Надежда ''Дерзкого'' - Файнток Дэвид - Страница 59

Над дверью мостика зашевелилась телекамера. Филип, увидев меня, отпер дверь. Молча. Без единого слова. Подавленный происходящим, я стыдился взглянуть ему в глаза.

– Похоже, нелегко нам придется, – наконец выдавил я из себя.

– Да, сэр. Думаете, их угрозы реальны?

– Не хочу сейчас думать об этом. Позови Касавополуса. – Я опустился в кресло, закрыл глаза, попытался привести в порядок мысли. Может, пойти на уступки мятежникам?

Немного придя в себя, я открыл глаза. Прямо передо мной был экран, тот самый, в который я неистово кричал, разговаривая с адмиралом Тремэном. Тогда я нарушил присягу, а позже в этом же кресле твердо решил выполнить свой долг до конца.

Конечно, я знал наизусть все главные статьи устава, но на всякий случай вывел текст на экран и перечитал:

«Командир командует кораблем от имени и по поручению Правительства. Власть командира прекращается в следующих случаях: в случае отстранения от должности по приказу старшего офицера; в случае смерти; в случае недееспособности, определяемой согласно правилам, изложенным в настоящем уставе».

Итак, сдача мятежникам хотя бы части корабля будет вопиющим нарушением устава, а значит, и нарушением присяги. Правда, положение, в котором я оказался вместе с моим кораблем, уставом не предусмотрено – у меня нет опытных офицеров, настоящего экипажа. И все это не временно, а скорее всего, до конца наших дней.

Ну и пусть не предусмотрено. «Дерзкий» – корабль военный, а я его командир. И должен выполнять свой долг до конца.

Послать необученных новобранцев в атаку на забаррикадировавшихся мятежников я не мог, а сам трусливо спрятался за бронированной дверью мостика. А моя офицерская честь? Допустим, я поведу новобранцев на штурм и при этом погибну? Корабль останется без командира, и развязка наступит очень и очень скоро, причем не в пользу пассажиров.

Что же делать? Не рассуждать, а действовать. Выполнять свой долг, пусть даже ценой собственной жизни. Прежде всего надо помнить о долге и только потом думать о себе.

Не вечно же я буду мертвым. Лишь до тех пор, пока Господь Бог не призовет всех нас на Страшный Суд. И тогда я снова встречусь с Амандой и Нэйтом.

Я постарался унять бившую меня дрожь и поднялся с кресла.

Как быть с беспризорниками? Собственной жизни мне не жаль, но во время боя могут погибнуть заложники. А они ни в чем не виноваты. Сколько пленников у Андроса?

– Керрен, ты записал мой разговор с Андросом? – спросил я.

– Так точно, сэр.

– Прокрути.

Запись окончилась. Количество заложников в разговоре не упоминалось. Я попытался вспомнить: на «Порции» было сорок два беспризорника. Помнится, когда Алекс Тамаров сказал, что нам придется везти ссыльных, я пришел в бешенство. С тех пор, кажется, прошла целая вечность. Три беспризорника умерли от вируса, занесенного проклятыми чудищами. В новый экипаж я зачислил пятнадцать или шестнадцать беспризорников. Значит, в качестве пассажиров осталось двадцать три.

– Филип, кто отвечает за пассажиров?

– Я назначил мистера Ковакса, сэр. Нас перебил Керрен:

– Извините, сэр, но к центру управления приближается инженер Касавополус.

– Впусти его, – приказал я и обратился к Филипу.

– Выясни, сколько беспризорников Ковакс собрал в столовой.

Вошел инженер Касавополус, я жестом попросил его подождать.

– Четырнадцать ссыльных, сэр, – сообщил Ковакс по связи.

Значит, в лапы к мятежникам попали девять беспризорников. Девять неграмотных, диких подростков, собранных по притонам и трущобам для дурацкого эксперимента и оказавшихся в результате за девятнадцать световых лет от Солнечной системы на борту погибающего «Дерзкого».

Надо мне подольше морочить голову Андросу и его дружкам. За это время новобранцы научатся пользоваться оружием и мы подготовимся к операции по захвату третьего уровня. Может быть, удастся перебить мятежников ценой жизни нескольких моих людей. Не исключено, что при этом погибнут все девять заложников. Смерть бойцов более естественна – на то они и солдаты, чтобы воевать. Но при чем здесь невинные дети, оказавшиеся пешками в бюрократической игре равнодушных чиновников? Для меня они обычные пассажиры. Вправе ли я подвергать опасности их жизнь? Нет. А вправе ли я нарушить присягу?

Неужели нет никакого выхода? Я попытался вспомнить обстановку инженерного отделения.

– В коридоре появился член экипажа, командир, – доложил Керрен.

– Что? А… Спасибо, Керрен. – Я посмотрел на экран монитора, наблюдавшего за коридором, и увидел Эдди Босса в новой униформе, уже поднявшего руку, чтобы постучать. От досады я хлопнул по подлокотнику. – Что за бардак! Не мостик, а проходной двор!

– Сейчас я с ним разберусь, сэр! – Филип распахнул дверь и сурово спросил: – В чем дело?!

– Хочу говорить с командиром, – как ни в чем не бывало ответил Эдди Босс.

– Вы нарушаете устав! Рядовым запрещено являться на мостик без вызова!

– Мне нужен командир, а не ты.

– Вы разговариваете с офицером, мистер Босс, – вспылил Филип, – и должны называть меня «сэром». Смирно! Отдать честь! Будете нарушать устав – посажу в карцер!

Я наблюдал за происходящим по монитору.

– Чего?! – изумился Эдди, презрительно глядя на гардемарина. – Ты меня в карцер посадишь? Это тебя я должен называть «сэром»?!

– Да! И не только меня. Любого офицера, – горячился Филип, пытаясь вытолкать Эдди за порог.

– Убери лапы, пока не обломал, – процедил Эдди.

– Я был там, мистер Босс.

– Где?

– В пассажирской столовой, когда вы давали присягу. Помните? «Клянусь своей бессмертной душой…» Вы клялись подчиняться старшим по званию. Забыли? А я хорошо помню.

– Мало ли чего я говорил! – бросил Эдди.

– Вы дали клятву, мистер Босс. Поклялись своей бессмертной душой.

– Может, и так. Но командиру, а не тебе.

– Я действую от его имени! Поняли?

Молодец Филип, здорово объяснил принцип субординации.

Эдди поразмышлял и с нажимом ответил:

– Мне ничего не стоит разорвать тебя пополам, парень.

– Возможно, – не стал возражать Филип. – Только не советую вам нарушать дисциплину.

– А что будет? – поинтересовался Эдди.

– Для начала поставлю вас по стойке «смирно», а после разговора с командиром, если только он захочет с вами разговаривать, строго накажу, чтобы впредь неповадно было.

Эдди побагровел от ярости. Сердце у меня бешено колотилось; на всякий случай я взялся за рукоять пистолета.

– Ладно, – вздохнул Эдди после нескольких секунд напряженного ожидания. – Валяй приказывай.

– Смирно! – заорал Филип.

– Как это? Меня не учили.

– Выше голову, грудь вперед, руки по швам! Кулаки разжать, ладони прямые. Ноги вместе. – Филип с недовольным видом оглядел Эдди. Что за осанка! Но на первый раз решил не придираться, – А теперь повторяйте за мной: «Сэр, разрешите обратиться к командиру».

Эдди долго молчал, недоумевая, потом неуверенно произнес:

– Но я уже сказал, что хочу говорить с командиром.

– Говорите, как я вам приказал!

– У нас так не говорят!

– В таком случае, мистер Босс, вам придется отказаться от разговора с командиром.

Эдди тихо выругался и начал мямлить:

– Как это… Сэр! Хочу… это… обратиться к командиру.

– Разрешите обратиться, – поправил Филип.

– Разрешите обратиться, – выдавил из себя Эдди.

– Теперь ждите ответа.

– Есть, сэр, – пробормотал измученный беспризорник.

Филип обернулся ко мне и доложил:

– Старшина Босс просит разрешения обратиться к вам, сэр.

– Хорошо, мистер Таер, – поспешно ответил я. – В следующий раз не связывайтесь с ним, а то он, не дай Бог, вас изувечит.

– Но у него хватило наглости ломиться на мостик!

– Ладно, не горячитесь, впустите его. – Боже мой! Эта сцена привела меня в полное изнеможение, я чувствовал себя совершенно разбитым.

– Есть, сэр! – Филип четко отдал честь, как бы нарочно создавая контраст разгильдяю Боссу.