Цитадель один (СИ) - Гулин Алексей - Страница 5

— Входите в транспортную зону, я доставлю вас на место, — обратился ко мне сопровождающий и остановился у пульта. Я вошел через услужливо распахнувшиеся двери в круглую комнату высотой метра в три. Стены, пол и потолок были одинаково светло-бежевого цвета. Внезапно этот цвет изменился на светло-голубой. Из динамиков сверху раздался голос:

— Соколов Артем Андреевич?

— Да, — ответил я.

— Проходите.

Я вышел назад через ту же дверь. Тамбур был уже пуст, я вышел в коридор и распахнул рот от неожиданности: коридор был другой. Нет, его конфигурация была такой же, но обивка стен имела другой оттенок. До меня наконец-то дошло, что это был за транспортный центр: меня каким-то образом за долю секунды перекинуло через полконтинента. Двери лифта бесшумно открылись, и мне навстречу вышел наш недавний пленник — руководитель этой Цитадели. Он был одет в комбинезон, отдаленно похожий на тот, что носили сотрудники СП, но черного цвета. Меня поразил его внешний вид. Там, в лесу он был каким-то растерянно-нахальным. Здесь же, в своей Цитадели, его фигура просто излучала уверенность и силу.

— Здравствуйте, — это вырвалось у меня само.

— Здравствуй, — ответил он с легкой улыбкой, — пойдем со мной, и запоминай дорогу. Схему Цитадели ты получишь, но лучше запомнить, чем долго рыться в картах.

Я вошел вслед за ним уже в другую кабинку. Его пальцы легко порхнули над панелью, почти дотронувшись до надписей «Командный центр» и «Секция 1».

— Нажимать необязательно, достаточно поднести палец, — пояснил он.

Мы вошли в кабинет с номером, как нетрудно было догадаться, один. Там оказался стол, пара диванов, кресла и шкафы — как в хорошем гостиничном номере. Дверь в соседнее помещение была почти не видна между деревянных панелей. Он уселся в кресло и кивнул на один из шкафов.

— Налей себе что-нибудь. Это помогает расслабиться и лучше думать.

Я послушно подошел к шкафу и открыл его. Внутри оказалась уйма бутылок с соками. Полкой ниже стояли бутылки с наклейками «Кофе» «Чай» «Какао». Я невольно улыбнулся.

— Мы находимся вовсе не в детском саду, — подал голос хозяин кабинета. Он, похоже, прочел мои мысли. — Но для серьезного разговора лучше не использовать алкоголь, а выбрать что-нибудь освежающее. Подай, пожалуйста, бокал и яблочного соку.

Я выполнил его приказ, и взял себе кофе со сливками.

— Садись на диван, ставь кофе на стол, — сказал он мне, — разговор будет долгим.

— Все-таки как Вас называть? Ведь не все могут говорить с Вами телепатически.

— Ко мне приклеилось прозвище Безымянный, можешь называть меня так. Это удобней, чем придумывать что-то свое, потому, что все поймут, про кого ты говоришь.

Я попытался перехватить инициативу в свои руки.

— Я все-таки не пойму, что заставило Вас предложить мне, участнику Сопротивления, обучение у себя?

— Я могу довольно точно определять уровень человека по тому, как он говорит и ведет себя. После обучения ты достигнешь пятого-шестого класса, а это немало. Мне бы не хотелось упустить способного человека, — он усмехнулся: — А что заставило тебя принять мое предложение: желание стать Слугой или приказ начальства?

Я стиснул зубы. Он усмехнулся опять.

— Можешь не отвечать, я же прекрасно знаю, что ты выполняешь задание. Меня это совершенно не волнует. Обучение всегда заключается не в механической передаче знаний, а в создании образа мышления. Не зря Ломоносов говорил: «Математику уж затем изучать надо, что она ум в порядок приводит» Когда ты закончишь учиться, ты будешь смотреть на многие вещи по-другому. Только не бойся: здесь тебе не будут насильно «промывать мозги», тебя не будут кормить наркотиками или гипнотизировать. Нам нужны люди: здоровые, умные, талантливые. С первого взгляда видно, что ты из таких. Ты сможешь принести пользу и нам и всему человечеству. Твое смешное партизанство — всего лишь следствие неправильных исходных предпосылок. Когда ты будешь больше знать, ты по-другому оценишь все происходящее.

— А что мне говорить о себе? Тут, я думаю, одна молодежь, и я буду выделяться среди них.

— Говори правду о себе. Ты, действительно, выделяешься среди остальных сокурсников. Одной особенностью больше, одной меньше, какая разница?

— Что, так и говорить «я командир партизанской группы движения Сопротивления и здесь нахожусь с разведывательными целями по приказу командования»?

Он фыркнул.

— Молодец, действительно быстро соображаешь. Один из американских политиков учил молодых коллег: «Всегда говорите правду. Говорите только правду. Никогда не говорите всю правду». Кто тебя заставляет говорить о каких-то заданиях? Это выглядит нелепо, будто ты Штирлиц какой-то. А ты говори, что ты был командиром партизанской группы, но согласился на мое предложение, допустим, из любопытства или, почему бы и нет, чтобы узнать о наших слабых местах. И то и другое правда, не так ли?

Я молча кивнул. Он буквально подавлял меня. Я начал понимать, что его слова об интеллектуальной элите там, в лесу, не были хвастовством.

Он отпил сока из своего бокала и продолжил.

— Здесь мы учим молодежь лет восемнадцати-девятнадцати. Обычно люди постарше проходят обучение в других Цитаделях, но я предпочитаю сам иметь дело с теми, кто мне понравился. Поэтому сегодня-завтра для тебя будет подготовлен индивидуальный план обучения. У тебя высшее техническое образование. С одной стороны, это хорошо, потому, что ты уже вполне привык учиться, с другой — плохо. Тебе придется расстаться со многими студенческими привычками, а также забыть почти все, чему научился раньше.

Только сейчас до меня дошло, что обо мне уже все знают. Там, в транспортном центре, когда меня назвали по фамилии, имени и отчеству, я не обратил на это внимания, потому что был чересчур взволнован и полон новых впечатлений. Но сейчас мне стало нехорошо: а что, если сейчас началась облава на наш отряд? Безымянный вновь будто прочитал мои мысли.

— Если ты беспокоишься о своем боевом братстве, то не волнуйся. Специально никто на них охотиться не будет, но случайно могут подстрелить во время очередной вашей операции. Это все-таки война.

— Я начинаю верить в чтение чужих мыслей, — буркнул я.

— У тебя на лице написано все, о чем ты думаешь. Надо только уметь это прочитать. Кроме того, ты у меня не только не первый новичок, но и не первый подпольщик. До тебя было уже двое, но, правда, командир группы мне еще не попадался.

— И что, — спросил я, — они оба стали предателями?

Он поморщился.

— Почему предателями? Когда они достаточно узнали о том, что происходит в мире, они изменили свои взгляды и нашли более достойное место в жизни.

— Не надейтесь, я останусь таким, какой есть.

— «Надежда — глупое чувство». Я уже говорил это. И могу сказать, что я не надеюсь. Я знаю. Человек непрерывно меняется — всю свою жизнь, иначе не было бы никакого развития. Сегодня ты не тот человек, что был еще позавчера. Пусть разница между тобой сегодняшним и позавчерашним ничтожна, но она уже есть. Ты не знаешь, каким ты можешь стать через год, а я знаю. Я видел много людей в начале обучения и в конце. Цитадель даст тебе знания, научит ими пользоваться, усилит твой интеллект. Что делать с этим — решать тебе самому. Этот выбор будет твой — и только твой. Но выбирать будет не тот, кто пришел ко мне сегодня, а тот, кто закончит свое обучение.

Я промолчал. Спорить было бессмысленно, но я не собирался меняться до неузнаваемости, что бы мне ни говорили.

Безымянный вернулся к текущим делам.

— Сегодня, да и завтра тоже, отдыхай, приспосабливайся к новым условиям. Сегодня ты привыкнешь к своей комнате, ужин тебе принесут. А завтра тебя возьмут за ручку и проведут по всем местам, в которых тебе нужно будет побывать — я распоряжусь. В лифте выберешь «Центр проживания», «Секция 4». Номер твоей комнаты — 18. На столе лежит брошюра, прочитай ее. Иди.

Я одним глотком допил кофе, встал, повернулся и вышел. Как я понял, лифт здесь работал как в любом учреждении, вызываясь одной кнопкой, а приезжала ближайшая свободная кабинка. Только выбрав нужные центр и секцию, я заметил, что выбранные надписи начинают еле заметно светиться. Когда двери лифта открылись и вышел, мне навстречу шел жук. Я смог рассмотреть его очень хорошо. Если солдаты похожи на лесных клопов, только темно-коричневых, этот был похож на огромную жужелицу, только шоколадного цвета. Шесть членистых ног росли не из головогруди, как у земных, а были распределены по всей длине туловища: первая пара — рядом с головой, вторая — посередине туловища, третья — ближе к концу округлого брюшка. Довольно длинные рукочелюсти были сложены под головой. Яркие фасеточные глаза сверкали и отражали свет как драгоценные камни. В отличие от земных насекомых, фасеток было немного, может быть, десятка два. Мне показалось, что именно такого Макс застрелил в шлюпке. Жук шел быстро, но совершенно бесшумно. Он посторонился, чтобы не задеть меня, и прошмыгнул в уже закрывающиеся двери кабинки из которой вышел я. Я остановился поглядеть, как жук длиной более полутора метров разместится в тесном лифте. Жук легко встал на задние лапки, слегка придерживаясь за стенку, и взмахнул рукочелестью над пультом управления. Двери закрылись, а я пошел дальше.