Дорога к людям - Кригер Евгений Генрихович - Страница 64

Думая, что такая небывальщина просто почудилась ему, матрос все же резко выдернул кисть из руки «командира», а небывальщина продолжалась.

— Друг мой, — сказал диковинный офицер. — Не поможете ли вы мне в знак моего величайшего к вам уважения найти... э‑э‑э заведующего этим пароходом?

Вахтенный матрос чуть не упал от изумления и гнева.

Командир боевого корабля — заведующий?! А эсминец, вооруженный торпедами, артиллерией, зенитными установками, — пароход?!

К счастью, подобных «командиров» я в годы войны не встречал ни на море, ни на суше.

...И вот я у Святова. Блондин с короткими, пшеничного цвета усиками очень напоминает Василия Ивановича Чапаева. Следующая ночь дала мне возможность убедиться — сходство с начдивом не только внешнее.

— Я занят, — отрывисто сказал мне командир эсминца.

— Прошу извинить. Я направлен на ваш корабль.

— Никто вас не мог направить на мой корабль. Экипаж укомплектован полностью.

— Я журналист.

— А-а! Тем более сейчас здесь вам не место.

— Мое место там, куда я послан Главным Политуправлением.

— А я вам говорю, сегодня и завтра вам не место у нас. Через два дня, если мы успешно проведем операцию, готов принять вас.

Я вынул записку замнаркома Военно-Морского Флота.

— Ну-у!.. Что делать. Предупреждаю — спать не придется! Перед рассветом отвалим!

Какой там сон!.. Сидя в кресле в кают-компании, я вспоминал книги о сражениях на Балтике. Первая мировая... Гражданская война... В той и другой участвовал И. С. Исаков... Теперь не помню, смешалось у меня в памяти, что читал я в ту пору, что рассказывал позже адмирал флота, вспоминая, как в лето 1914 года он, гардемарин, то есть воспитанник военно-морского училища, посланный на Тихий океан, тысячи миль прошел на судах тамошних, видел океан в квадратах, где разыгрались морские сражения 1904—1905 годов, где погиб «Петропавловск» с адмиралом Макаровым и художником Верещагиным, где, прорываясь из японского плена с боем, наш корабль, его люди, не желая сдаваться вновь врагу, решили потопить его и погибнуть с ним, — в Ленинграде на левой стороне Невы есть памятник: превозмогая напор хлынувшей в открытый кингстон воды русский матрос продолжает оттягивать вправо дверцу кингстона, увеличивая мощный поток, смертельный для него, однако бессильный сломить его руку.

...Посвятив меня вкратце еще в штабе флота в существо предстоявших операций, Иван Степанович рекомендовал прочесть книги о морских сражениях на Балтике в 1914—1917 годах и в годы становления Вооруженных Сил РСФСР. Драматическое, длительное сражение в проливе Моонзунд, где в августе 1915 года 17 линкоров, 12 крейсеров, 65 эсминцев и 14 вспомогательных судов кайзеровского германского флота пытались прорваться через пролив в Рижский залив, угрожая Риге и Петрограду. Один германский отряд в составе девяноста одного судна разной мощности прорвался, но после боя с русским линкором «Слава» 19—20 августа вынужден был отстояться на якоре и уйти. В течение двух лет после этого сражения немцы не пытались проникнуть в Рижский залив. Правда, русский флот имел в тех боях серьезнейшие потери.

— На примере Балтийского флота вы сможете убедиться — наш Красный Флот, храня опыт и традиции флотоводцев русских, начиная с беспримерного адмирала Ушакова, адмиралов Нахимова, Корнилова, Истомина, не дал англичанам овладеть ключом к Петрограду, тем самым Кронштадтом, где мы с вами сейчас беседуем. Конечно же маневры, несмотря на их размах и максимальную приближенность к условиям боя действительного, дадут вам далеко не полное представление о мощи, возможностях и тактике Морских Сил нашей страны.

С этим напутствием адмирала Исакова (адмиральские звания впервые были введены в России Петром I, в нашем флоте — в мае 1940 года) я и ждал рискованного рейда Святова (тоже будущего адмирала) к финскому берегу.

Какой там сон! Эсминец Святова отдал швартовы ночью. Затемно миновал несколько островов и сбавил ход у южного берега Финляндии. Командиры видели в бинокли что-то на берегу, вскоре и я сквозь дымку тумана различил острый шпиль колокольни, часть высоких зданий и какие-то строения в правой стороне городка, вероятно, склады. Странно! Вооруженный конфликт, а Святов командует:

— Полный вперед — зюйд-норд!

Еще ближе к берегу. Еще и еще.

— Право на борт! Держать курс траверзом к берегу.

То есть борт эсминца будет перпендикулярен линии берега.

Странно! Неужели финны оставили без орудийного прикрытия свой город, столь близкий к Кронштадту? Нет, разумеется. Отчего же Святов ведет эсминец под неминуемый удар орудий неприятеля? Видимо, Иван Степанович не напрасно обещал: где Святов, там — горячо! Да, горячо, но совершенно непонятно. Эсминец крейсирует все ближе и ближе к земле Финляндии. Тишина. Но вот, кажется, нечто «горячее». На десятом-одиннадцатом витке миноносца вдоль берега, видим, — оранжевая вспышка правее города... Знаю, у многих представление, будто после выстрела снаряд мгновенно разрывается где-то поблизости. Тут и позже на фронте убедился: преодолевая толщу воздуха, шелестящий снаряд разрывается спустя несколько долгих, мучительных секунд.

— Из тяжелых бьет!

Недолет. Фонтан балтийской воды вздымается в десятках метров от нас. Вторая вспышка. Ждем. Перелет. Теперь последует то, что артиллеристы называют «вилкой». Внеся поправки, враг направит третий удар прямо в нас.

— Полный вперед! — командует на мостике Святов.

— Впереди — минное поле! — докладывает взволнованный неожиданностью матрос, наблюдающий за морем с мачты.

Снаряд уже летит. Впереди — гибель! У Святова доли секунды на решение.

— Полный вперед! — упрямо повторяет он. Что же это? Самоубийство? Эсминец рывком вперед, а снаряд разрывается за нашей кормой. Не выдерживаю, кидаюсь поднять осколок, отдергиваю руку — раскален! Святов решил, видимо: тяжелый снаряд либо часть палубы пробьет, достанет до машинного отделения, то ли выроет часть борта диаметром метров в пять, тогда — на дно! Минное же поле не сплошное, есть надежда проскочить между минами. Так и вышло. Улыбаясь, Святов приказал взять курс на Кронштадт. Что же это за операция? В нас били, мы не отвечали. Едва не оказались на дне. А результат?

— Не догадываетесь? — спросил меня Иван Степанович уже в Кронштадте. Я догадывался, но не до конца. — Свои хорошо укрепленные позиции там, где вы были утром, Маннергейм держал в строжайшей тайне, не поддаваясь ни на какие уловки. Там у них дальнобойные крепостные орудия, вероятнее всего германские, так что, собственно говоря, вы наблюдали «бой» с гитлеровцами в большей степени, нежели с финнами. Так вот, мы приказали Святову, не открывая огня, самым нахальным образом максимально приблизиться к берегу и курсировать там, пока даже упрямые финны не выдержат и не откроют огонь из орудий главного калибра. А Маннергейм скрывал ту прибрежную крепость до самого критического момента в вооруженном конфликте.

— А наши разведчики-картографы по трем «вырванным» у противника вспышкам успели нанести расположение их батарей! Понял теперь.

— Как вам понравился Святов?

— Ну-у!..

...Будучи уже адмиралом, И. С. Исаков остался самим собой. Он приглашен был встречать 1942 год в неизвестном мне официальном кругу с участием дипломатов. Иван Степанович же пришел в скудно обставленную комнату моей будущей жены и встретил праздник наедине с ее сыном. Налил коньяк себе в фужер и, несколько помедлив, капель двадцать мальчугану. Ахнуть не успел, как тот проглотил и попросил еще. Ларчик открывался просто. Дом не отапливался, А. А. Фадеев добился для сотрудников Правления Союза разрешения приобретать немного водки. Согреваясь так, подросток поразил адмирала бесстрашным отношением к «согревающему».

В последний раз я видел Ивана Степановича у него дома, в здании на берегу Москвы-реки. Пришел за советом, как и что истолковать в полнометражном будущем фильме о Военно-Морском Флоте нашей страны. Прикрыв пледом протез ноги, ампутированной после тяжелого ранения в горах над Черным морем, адмирал флота, оживившись, разъяснял нам с режиссером основы стратегии и тактики наших Морских Сил, особенности и методы использования боевых кораблей разного назначения, предельные границы показа нашей новейшей техники, возможности внешней имитации дальнобойных ракет, не нуждавшихся в том, чтобы их изучали потом на пленке зарубежные специалисты, «Остальное снимайте смело!» И добавил под конец: «Снимайте в действии!» Что и было сделано. Тогда же я видел у Ивана Степановича его новейший по тем временам, да и теперь, «Морской атлас», обнимающий моря и океаны всей планеты, — важное руководство для кораблевождения и в ближних, и в самых дальних водах. Адмирал был любезен, по-своему весел, хотя боль терзала его неотступно в месте ампутации у самого бедра... Коммунист в своих убеждениях и поступках, сын дорожного техника, был в научных трудах своих и остается одним из самых эрудированных военачальников, незабываемым и для новых поколений слушателей начальником Военно-Морской академии, искусным стратегом войны на морях. И человеком, на редкость привлекательным своей интеллигентностью, мягкостью обращения с людьми, оптимизмом и доброжелательностью.