Они приходят осенью (СИ) - Макарова Светлана - Страница 9

От неловкости он прятал руки и переминался с ноги на ногу. Марина произнесла с расстановкой, пытаясь убедить не только коллег, но и себя:

— Со мной всё в порядке. Поехали уже.

Марина улыбнулась, но получилось натужно. Она понимала, что выглядит сейчас не лучшим образом — бессонная ночь давала о себе знать, да и нервозность сквозила в голосе и проступала в чертах лица. И взять себя в руки не очень-то получалось.

Василий Иванович и Даша переглянулись.

— Марин, если ты при старом дураке, как я, стесняешься чего-то, то Даше скажи, — скороговоркой выпалил Василий Иванович и сел за руль.

Ехали быстро, маневрируя в потоке машин. Чтобы не отвечать на вопросы, Марина прикрыла глаза. Надо выстроить стену между собой и теми, кто не видит, не знает, не подозревает. Так будет спокойнее, безопаснее. А внутри у неё закипала горечь и острое чувство одиночества. Хотелось выговориться, вновь наплевав на последствия. Она представляла, как хватает Дашу за руку и рассказывает про Семёна и Мамонта, про монстров и позор на детской площадке. И как ей удалось спасти женщину из тридцать восьмой квартиры, и ребёнка в коляске! Услышав невероятную историю, Василий Иванович обязательно даст разумный совет… Марина поморщилась — естественно, она только напугает коллег. Они предложат обратиться к психиатру, это ведь логично, правильно. А если поверят? То им будет угрожать опасность, как и ей. Нет, они такого не заслужили. Да уж, некоторые тайны хранить слишком тяжко, от такой тяжести свихнуться недолго.

Нарушив затянувшееся молчание, Василий Иванович рассказал анекдот. Даша засмеялась, а Марина даже улыбку выдавить не смогла и ей немного стыдно стало за собственную угрюмость. Она отвернулась к окну. Прохожие куда-то спешили, обходя многочисленные лужи, в витринах отражалась осенняя серость, ветер трепал чахлую листву придорожных тополей. Как же хотелось, чтобы время ускорилось, за один миг пролетели пасмурные дни, зима, весна и наступило лето. Детское желание, глупое, но Марина представила, как яркое солнце озаряет стены домов, как от жаркого марева колышется воздух, и приятно стало на душе. "«Я доживу до лета», — сказала она себе. — «Доживу. И в отпуск на море поеду. С Танькой». Как мало, порой, нужно для поднятия духа — всего лишь представить что-то хорошее.

— Василий Иванович, — обратилась она. — А расскажи ещё какой-нибудь анекдот?

Он поглядел в зеркало заднего вида над лобовым стеклом, улыбнулся.

— Вот это другое дело! А то сидела мрачная как грозовая туча. Анекдот? Ну слушайте…

* * *

До обеда было пять вызовов — ничего серьёзного, никого не пришлось госпитализировать. Однако Марина не раз ловила себя на том, что глядит на всех пациентов, как на потенциальных жертв чудовищ. А, когда входила в квартиры, её взгляд неизменно устремлялся на окна: не притаилось ли в открытой форточке призрачное щупальце? Впрочем, с каждым новым вызовом она чувствовала себя всё спокойней.

После полудня бригаду отправили на другой конец города, в старый район, где доживали свои дни дряхлые четырёхэтажки, а дальше начиналась промышленная зона.

Огибая лужи, Марина с Дашей направились к подъезду, возле которого на скамейке, с закрытым чёрным зонтом на коленях, расположился старик.

— Доброго утречка, — проявила приветливость Даша.

Дед не ответил, он сидел как каменный, лишь пялился на Марину и глупо улыбался, в его водянистых глазах было меньше осмысленности, чем в кусочках льда. Даша передёрнула плечиками, словно на неё холодом повеяло, и нажала на кнопку на потёртом домофоне.

Марина не сомневалась, что этот старикашка — монстр. На первый взгляд обычное лицо с глубокими морщинами и обвисшими бульдожьими щеками. Но в его чертах она видела что-то неуловимое — отпечаток хищного голода.

— Марин, тут кнопку заело.

— Жми сильнее.

Ей было тревожно, неуютно. Казалось, что кто-то за ней наблюдает помимо старика. Она бросила взгляд через плечо, но ничего необычного не заметила. Зато справа от двора увидела старую нерабочую трансформаторную будку, которая буквально молила: «Да снесите меня уже, наконец! Мой срок давно истёк!» На обшарпанной стене из красного кирпича было граффити. Среди разноцветных закорючек, Марина различила изображение монстра с щупальцем, который косит огромным серпом людей, словно колосья. У всех нарисованных человечков рты были в виде буквы «О», как на картине Эдварда Мунка «Крик». Жутковатое граффити, тот, кто его нарисовал, явно был психически нездоровым. Марине вдруг почудилось, что чудовище на стене взмахнуло серпом, срезав с десяток голов маленьких человечков… Она зажмурилась, тряхнула головой, с опаской открыла глаза… Всё было нормально. Всего лишь померещилось. Нервы. Прикусив губу, отстранила Дашу и со всей силы надавила на кнопку домофона. В динамике запищало, а потом послышался встревоженный голос.

В квартире Марина померила пожилой женщине давление, проверила сердце, дала парочку советов, поставила укол. Когда вместе с Дашей снова вышла на улицу старик всё ещё сидел на лавочке и пялился в пространство перед собой, не моргая. Проходя мимо, Марина до боли в кисти сжала ручку чемоданчика. У неё опять появилось неприятное ощущение, что кто-то за ней следит.

* * *

Электронные часы в комнате отдыха показывали 20:00. На смену заступили другие бригады. Пора домой. Марина вызвала такси, хотя до этого всегда ездила на автобусе — две остановки, потом метров сто по тротуару вдоль детского садика, и вот он — родимый двор. Вот только сегодня эти «метров сто» вызывали тревогу. Утром там было много людей, кто-то на работу спешил, кто-то собак выгуливал, а вечером…

Нет, лучше на такси, довезёт до самого подъезда. Бунтарство — это, конечно, хорошо, но нужно и осторожность соблюдать. Не стоит подтверждать слова Зайцева о том, что она дура.

Попрощавшись с коллегами, Марина вышла из здания. Такси прибыло минуты через три. На всякий случай она внимательно вгляделась в лицо водителя: нос картошкой, пухлые щёки, бесхитростные глаза. Никаких признаков чего-то неправильного. Марина сомневалась, что монстры способны водить автомобили, пока она видела только каких-то заторможенных, навевающих мысли о тупости. Но мало ли что?

— Мы едем или как? — проворчал водитель.

Марина забралась в салон, устроилась на заднем сиденье, сообщила адрес. Автомобиль тронулся, выехал с территории станции скорой медицинской помощи и влился в поток машин на проспекте.

«Вот и день прошёл», — подумала Марина, глядя на огни вечернего города. Она подвела итог прошедшей смены: помогла доброму десятку человек, видела очередное граффити и старика, который явно был монстром. И всё. Ничего особенного. Как бы ей хотелось, чтобы про все ближайшие дни она могла вот так же сказать: «Ничего особенного».

Минут через десять водитель свернул с проспекта на дорогу, ведущую вдоль забора детского садика — те самые «метров сто», что тревожили Марину. Горели фонари, ветви деревьев отбрасывали тени на мокрый асфальт, впереди стояли пятеро, две старухи, старик, девушка и парень…

Стоп! Что за фигня! Сердце Марины заколотилось, в голове вспыхнула мысль: «Особенное случилось, особенное случилось!» Эти пятеро стояли так, что не объехать.

Водитель затормозил.

— Не понял. Какого хрена?

Марина разглядела возле забора Мамонта. Ублюдок улыбался. Так и померещилось, как он выхватывает из-под полы своего чёрного плаща автомат Томпсона и начинает палить по машине.

— Езжайте назад! — голос Марины сорвался на фальцет. Она оглянулась и поняла, что её требование невыполнимо. Позади дорогу перегородили ещё пятеро. Это была ловушка, причём наглая! Мамонту и чёртовым монстрам похоже было плевать на свидетелей, которые могли объявиться в любую секунду.

Водитель сердито сдвинул брови.

— Пойду разберусь.

— Не выходите! — Марина схватила его за плечо.

— Спокойно, дамочка. Спокойно, — он набычился, явно желая показать, что он настоящий мужик, на раз решающий все проблемы.