Князь Рысев 4 (СИ) - Лисицин Евгений - Страница 39

На третьем толчке я пришел в себя, окончательно вырвавшись из плена охватившего морока. В голове все гудело, я не слышал чужих слов. Перед глазами мелькали их встревоженные лица — Майка быстро забыла про собственную обиду, едва почуяла, что мне грозит опасность. Она, Алиска, склонившаяся надо мной Менделеева, закрывавшая своей грудью от меня потолок. Из-за плеч остальных любопытным хомячком выглядывала Лиллит — облизывая губы, она казалась здесь лишним звеном.

— У него жар? — Тармаева спрашивала так, будто на это надеялась. Она смотрела на сидевшую надо мной алхимичку с ненавистью: считала, что это ее ладонь сейчас должна касаться моего лба. Мне уже следовало бы привыкнуть к тому, что она милая, теснительная девочка лишь снаружи, а внутри прячется своя демоница: жуткая собственница и ревнивица…

— Мне просто приснилось… Кондратьич? Он жив?

Я вскочил, едва ли не растолкав их в сторону. Боялся, что сейчас они отрицательно покачают головой и….

И все разом потеряет смысл.

К счастью, старик дышал. Цепляясь за жизнь, будучи воином, он не желал сдаваться без боя. Я облегченно выдохнул, стараясь прогнать остатки кошмара, посмотрел на девчонок.

— Время?

Вопрос не требовал ответа. Они были похожи на обреченных, приговоренных к виселице каторжников. Майя проверяла собственные силы, пытаясь вызвать огонь. Мыслей читать мне было не дано, но я почти нутром чуял, что где-то внутри она лелеет надежду сказать, что у нее не хватит могущества проложить путь наверх. Не хватит внутреннего огня, и тогда они все обречены здесь остаться вместе со мной. Стыд красил ее щеки румянцем — едва она только натыкалась на камень мысли о том, чтобы оставить Кондратьича умирать, как понимала всю ошибочность своих суждений.

Между нами всеми лежала просто целая прорва невысказанных слов. Девчонки томились — и ожиданием, и скорой дорогой, и будущим расставанием.

В голове никак не хотело укладываться, никак не шли прочь сказанные друг дружке сгоряча слова. Извинения где-то затерялись в пути, заставляя нас расставаться на не самой веселой ноте.

Я поискал сумку — ту самую, которую сумел выкупить у гмура-торговца за винтовку и несколько родных ему монет. То, что пришло мне в голову, казалось до бесконечного безумным, а потому могло сработать.

— Майя, у меня будет к тебе одна просьба.

Она ответила лишь недоуменным молчанием. Уставилась на меня в упор. Я почесал подбородок — за последнее время я сказал слишком много глупостей. И таких. И не очень — от еще одной хуже точно не станет.

— Помнишь, как мне удалось спросить вас о том, все ли с вами хорошо?

Она как будто не помнила, но кивнула в ответ. Молчала, будто боялась, что любое вырвавшееся из нее слово обожжет меня, словно огнем. Я же пустился в разъяснения. Алиска смотрела на меня с неким любопытством. Менделеева — с одобрением.

— Проверяйте, пожалуйста, свои сумки. Если вы увидите там это… — Я разжал ладонь, явив кусочек того самого резного обломка, что показала мне Катя. Все уставились на него, будто видели впервые — мне не понравилось, как загорелись глаза у Лиллит. Эта «спасенная» девчонка по-прежнему оставалась для меня темной лошадкой. Ох, чуяло же мое сердце, что она притащит за собой, как сорока, целый ворох проблем…

Я наставительно поднял указательный палец.

— Если увидите эту штуку на дне своих сумок, то… Майя, метни в него струю огня.

— Что? — Она, часто и ничего не понимая, заморгала глазами.

— Эта сумка связывает наши воедино. Позволяя им выступать… чем-то вроде единого хранилища. Если она может перетащить из одного места исписанный клочок бумаги, что ей мешает сделать то же самое с твоими заклинаниями. Логично же звучит?

Они смотрели на меня все, как на последнего сумасшедшего. Алхимичка, кажется, успела изменить свое мнение обо мне и сейчас качала головой.

По их лицам я так и читал, что они считают это глупостью. Но сделают — разве так сложно метнуть огненный шар в раззявленное нутро походной сумки?

Майя вспыхнула огнем, зашлась пламенем — струя жидкого жара ударила в стену перед ней. В воздухе тут же завоняло плавленым камнем.

Расставались молча, не желая портить прощание тяжестью мыслей.

Алиска вместе с Менделеевой, разом подняв старика на носилках, нырнули в получившийся проход. Майка на миг замялась, уставилась на меня.

— Федя. Прошу тебя, что бы ни случилось — вернись отсюда живым. Неважно, что мы наговорили друг дружке, просто вернись живым ради меня, хорошо?

Я кивнул — как будто у меня оставался другой выбор. Она выдохнула, собираясь с мыслями.

— Я буду ждать тебя наверху. Побитого, проигравшегося, изувеченного, больного — любого…

Она спешила перечислить все страхи, что так ласково касались ее души и бередили сны кошмарами.

— Майя, иди. Я вернусь быстро — пойду по вашему же пути. — Я вдруг улыбнулся ей. Хотелось нарисовать, словно маленькой девочке, красивую картинку, в которую она обязательно поверит. — Может быть, станется так, что вы только уйдете, а через несколько часов вас нагоню. Поднимемся, выберемся отсюда, искупаемся, хочешь? А потом мы все вместе — ты, я, девчонки — закатим такую пирушку, чтобы у всех алкашей в округе от зависти глаза полопались. Сходим в кино…

Злой сарказм предложил мне для полного комплекта пообещать ей еще и рожок мороженого — ну чего уж там?

Я хотел подойти к ней и заключить в объятия, как раньше, но она попятилась, покачала головой, будто говоря — не подходи, обожжешься. Я как будто и забыл, что она вошла в свой пламенный режим. Сарказм же играл на скрипке иронии, качая головой — нет, парень, ты не забыл.

Просто девочка быстро и слишком внезапно для тебя повзрослела…

Глава 18

Одиночество было вязким и неприятным. Этот путь мы начинали впятером, а теперь я гордо вышагивал один.

Нэя освещала мне путь. Опасливо, будто боясь, что отстану, она оборачивалась всякий раз, словно боялась, что чудовища, прячущиеся во мгле, полакомятся мной за то мгновение, пока она не видела.

Клинок Алиски был тяжел, бил ножнами по бедрам, мешался — и как она только с ним управлялась?

Оживший луч света успела уже не раз спасти мою шкуру, останавливая едва ли не в самый последний момент.

Первой мне попалась гмурова ловушка — зачарованный, повернутый рунами в землю камень обещал грохнуть разрывом у меня под ногой. Истлевшая чародейская сила указывала лишь на то, что он лежит здесь едва ли не с самого основания времен.

Второй подвох, заготовленный мне мглой, лежал разломом в земле. Интереса ради я столкнул в него камешек — так и не смог услышать, когда тот приземлился.

Память все еще ворошила уход девчонок, заставляя вспоминать, как угрюмо, но смирившись с моим решением развернулась Алиска. Как Майя долго не хотела признавать, что я говорю всерьез — была на грани истерики. Где-то в глубине души они понимали мою правоту, но их грызла обида, что, втянув их сюда по самые уши, я дал им от ворот поворот.

Если бы не Ибрагим, спрашивала меня совесть, ты бы решился на этот поступок?

Совесть не знала, за что хвататься: перед ней возлежал самый настоящий пир. Она обкусывала мои бока со стороны того, что я решил разделить свою ношу с их хрупкими плечами. С другой она подбегала и спрашивала — не стыдно ли мне вот так заставлять их снова терзаться сомнениями? Только что воссоединились — и теперь снова разрыв? На десерт она оставила упреки…

Поначалу я боялся, что кто-то из них передумает. Развернется на полпути, ринется за мной следом.

Не ринулись. Хотели, этим почти что пахло в воздухе, но не посмели.

Майка, словно не желая больше находиться рядом со мной, вспыхнула ярким огнем. Пламя с ее рук прокладывало один свежий проход за другим — вместе с ней они быстро дотащат старика наружу, а там…

Помощь.

Словно наивный ребенок, я желал верить в чудодейственные пилюли.

Сделав глоток воды из фляги, я прыснул на ладони, умыл лицо. Нэя вдруг зависла у одной из стен.