тем, что Паша пошел по миру. Что заслужил, то и получил, алчная сволочь.

Пощадил Мережков только Кристину, которая, как оказалась, ни к чему серьезному не была причастна. Но бедная баба неделю тряслась, запертая в подвале на хлебе и воде, пока он все не выяснил.

Месть хороша, сладка. Может на какое-то время развлечь человека. Но месть не отменяет его потери. Нисколько.

Василий Мережков сделал все это. Победил. Потому что мог.

Но было кое-что, чего он победить не мог.

* * *

Оказалось, Мережков совсем не знал свою жену. Обычно мягкая в его руках как воск, уступчивая и немногословная, он думал, что владел ею безраздельно. Думал, достаточно объяснить, она поверит, поймет, войдет в его положение. Должна.

В конце концов. Приказать. Она должна ему поверить. Потому что должна! Потому что это дурь!

Он думал, что знал ее насквозь.

Никаких криков, упреков, истерик. Лена замкнулась в себе, отныне для нее существовал только ребенок. А от него она просто отдалилась, словно вычеркнула из своей жизни.