Надежда ''Дерзкого'' - Файнток Дэвид - Страница 12

При обыске нашли еще два ножа и вилку.

Беспризорники прятали их в складках комбинезонов. Тех, у кого изъяли оружие, посадили в карцер, остальных мисс Чонг увела, а «цивилизованных» вытолкали подоспевшие члены экипажа.

– Продолжайте нести вахту, мистер Трэдвел! – бросил я Рейфу, все еще злясь за его дурацкий доклад.

– Но… Есть, сэр! – отчеканил расстроенный гардемарин.

После этого я поспешил в лазарет.

– С вашей женой все в порядке, – доложил доктор Брос.

– А со мной нет. У меня сломана правая кисть.

Доктор стал ощупывать руку, и я едва сдерживал стоны.

– Так и есть, перелом, – констатировал он. – Интересно, что вы с ней сделали, с вашей рукой, сэр?

– Пытался разбить камень.

Доктор наложил гипс, дал таблетку с кальцием и несколько минут водил над кистью приборчиком, стимулирующим сращивание костей.

– Немного поболит, но через несколько дней кости срастутся и тогда можно будет снять гипс, – подбодрил меня доктор Брос.

Из соседней комнаты донеслись тихие стоны Аманды. Я заглянул к ней.

– Аманда, милая, не могу остаться с тобой, возникли проблемы. Но сразу после родов я к тебе приду.

– Не волнуйся, занимайся своими делами, – простонала она. – Все будет в порядке. Не отвлекайся.

Я поспешил в центр управления. Вахту несли пилот Ван Пэр и Филип Таер. Я сел в кресло и сразу почувствовал, как в руке пульсирует кровь. Мне, можно сказать, еще повезло. Легко отделался. Это же надо – сломать руку о шею противника! Нет, драться я не умею. С беспризорниками просто блефовал. К счастью, это сработало.

Когда Банатир привел одного из «цивилизованных» подростков с отцом, я зачитал им статьи закона, касающиеся неподобающего поведения на корабле во время полета, и отпустил. Отец юного дебошира оказался солидным металлургом, направляющимся в Окраинную колонию.

Только они покинули мостик, как явился Рейф Трэд-вел.

– Разрешите войти? – Вид у него был совершенно несчастный.

– Входите.

Рейф вошел и вытянулся по стойке «смирно».

– Гардемарин Трэдвел для доклада явился. Разрешите, сэр? – отчеканил он. На этот раз Трэдвел все делал по уставу.

– Докладывайте!

– Лейтенант Хольцер просит вас занести в мое личное дело выговор и списать с меня десять нарядов. – В глазах у него стояли слезы.

Я понял, что натворил, влепив ему сразу четыре наряда.

– Сколько же у тебя было нарядов, Рейф? – мягко поинтересовался я.

– Семь, сэр, – ответил выпоротый гардемарин.

Итак, вместе с моими нарядами у него их стало одиннадцать, а десять он уже «отработал». Вакс его выпорол. Жалко парня, но теперь уже ничего нельзя было поделать.

– Хорошо. Можешь идти.

Рейф отдал честь, повернулся кругом и вышел.

После его ухода ко мне потянулись родители со своими проштрафившимися чадами. Я читал им лекции о законности и правопорядке. Явилась и миссис Аттани со своим сыном Грегором и с ходу ринулась в атаку:

– Капитан Сифорт, вы не имели права сажать моего сына в карцер!

– Я не собираюсь терпеть на своем корабле никакие хулиганские выходки. Если ваш сын не знает, как себя вести, объясните ему, пожалуйста, – холодно ответил я.

– Он защищал себя! Оборонялся! – продолжала верещать мать провинившегося подростка.

– Миссис Аттани, позаботьтесь о том, чтобы он больше не оскорблял беспризорников.

– Это вы проследите, чтобы беспризорники не избивали наших детей!

Она так визжала, что у Филипа Таера буквально челюсть отвисла. Еще бы! Говорить таким тоном с командиром! Я и сам немного обалдел.

– Хорошо, миссис Аттани, – сказал я, устав ее слушать. – Ваш сын проведет некоторое время в карцере, и там он будет в полной безопасности. Мистер Банатир! Грегора Аттани – на неделю в карцер.

Миссис Аттани опешила от неожиданности, но быстро пришла в себя, и все началось сначала:

– Не имеете права!

– Ошибаетесь, миссис, – спокойно возразил я.

– Подожди! – крикнула она старшине полиции, собравшемуся уводить ее дорогого сыночка. – Грегор больше не будет. Не будет драться и оскорблять кого бы то ни было. Уверяю вас!

– А ты, Грегор, что скажешь? – обратился я к юному болвану.

Включилась внутренняя корабельная связь, и Филип Таер бросился к микрофону.

– Даю слово, сэр. Сделаю все, чтобы они на меня больше не нападали, – угрюмо пообещал Грегор.

– Ладно, верю тебе на слово…

– Извините, сэр, – вмешался гардемарин Таер, переминаясь с ноги на ногу. Впервые ему пришлось перебить командира.

– Подождите, Филип. А вы, миссис Аттани, если когда-нибудь еще позволите себе разговаривать со мной таким тоном…

– Извините, сэр! Пожалуйста! – снова перебил меня Филип. Я резко повернулся, собираясь влепить ему по крайней мере десяток нарядов.

– Из изолятора! – поспешно объяснил он.

– Аманда? – забеспокоился я.

– Да. Доктор сказал, что она родила.

– Пилот, остаетесь за главного. Филип, проследите, чтобы посторонние покинули центр управления, – приказал я и сломя голову бросился в лазарет.

Я держал на руках своего первенца как самую большую на свете драгоценность, с величайшей осторожностью, боясь уронить. Какие замечательные у него глаза! Голубые, словно небо. Малыш лежал спокойно, не плакал. Я был уверен, что он смотрит на меня, хотя знал, что новорожденные не умеют фокусировать взгляд. Мне даже показалось, что выражение лица у него вполне осмысленное, как у взрослого.

В Академию я поступал, когда мне было тринадцать. И, начав учиться, вдруг ощутил, что принадлежу не только себе. Что есть вещи более важные, чем я сам. Сейчас я испытывал нечто подобное. Чувство ответственности за это крохотное существо.

– Здравствуй, Нэйт. Я люблю тебя. Все будет хорошо, – сказал я сыну.

Он моргнул мне – да-да, мне, – закрыл глаза и уснул. Я бережно отдал его Аманде, лежащей на ослепительно белой свежей постели.

– Ты хорошо потрудилась, дорогая.

– Для первого раза действительно хорошо. – Она осторожно положила спящего сына рядом с собой и вскоре уснула сама.

Целую неделю я ходил словно пьяный, не веря своему счастью. Рейф Трэдвел, когда я проходил мимо, вытягивался в струнку со всем старанием, на какое только был способен, но я ничего не замечал. Ваксу Хольцеру приходилось повторять мне одно и то же по несколько раз, что, видимо, очень его забавляло. Пассажиры поздравляли меня так горячо, словно я совершил подвиг. Даже миссис Аттани, сменив гнев на милость, навестила Аманду.

Я все еще оставался в каюте один и с непривычки лишился покоя и сна. Бродил по кораблю, осматривая каждый дюйм, каждую мелочь. Однажды забрел в столовую и стал смотреть, как стюарды накрывают столы к ужину, но быстро ушел, чтобы их не стеснять. Заглянул и в спортзал.

Филип Таер, голый по пояс, прыгал через скакалку. Рейф Трэдвел, в шортах и майке, с немыслимой быстротой делал приседания. Вакс Хольцер качался на брусьях, на его волосатых руках и груди играли мускулы.

Я махнул им рукой, чтобы продолжали занятия, снял китель и галстук, сел на велосипед с бегущей под ним дорожкой и начал крутить педали. Просто так за ними наблюдать я счел неудобным.

Филип закончил прыгать и, тяжело дыша, прислонился к стене. Его гладкая безволосая грудь блестела от пота. Немного передохнув, он приступил к приседаниям.

– Вы тоже отрабатываете наряды? – спросил я в шутку у Вакса. Лейтенанты, разумеется, не получали нарядов, но Вакс очень любил спорт.

– Нет, сэр, просто тренируюсь, – ответил он, делая на брусьях «уголок».

Я включил датчики велосипеда и энергичнее заработал педалями. Но до гардемаринов, отрабатывающих наряды, мне было далеко. Правда, я свое уже отработал в бытность гардемарином на кораблях «Хельсинки» и «Гиберния».

Рейф Трэдвел закончил свои упражнения и, с облегчением вздохнув, пошел в душ. Два часа прошли, очередной наряд он отработал.

Филип лег на мат, сделал глубокий вдох и стал с поразительной быстротой отжиматься.