Князь Рысев 3 (СИ) - Лисицин Евгений - Страница 45

Егоровне оправдания не требовались, она предпочитала оставить мое неверие мне же самому. Какой ей резон спорить с мальчишкой, которому абсолютно чужды законы этого мира и общества?

Я выдохнул. Лифт не спешил — до скоростей собратьев из многоэтажек ему было еще ой как далеко. Воображение рисовало дюжего, здоровенного черта, что крутит ворот мотора, пытаясь нас опустить. Биска огладила мой пояс, коснулась кончиком языка обнаженной шеи, сладко зажмурилась — я обернулся к дьяволице, и она прижалась ко мне в страстном поцелуе. Егоровна осмотрела нас с неким отвращением, я же не мог понять — что на Биску нашло? В ладонь мне скользнуло нечто маленькое и хрупкое: я бросил взгляд краем глаза. В руке у меня появилась сургучовая печать.

— Раздавишь ее, и я к тебе приду, сладенький, — укусив меня за ухо, следом шепнула дьяволица, тут же отстраняясь.

В голове не укладывалась та мешанина новой информации, что сейчас пролилась мне на голову. Еще пару дней назад я готов был сказать, что этому миру свойственны маленькие шалости, необычности и чудеса. Сейчас же всеми руками и парой ног готов был голосовать за то, что здесь творится самый лютейший треш: где-то на грани бреда, а может быть, даже и выше.

Здравый смысл поверженно поднял руки, говоря, что сдается — пускай все происходящее воспринимает кто-нибудь другой, а то он уже попросту не вывозит.

Язык трещал от тысячи вопросов, которые желали словами пролиться, да в самые уши Егоровны — захочет ли она давать мне ответы?

Отрицательно покачал головой.

— Простите, но это цирк.

Я сам не заметил, как уголки рта растянулись в улыбке. Смешок безумия вырвался из меня, заставил льнущую ко мне Биску посторониться, холодно отойти прочь. Смех — некрасивый, горький, туповатый овладел сознанием.

— Что? — В голосе старухи не было и намека на возмущение, ей просто стало любопытно, что же меня так рассмешило.

— Это какой-то цирк, говорю. В чем заключался план нападавших? Если им нужен был источник силы, к чему устраивать весь этот никчемный фарс? Гробить с два десятка своих людей в бессмысленной атаке, когда к этому вашему источнику можно было попросту спуститься на лифте? Они не знали про него? Это может звучать только как шутка.

— Заблуждаешься. — Егоровна отвечала совершенно серьезно. На миг мне подумалось, что за всем этим стоит она собственной персоной.

— Твоя ошибка в том, — продолжила она, — что ты ожидаешь наличия четкой, хорошо спланированной структуры. Но что, если противник хочет, чтобы мы думали, что это самое обыкновенное покушение?

— И потому был пущен ложный слух о том, что здесь будет представитель Императорской семьи?

— Верно. — Старуха кивнула, давая понять, что я иду в нужном направлении. — Если бы представитель и в самом деле был тут, что бы, по-твоему, началось? И если бы не было заглушающего купола?

Егоровна мне уже расписывала до того все прелести бурлящей среди благородных паники. Битва огня, льда и холода, желание свести старые счеты и расквитаться за былые поражения обратит и без того аховую ситуацию в катастрофу. Имперская гвардия закроется вместе с важной особой в вип-зоне, откуда не будет казать носа и ждать подкрепления.

Егоровна кивнула, будто прочитав мои мысли.

— Верно, Рысев. В планах было заставить нас торчать наверху, ожидая следующих нападений. Может быть, они повторились бы.

Мне на миг показалось, что мы с третьего этажа спускаемся уже целую вечность. За это время можно было доехать до края земли.

Словно вняв моему бубнежу, мотор, наконец, остановился. Кибитка салона качнулась, тут же уперевшись в каленую сталь захватов, остановилась. Двери, словно собиравшиеся вот-вот пустить нас в сказку, распахивались медленно и осторожно.

— Но тогда что мешало вам расположить прямо здесь охрану? Поставить полк солдат и поджидать нечестивца.

Старуха выдохнула, выходя наружу, покачала головой.

— Ах эта юность, ах наивность. Я могла бы только тебе позавидовать, чужак. Хотя сделаю скидку — может быть, в вашем мире не принято беречь солдат?

По глазам мне тот же час ударил яркий синий цвет. Корень вдохновения местных актеров походил на огромных размеров неистово светящийся булыжник, накрытый сеткой.

Я сделал шаг ему навстречу, разглядывая кошмар трипофоба. Душа творчества была одновременно многогранна и гладка, словно лежавший десятилетиями на дне реки гладыш-булыжник.

Он манил к себе взгляд — от удивления я разинул рот. В каждой грани я видел чудо рождения, будто мог созерцать, как творческая жилка порождает безумие идей в чужих головах. Мелкая сказка норовила обратиться поэмой. Поэмой? Эпическим сказанием с десятком неоднозначных финалов. Из прилипчивой, навязчивой попсовой песенки прорастали семена симфонии. Картины, только что завершенные, вот-вот собирались ожить неистовым сражением, ночью любви, чем-то еще.

Он звал меня дивным, чарующим голосом. Затуманивая рассудок, спешил нарисовать передо мной облик прекрасной девы. Обнаженная Майка оглаживала упругую, только и ждущую моих касаний грудь. Схватив меня за руку, торопилась обратиться Алиской. Велес жаждала ласк — везде и всюду. Возбужденной, едва ли не изнывающей по моему вниманию девчонкой охнула Менделеева, хитро улыбнувшись. Маленькая плеточка в ее руках как будто так и просилась лечь в мою руку и преподать этой плохой девочке еще один урок.

На миг облик камня вновь замаячил перед глазами. Обман растаял, но манить не перестал. Вырывая из сотен тысяч стихов по строке, он умолял, чтобы я не стеснялся. Возьми, коснись, огладь...

Словно зачарованный, забывшись, потянул к нему ладонь, но Егоровна меня остановила.

Схватила за руку, отвесила по щекам пару обидных чувствительных затрещин. Морок, звавший меня к камню, исчез, голос поэзии заглох. Словно подкошенный, я рухнул наземь.

— Это одна из причин, — пояснила мне старуха, помогая подняться на ноги. — Камень токсичен. Он не только делится своим вдохновением, вплетая жизнь в представления и концерты. Он эту самую жизнь понемногу забирает.

— И вы водите сюда людей? Влиятельных людей? Чтобы травить их — пусть понемногу, но все-таки?

— Поумерь свой пыл, мальчишка. — Егоровна решила меня осадить. Я только сейчас заметил, что рядом нет до того тащившейся за нами хвостом Биски. Сейчас демоница сгинула в небытие. Чертята, что скакали под ногами старухи, испарились, будто их никогда и не было. И лишь черная книга мистически парила в воздухе, заставляя задавать себе один вопрос за другим.

— Если бы все было так, как ты говоришь, местами силы никто бы не осмелился пользоваться.

— Всегда найдутся герои. — Я нисколечко не шутил. Обязательно среди огромной страны, да что там, среди города отыщется чародей — соплей перешибить, но хлебом не корми, а дай за отчизну жизнь положить.

— Найдутся, дело не в этом. Оно поглощает только тех, кто оказывается в опасной близости. Хочет превратить тебя в материал, перемолоть твои воспоминания в истории, написать книгу твоих похождений.

Я представил, какой же бред про меня выйдет, если ляжет на бумагу — ну и сомнительное же будет писево!

— Значит, вы решили сегодня пожертвовать мной?

— Если бы хотела, стала бы тебя останавливать? Хочешь секрет? Ты мне здесь не нужен. Я справлюсь без тебя, хоть сейчас сунь руку навстречу своему небытию. Просто если есть человек, которого можно использовать — его нужно использовать. Не дрейфь, псевдо-Рысев, оно тебя не убьет, по крайней мере, сразу. Твоя душа для него чужая, вряд ли этот булыжник воспримет ее как что-то хорошее. Я бы даже побоялась, что оно отравится. Я бы сказала, что ты идеальный кандидат, чтобы находиться здесь. И если тебе так страшно за свою маленькую мокренькую задницу, то подумай, что собираешься бросить здесь один на один с убийцами старую, беспомощную женщину.

И тебе сразу же полегчает…

— Ну спасибо! — картинно вскинул руки. Егоровне моя экспрессия претила, но она промолчала.

Мгновение бежало за мгновением, норовя обратить слепое ожидание в вечность. Я раскачивался из стороны в сторону, не позволяя себе провалиться в пучины сна — иначе эта проклятая каменюка снова овладеет мной. Кто знает, станет ли Егоровна останавливать меня на этот раз? Сомнения мерзким варевом булькали в голове, пытаясь выродить не менее скверные догадки.