Князь Рысев 4 (СИ) - Лисицин Евгений - Страница 35

— Она изготовила феромон. Которым обмазалась…

Тармаева не стала скрывать отвращения. По ее сморщенному носику выходило, что наша алхимичка самозабвенно изгваздала саму себя едва ли не в фекалиях. Продолжать пламенной чародейке не хотелось, а я уже и так понял все, что она хотела мне сказать.

— Мне в бреду виделось, что ты меня бросаешь, Федя. Менделеева говорит, что она едва ли не с того света меня за шкирку тащила. Может быть, так оно и было. — Она вдруг усмехнулась, покачала головой. — Помнишь, как мы были маленькими?

Я не помнил, но кивнул.

— Обещали и клялись, что наша дружба будет вечной. Что никогда и ни в кого не влюбимся. Кто это тогда придумал? Кажется, Алиска…

— Легко быть детьми, — прочистив горло, откликнулся я. Майя кивнула.

— Разве могла я тогда подумать, что когда-нибудь выберусь из пышных платьев и потащусь в грязное подземелье? Там, наверху, — цивилизация. Торшер, кровать, туалет. Горничные норовят предложить то чай, то печенье. А я променяла это все только на то, чтобы побыть хоть еще чуть-чуть с тобой…

— Не злишься больше, что не рассказал тебе про Катьку?

Она все еще не спешила в этом признаваться.

— Муня! — Восторг Лиллит звучал, словно колокол, звоном разбивший полумрак тишины. Будто ей удалось отыскать все сокровища мира, она выудила из груды обломков подарок брата, жарко прижала к обнаженной груди.

Катька бросила на меня взгляд, и у меня все похолодело внутри: по одним лишь только ее глазам я понял, что дело дрянь. Она встала, оставив Алиску присматривать за стариком. Каждый шаг давался ей едва ли не с огромным трудом. Я тщетно сканировал Кондратьича ясночтением. Надеясь вызнать хоть что-то — оно молчало, намекая, что с моим мастер-слугой если и не все в порядке, то где-то очень близко к этому.

— Федя, — выдохнула нависшая над нами алхимик. — Можно тебя на секундочку?

Глава 16

Майя провожала нас едва ли не враждебным взглядом — ей казалось, что стоит только мгле скрыть нас от ее глаз, как мы тут же бросимся в объятия друг дружки и предадимся самому пошлому разврату. Хотелось бы мне, чтобы все было именно так, но опыт отрицательно качал головой и горько усмехался. Нет уж, говорил он. Братец, сейчас ты получишь от судьбы по заднице и будешь поставлен перед выбором. Как там было в «Ведьмаке»? Есть большое зло, есть маленькое…

Катька еще только выбирала, какую из личин натянуть на себя. Отойдя от остальных шагов на двадцать, я остановился, припал к стене. Свет нам даровала Нэя — не решившись бросать меня вновь, она желала прилипнуть ко мне своими крохотными ручонками. Гордо восседая у меня на плече, она хлопала почти стрекозиными крыльями. Искры ее света таяли во мгле.

— Федя, скажи мне, что ты ищешь?

— Тебя интересует только это?

Я почувствовал, как кровь отливает от лица. Сама же Катька бросила взгляд в сторону, будто не могла сказать ту самую весть глядя мне прямо в глаза. Проверил по ясночтению вновь — Кондратьич был жив, но что дело касается именно его, я даже не сомневался.

— Он не выживет, Федя. Я не знаю, сколько у него осталось времени — может быть день, может быть два. Не представляю, что тут у вас такое произошло, но кто-то очень аккуратно отчекрыжил ему руку, но перед этим накачал какой-то дрянью.

— Ты же алхимик, что значит «какой-то дрянью»?

Я вдруг понял, что звучу точно так же, как те самые тетки, что, выпучив глаза, вопрошают — как это не знаешь, ведь ты же программист?

Я принялся кусать собственные губы, закрыл глаза, что есть сил стиснул кулак, обрушил всю злость на ближайшую стену. Катька взирала на это безвольно, с каким-то странным осуждением, будто ей тяжело было видеть меня в таком состоянии.

— Мы не сможем тащиться с ним по коридорам. Я… я не знаю, в каких отношениях ты был с ним, но мне рассказывали, будто бы в свое время он заменил тебе отца. И вырастил едва ли не с младых ногтей. Я понимаю, он всего лишь обычный крестьянин, чернь…

Не удержался, отвесил ей затрещину. Менделеева охнула, рухнув наземь, схватила себя за ушибленную щеку, часто заморгала. Внутри нее боролись возбуждение с обидой, и непонятно что побеждало.

Я обтер руку о край куртки, словно пытаясь стереть прикосновение к ее теплой коже. Ругнулся, взялся за голову, чувствуя, как теряю над собой контроль.

— Прости, — брякнул и подал ей руку. Думал, что она вопреки этому отринет помощь, поднимется сама, но Менделеева не стала препираться. Словно это могло что-то изменить, я извинился еще раз.

— Он не просто «чернь», как ты выразилась, Катя. Он столько раз вытаскивал мою шкуру из самой задницы. Ты и жива-то только потому, что он остановил меня в самый последний момент. Не забыла? Я собирался снести тебе голову огненным зарядом.

Она сглотнула, вспомнив о собственном унижении в доме Тармаевых.

— Я понимаю. Дело не в этом, Федя. Это Туннели-под-мостом. Они, может, и существуют прямо под столицей, но официально находятся под контролем инквизаториев.

— Что?

— Что слышал. Официально всем, что здесь происходит, заведуют инквизатории. Но ты видел здесь хотя бы один патруль? Сдается мне, в эти адские пучины не суются даже они. Но все очень и очень просто объясняется. Вот.

Она протянула мне вытянутую ладонь. Осколок камня выглядел некрасивой, бесформенной кучей. Гравировка была измазана в глине и грязи.

— Видишь этот символ? Это не просто катакомбы, Федя: здесь едва ли не на каждом шагу встречаются эти символы. А знаешь, где они встречаются еще? В ритуалах призыва демона.

— Ты-то откуда знаешь? — спросил я и тут же прикусил язык. Ну в самом деле, откуда алхимикам об этом знать? Не они ж первыми эту хрень-то придумали…

— Неважно, — чуть покраснев, отозвалась Катька, поправила прядь белых волос. — Здесь повсюду, куда ни плюнь, стоят дьявольские алтари. Я не знаю, во что верят местные коротышки, но гмуры точно приносят здесь кровавые жертвы…

Ого, а список черных дел Егоровны-то, оказывается, растет не по дням, а по часам. Не может же быть, чтобы она ничего об этом не знала…

Менделеева поспешила продолжить зачитывать мне приговор, и с каждым ее новым словом я ощущал, как растет груз обреченности. Она говорила одно, а я слышал злорадное «ты отсюда выберешься только демонической игрушкой, твоя душа будет гореть в аду целую вечность, а еще…»

— Ты меня слушаешь? — Девушка окликнула меня, а я покачал головой, прогоняя наваждение. Она выдохнула, решив все повторить заново. — Я говорю, что у него есть дьявольская метка. Прямо у правого предплечья. Ты знал об этом?

Я лишь покачал головой. Ого, а у моего старика-то, оказывается, были и свои скелеты в шкафу. — Может быть, он тебе ничего и не говорил, но это место высасывает из него силы. Я бы могла сказать с точностью, если бы у меня был доступ к архивам. А он сейчас отравлен, изранен, потерял слишком много крови, и, по сути, эти глубины забирают его душу в свои объятия.

— И ты решила сказать мне об этом наедине?

Катя посмотрела в сторону, будто там были все остальные девчонки, заговорила вновь.

— Мы не стали за это время шибко дружны с ними, Федя. Я не пыталась, а они не хотели. Все, что нас объединяло, — это желание найти тебя. Что толку, если я расскажу им, если решение принимаешь здесь ты? Твоя ангел говорила мне, что дело очень серьезное и тебе нужна помощь. То, что ты ходил к инквизаториям, известно повсеместно — слухами земля полнится, ты же знаешь. А потом тебя невесть какие дьяволы тащат именно сюда по очень страшно важному делу. Мне все стало почти ясно, едва мы наткнулись на первый же алтарь. Но я повторю свой вопрос — ты нашел, что ищешь? Знаешь хотя бы, за чем охотишься?

Я пытался переварить все, что она вылила на меня. Проглотить это одним куском было очень непросто. Хотелось покачать головой, словно в фильмах ляпнуть, что это всего лишь сон. Что сейчас я открою глаза и…

Бежать от самого себя не было смысла. Кондратьич умирал, ясночтение чувствовало себя неловко, при следующей проверке заявив, что оно, наконец-то, обнаружило на теле несчастного ту самую дьявольскую метку. Просто она вот все время пряталась, а сейчас…