Лепестки под каблуками (СИ) - "Awelina" - Страница 5

Мысли, проклятия и пережитый ужас роились в голове, но не позволяла себе погрузиться в них. Если сейчас начать думать, вспоминать и анализировать, то определенно разрыдаюсь, почувствую себя в ловушке, никчемной идиоткой, по глупости поставившей не на ту цифру в казино. Поэтому, убрав зеркальце, сосредоточилась на дороге.

Это город возможностей, город солнца, широты и щедрости. Сейчас он готовился к ночному отдыху, сияние фонарей, вывесок, подсветки зданий, витрин магазинов и рекламных экранов канителью пронизывали сгущающийся сумрак, успокаивали, настраивали на созерцание. Любила прогуливаться в это время суток и года, заглядывая в кафе или бары, сидеть на скамейках на площадях, скверах, дышать прохладой и суховатым запахом нагретой за день городской пыли.

Нужно верить, что все наладится. Все всегда идет так, как надо, поворачиваясь к лучшему.

Помню, Дашка часто говорила, что мой неистребимый оптимизм плох, нужно быть реалисткой…

На автовокзале я нашла кафетерий. Поужинать не успела, а стресс в итоге вылился в зверский голод. От ассортимента испытала шок. Да, это, конечно, не ресторан, не какой-нибудь гастробар, французских или японских шефов здесь, понятно, не держат… Но удивительно, как люди все это могут есть? Это ведь практически помои…

К счастью, при виде блюд и выпечки большая часть аппетита пропала, осталась маленькая и разумная, настойчиво советовавшая хоть что-нибудь съесть. Кривясь, взяла сэндвич с копченой курицей, между половинок булки грустно выглядывал пожухлый лист салата. Запивать этот бедняцкий ужин собралась черным чаем без сахара…

Потом села в полутемном закутке, устроила сумку у ног, невидящим взглядом смотрела на снующих пассажиров. Необходимо было решить, что же делать дальше.

Мысль вернуться к эскорту отмела сразу. Два «выхода», которые совершила еще будучи студенткой, были крайне неприятными, до сих пор передергивает от воспоминаний. Здесь определенно нет, и точка.

Второй вариант — вернуться к родителям. Он ужасен, бесспорно. Но зато так проще простого решится вопрос жилья. Могу сказать, например, что рассталась с парнем, нуждаюсь во времени, чтобы прийти в себя, ездить сюда и заводить знакомства, пользуясь наводками этой самой Илоны…

Тоже нет. Количество минусов перевешивает плюсы. Я не желаю возвращаться даже на пару дней, молчу уже о месяцах.

Третий вариант — найти того, кто приютит здесь, затем — работу, после — нового мужчину. Вариант со сложностями. Работать не хотелось, вообще не представляла, как можно существовать, вставая в восемь, трудиться на благо какого-нибудь дяди или тети, получая за это гроши, возвращаться в семь, иметь на себя час, может, два, а на следующий день повторять тот же забег? Кошмарная жизнь, засасывающее в болото безысходности. Но… Мне потребуются деньги. На новую одежду, например, на возможность посещать элитные места для «охоты». Значит, придется устроиться на работу. Успокаивает, что это временно. Сумею перетерпеть.

Где жить? Здесь проблема. Пока училась, обреталась в общежитии, а потом мы с Дашей сняли одну на двоих квартиру в новостройке в центре. Теперь ее нет. Сначала ушла я, перебравшись к Максу, а вскоре устроилась и Хвостова, нашла себе хорошего «спонсора», как она его называла. Тот поселил ее в коттеджном поселке и щедро осыпал благами (Дашка, например, смогла открыть свой парикмахерский салон и планировала создать еще один). Сейчас она в отъезде, но даже когда вернется, маловероятно, что пустит меня пожить у нее. Да еще и это заявление, что пускаюсь в свободное плавание… Положение, черт побери, обязывает. Обращаться к ней за помощью (контакт Илоны не в счет) унизительно.

Нужно констатировать: настал день, когда пожалела, что подруг у меня просто нет. Не считала их наличие важным, в некоторых случаях даже рассматривала как соперниц да и одной всегда было проще, выстраивание и поддержание взаимоотношений ведь требует времени и сил, то и другое предпочитала тратить на более значимые цели. Теперь я в беде, и у меня нет того, кто протянет руку…

Или есть?

Перед мысленным взором вдруг возникло лицо Лекса, его светлая улыбка, смешливый блеск в серых глазах, крепкая рука, обнимающая меня в танце. Романов так давно рядом, всегда поддерживал меня, почему сразу не вспомнила о нем?

Потому, что он не знает, кто я на самом деле. Для него я — обычная девушка, да, с высокими запросами, но вполне святая, счастливая гражданская супруга богатого капризного мужика, устроившая свою жизнь и просто ищущая, чем бы ее разнообразить. И как бы мне хотелось продолжать поддерживать этот миф! Откуда-то появлялась мысль: Романов разочаруется, когда узнает меня настоящую, нашей дружбе настанет конец. Если буду жить у него, он обязательно узнает. Поймет.

Так что делать? Снять гостиничный номер, найти жилье — это не подходит, не хватит средств, чтобы и устроиться, и протянуть. Рискнуть дружбой с Лексом — тоже плохо. Будет так больно в итоге потерять его… Что называется, между сциллой и харибдой.

Но если путь очерчен, если все изменила, и изменилась сама, чтобы пройти по нему, нужно чем-то жертвовать. Что важнее: мое благополучие или дружба с Лексом? Первое, несомненно, второе в любом случае недолговечно, людей разводит если не разочарование, то, например, изменившиеся обстоятельства: переезд, женитьба, недостаток свободного времени.

Решение было принято, но позвонить Романову я все не решалась. Бродила по пустеющему автовокзалу, сидела, смотрела ролики и новости в телефоне, но так и не смогла открыть контакты и нажать на набор номера. А потом миновала полночь, и подумала, что для таких звонков, как мой, уже поздно. Нужно ждать утра.

Борясь со сном, желая убить время, я направилась пешком в район, где Лекс жил. Помнила, что он снимал жилье в хрущевке, где-то в Черемушках. Весьма неблизкий путь, да еще и на каблуках… Часам к двум совершенно выбилась из сил, нашла лавку в каком-то дворе, села отдохнуть.

Возможно, в иных обстоятельствах воспринимала бы это как приключение, все же дух авантюризма был мне не совсем чужд. Но не сегодня, не этой ночью, когда дрожь по телу пускала прохлада, осознание того, что, по сути, бездомная и беспомощная, когда горечью в желудке жгли мысли о Решетникове, едва не изнасиловавшем меня, о том, что потерпела неудачу и как же от этого больно…

Кое-как протянула до половины шестого утра, а потом смело достала мобильный и открыла список контактов. Знала: Лекс рано встает, поэтому сильно не потревожу.

Он ответил после пятого гудка, когда уже хотела сбросить вызов.

— Рин, что-то случилось? — спросил хрипловатым голосом.

— Привет, — замялась я. — Извини, что разбудила.

— Да ерунда. Что произошло?

— Я… Мне не по себе от того, что хочу сказать, но ты моя последняя надежда…

— Мне теперь тоже не по себе, Марин, — в его голосе зазвенела тревога. — Просто скажи, что случилось.

— Я могу к тебе сейчас приехать? И все расскажу.

— Сейчас? То есть ты уже не спишь и полностью собрана?

— Да, все так.

— Приезжай. Айвазовского, 75. Буду ждать тебя внизу.

Город только просыпался, поэтому добралась до нужного адреса быстро. Где-то через четверть часа спустя такси зарулило во двор, и я увидела высокую худощавую фигуру друга, стоявшего у одного из подъездов пятиэтажки. Расплатилась, подхватила сумку и вышла.

Лекс был все еще лохматым после сна, в мягких домашних брюках и мятой футболке. Нахмурился, едва наши взгляды встретились.

— Ты ушла от него, — констатировал, шагнув ко мне, забрал сумку.

Кивнула, опустив глаза. Врать Романову очень не хотелось, но придется.

Романов снимал двухкомнатную на третьем этаже. Много хлама, слегка пыльно, непрезентабельная мебель, еще и паласы на полу — все будто шагнуло из восьмидестых-девяностых прошлого века, забальзамировалось и осталось, ни на сантиметр не меняя место расположения.

Лекс повел меня на кухню и начал готовить кофе. Наблюдала за ним, сидя на табурете, оглядывая широкие плечи, мускулистые руки, не торопилась начинать разговор.