Князь Рысев 4 (СИ) - Лисицин Евгений - Страница 10

Тут-то и должна выскочить Алиска. Ее клинок вмиг слижет жалкие остатки жизни с тех, кто окажется ближе. Катя вытащила со спины некое подобие раскладного шеста — я сначала и не принял его за оружие. Шест оказался плевательной трубкой. Лента шприцов пряталась под одной из верхних юбок, обещая наполнить тела несчастных ядом. Чем она, конечно, и должна была заниматься.

Ну а стоящая на страже Майя будет щупать плечи и спины поганцев подобием тех огненных ос, что она уже являла, когда мы гнались за святочертым.

План был идеален и надежен, что швейцарские часы, но другого у меня не было, а остальные решили продемонстрировать свою безыдейность.

Чисто писано в бумаге, да забыли про овраги…

План решил, что он говно, он брезгует и, честно говоря, отказывается во всем этом участвовать. А потому он пошел домой, а мы — на хуй.

Наперекосяк пошло все, что только могло пойти. Стеклянные шарики бахнули, как им и было положено. Вырвавшийся на свободу вихрь тотчас же обратился в густой дым — мы нырнули в него с Кондратьичем. Трижды проверенное ружье решило в этот раз выдать осечку. Ухмыльнувшийся нашим первым неудачам гмур был размером едва ли не с человека. Голову его украшала задернутая на лоб деревянная маска, в руках он сжимал светящийся огнем посох.

Он взмахнул им, словно волшебной палочкой — дух ветра тотчас же приволок нам свое дитя, кусачим сквозняком схватил за нос и щеки. Дым, будто подхваченная разбойником сумка, мигом испарился, оставив нас с Кондратьичем как на ладони.

На нас тут же обрушился самый настоящий град — мерзкие коротышки, прежде чем схватиться за кривые ножи, решили угостить нас волной отравленных дротиков. Майка вскрикнула первой: кажется, я сам забыл, что видел собственными глазами. Эти поганцы умело притворялись, прячась под настилами, засыпанными землей. Один из них, перебирая кривыми ногами, вмиг оказался с пламенной дочерью Тармаевых. Пламя, метнувшееся с ее ладоней, ударило ему в лицо — несчастный взвизгнул за миг до того, как лишился головы. Алиска, обещавшая прикрыть наши задницы, теперь была занята совершенно другим. Ее клинок вспорол брюхо второго, спешащего повторить подвиг собрата, коротышку. Словно танцуя с клинком, она располовинила бедолагу, третьего лишила ног, добила паршивца размашистым ударом — словно попавший в адские тиски, несчастный взорвался кровавым облаком.

Майя припала на колено, вырвала миниатюрный нож из лодыжки — невелика рана, смертелен яд. Будто змей, он побежал по ее венам, всеми силами спеша к самому сердцу. Слабость обрушилась на плечи девчонки неподъемным грузом.

Кондратьич был следующим — Менделеева успела швырнуть впредь нас конус гранаты. Потоком воздуха, взорвавшись, он спешил перемолоть склизкую, гнилую древесину подземья, разбить ее о камень стен. Но один из дротиков пробил Кондратьичу руку насквозь — старик выронил некстати заклинившую винтовку.

Гмур-шаман возликовал. Посох в его руках очертил круг над косматой головой. Да-да, уныло отозвалось мне ясночтение, это именно то, о чем и подумал.

Проклятие обещало лечь на наши плечи ужасными болезнями, годом неудач и страшно представить чем еще. Словно желая сотворить мерзость покрепче, плясали младшие гмуры — полурослики, не жалея пяток, отбивали дивный, отдающийся звоном в ушах ритм. Мана с их пляски вихрилась едва ли не потоком, текла будто по каналу к шаману.

— Отступаем! — выкрикнул я, чуя, что сейчас это будет единственной здравой мыслью. Поддерживая Кондратьича, помогая старику идти, я заставил тень сползти с моей спины. Уныло и безрадостно, она стремилась возникнуть силуэтом к спешащей растерзать нас армии. Широко расставив руки, будто познав дзен мазахизма, она принимала на себя один удар за другим, быстро исчезнув в том море урона, что пролился на нее.

Лог не стонал, лог ломился мне в мозг сотнями, если не тысячами сообщений. Сбивал с толку, мешал, отчаянно и самозабвенно рассказывал, что творилось с каждым членом моей группы. Словно эта инфа была мне дороже жизни, он вещал о том, сколько выносливости в секунду теряет Майя. Отравленная рана высасывала из нее жизнь и силы. Качаясь из стороны в сторону, привалившись к стене, она отбивалась огнем. Пламя скользнуло по ее телу, спеша излечить собой порез, но оказалось бессильно против того, что уже бушевало в крови скорой погибелью.

Интерфейс спешил меня «порадовать», что если я срочно не свершу чуда, то от Тармаевой у меня могут остаться лишь добрые воспоминания.

Карманы заявили, что на сегодня лимит чудес исчерпан, приходите завтра. Кровавый оскал фатального провала обещал обернуться гибелью — всех.

Менделееву будто бы выточили из стали. Истеричная в иных обстоятельствах, сейчас она была сама собранность. Я ждал, что вот-вот она загонит в себя с десяток разномастных эликсиров, но ждал напрасно. Вместо этого она один за другим методично отправляла дротики из духовой трубки.

Первым лег ряд гмуров, спешащий за нами. Шприцы нещадно впивались в их толстую кожу. Смесь, которую умудрилась создать пятый алхимик всей страны, была мощней примитивных ядов коротышек. Хватаясь за горло, выпучив от предсмертного ужаса глаза, несчастные захлебывались собственными рвотными массами. Мерзкая бела пена спешила выступить на губах, словно веревка вываливался мгновенно посиневший язык.

— Рысев, прикрой! — Она решила, что и дальше играть по правилам не просто опасно, а смертельно. — Сделайте что угодно, только не подпускайте их сюда, слышите? Тармаева ж сейчас сдохнет!

Алиска вынырнула вперед нас с Кондратьичем, давая мне возможность оттащить старика.

— Пистолет, — потребовал он, когда я уложил его у ближайшего камня. Не успев ответить, я резанул слишком близко оказавшегося ко мне поганца кортиком старика.

— Пистолет, — словно ошалелый, повторял он. Я хотел уже сказать, что стреляться — слишком рано, но он опередил меня. — Дай мне возможность подстрелить еще парочку этих сукиных детей!

Сукины дети готовили следующий залп. Словно толпа детишек, узревшая лоток с бесплатным мороженым, они метнулись к чашам с боеприпасами.

Пламя вырвалось из клинка Алиски. Красиво крутанув мечом над головой, она вознеслась над нашими головами в чудовищно высоком прыжке. Меч обрушился на набравшегося наглости оказаться в достаточной близости гмура, прежде чем с него, разнося по окрестности утробный рык, вырвалось спешащее сгореть дитя феникса. Вспарывая нестройные и без того изрядно поредевшие ряды коротошек, огненная волна лизнула напоследок треклятых плясунов.

Ритм сбился, покачнулось почти готовое проклятие. Шаман спрятал за маской, надвинув ее на морду, гримасы гнева, отчаяния и страха. Как будто в его косматой голове на миг мелькнула мысль, что же случится, если мрачные Боги, к коим он взывал, окажутся недовольны незавершенным ритуалом.

В его руках блеснул изогнутый, волнистый нож — таким впору только приносить жертвы.

Мироздание вдруг подмигнуло мне, намекнув, что удача и чудо — это вещи приходящие. Сегодня они тусуются в заднем кармане брюк, а завтра их уже ищи у соседа.

Сегодня они были у соседа.

Пленницу я увидел только теперь. Гмур-шаман всей своей жирной тушей принялся раскачиваться, как неваляшка — проклятие, хоть и сбившееся, но все равно готовое достичь своего апогея, набирало последние силы для завершения. За шаманом прятался алтарь — светящиеся символы обещали благость богов в обмен на кровь. Пленница была связана, закрытый кляпом рот изрыгал мычание ругательств, связанные руки тщетно пытались вырваться на свободу. Полностью нагая девчонка одного с Майкой возраста. На голове — пепельные, почти седые волосы. Привязанная к жертвенному камню, она ждала печальной участи.

Следом явилось непредвиденное. Богиня неудачи, только что оседлавшая наши шеи, решила, что мы — до безобразия скучные. А вот гмуры вполне в ее вкусе.

Хитрой лисицей она сбила темп одного из плясунов. Подернулся шар проклятия — второй огрех стоил поганцам дорого. Взревевшая сфера мрачных пожеланий ответила молнией плети. Вскрикнул шаман, чуть ее выронив нож из рук, схватился за правое плечо — зеленоватая, обнажившаяся из-под спавшего наземь наплеча кожа пошла пузырями, в мгновение ока покрываясь коростой ссадин. Ожог спешил вырасти на спине мерзким горбом.