Маркграф из Преисподней. Том 2 (СИ) - Глебов Виктор - Страница 50

— Ага! — радостно кивнул Попков.

— Куда мы теперь, Ваше Сиятельство? — обратился ко мне Евгеньев. — К Владимирову, что ли? Если да, то вынужден вас расстроить.

— Почему это?

— Юлик в больнице. У него вчера инфаркт был.

— И что, он без сознания?

— В реанимации он, под капельницей.

— Надолго?

— Не знаю, я его не лечу.

— Он случайно не в вашей больнице лежит?

— Нет.

— А как вы узнали, что у него инфаркт?

— Мне его жена позвонила. Спрашивала, куда его лучше перевести, когда оклемается.

— Вы дружите?

— Нет, конечно!

— Почему?

Попков усмехнулся.

— А Димка ни с кем не дружит! — заявил он заплетающимся языком. — Гордый слишком. Он же… ик… интеллигент, а мы кто? Работяги!

— Замолчи, пожалуйста! — раздражённо попросил хирург. — И не трепли ерунды!

Механик что-то возмущённо забормотал, но под взглядом хирурга сник.

— Да я что? Я ничего…

Я велел шофёру ехать в контору.

Попков через несколько минут начал кемарить и предпринимать попытки примоститься на плече у Евгеньева, чему тот яростно сопротивлялся.

Минут за десять до приезда я набрал номер Марго и предупредил, что мы скоро будем.

Глава 44

Наконец, мы припарковались возле завода.

— Приехали, — объявил я. — Вылезайте.

Фурии вытащили из салона Попкова и взяли под руки.

— Девчонки… — ухмыльнулся механик. — Как вас зовут? Давайте знакомиться.

— Надо же так нарезаться! — возмущался хирург, помогая механику зайти в дверь. — А на работе ведь всегда, как стекло. И не подумаешь, что он в свободное время надирается!

Фурии затащили Попкова в лифт, и я нажал кнопку нужного этажа.

— Надеюсь, это ненадолго, — пробормотал Евгеньев.

Нас встретила Марго.

— Что с ним? — спросила девушка, окинув механика взглядом.

— Отмечал выходной, — ответил я.

В подготовленном Марго кабинете нас ждали двое: мужчина лет тридцати и женщина в свободной одежде, очень напоминающей серый с разводами балахон. Она настраивала детектор лжи.

— Что это⁈ — насторожился Евгеньев.

В его взгляде появилось затравленное выражение.

— Дело государственной важности, — ответил я. — Требуются особые меры. Сами понимаете.

— Да? — неуверенно промямлил хирург.

— Надеюсь на ваше безоговорочное содействие, — я впился глазами в лицо Евгеньева, так что тому не оставалось ничего, кроме как кивнуть. — Я знал, что на вас можно рассчитывать, — подхватив хирурга под локоть, я повёл его к детектору лжи. — Не беспокойтесь, мы не собираемся вас пытать. Наши специалисты просто постараются помочь вам вспомнить то, что вы, возможно, забыли.

— Что вы имеете в виду?

Мои слова Евгеньева нисколько не успокоили. Он озирался так, словно оказался в гестапо в самый разгар войны.

— Ну, например, как вы относитесь к гипнозу?

— К гипнозу?

— Вот именно.

— Я не внушаем! — уверенно заявил хирург.

— Возможно. Но вы не будете против, если мы хотя бы попытаемся?

— Не вижу в этом смысла. Но, если нужно…

— Да, мы обязаны сделать всё, что в наших силах. Прошу, садитесь — я слегка подтолкнул хирурга к детектору.

Едва он уселся в кресло, за него взялась женщина в «балахоне». Я наблюдал за её действиями с любопытством.

— А где третий? — спросила Марго. — Метеоролог.

— У него вчера был сердечный приступ. Он в реанимации.

— Как не вовремя.

— Вряд ли нам удастся его допросить в ближайшее время.

— Ладно, разберёмся пока с этими, — Марго подозвала мужчину в халате и указала на Попкова. — Ян, приведи этого субчика в чувство. Он слегка перебрал.

Я пронаблюдал за тем, как сотрудник конторы вывел механика в соседнюю комнату и обратился к девушке:

— Ты действительно думаешь, что гипноз и эта адская машина помогут что-то узнать?

— Не знаю, Ваше Сиятельство. Иногда результаты бывают неплохие.

Я услышал, как женщина в балахоне говорит Евгеньеву:

— Сейчас мы настроим детектор под вас. Несколько вопросов носят тестовый характер. Постарайтесь расслабиться и отвечайте, не задумываясь.

Допрос длился часа три. Особенно хлопот добавил Попков. Однако оно того стоило: под гипнозом Евгеньев, который во время первой беседы бубнил, что мол, дал слово — держись, и вообще всячески выпендривался, признался, что рассказал о чертежах некоему Геннадию Михайловичу Литовскому, технику с ледокола. Они тогда выпили на радостях, что домой плывут, и хирург проболтался. А потом, видать, устыдился, и решил, что ему это померещилось. В общем, он себя убедил, что никому ничего не говорил. Однако на подсознании этот факт его биографии отпечатался, так что сначала детектор показал, что Евгеньев не уверен в ответе, а затем уже гипноз всё расставил по своим местам.

— Вроде, знакомая фамилия — Литовский, — проговорила Марго. — Где-то я её уже слышала.

— Мы с ним разговаривали, — сказал я. — Это механик из гаража автоклуба. Только он не Геннадий.

Марго кивнула оператору, и тот задал Евгеньеву ещё один вопрос. Оказалось, Егор и Геннадий Литовские — братья.

— Проверить надо обоих, — сказала Марго. — Только на кой им чертежи?

— А на кой они всем остальным? — парировал я.

— Ну, да. Тоже верно. Сейчас узнаю, где Литовские живут. Пробью по базе.

Спустя несколько минут она объявила, что братья прописаны в одной квартире.

— Если повезёт, то и живут оба там, — добавила она.

— Запиши адрес, — сказал я. — И поедем.

Вскоре мы были на месте. Квартира Литовских находилась в доме-корабле на седьмом этаже. Мы поднялись на лифте, и Марго позвонила в дверь. Через мгновение раздался голос:

— Кто там?

— Егор Михайлович? — проговорил я.

— Нет, это Гена.

— Геннадий Михайлович, мы расследуем убийство профессора Зинберга. Мы уже говорили как-то с вашим братом…

Щёлкнул замок, и дверь открылась. На пороге возник коренастый мужчина, абсолютно лысый, с короткими руками и круглым животом, обтянутым белой майкой.

— Да, Егор рассказывал, что вы приходили, — сказал он. — Что-то случилось?

— Ваш брат дома?

— Нет.

— Он живёт здесь?

— Ну, да. Конечно.

— Не подскажете, где он сейчас?

Геннадий Литовский явно растерялся.

— Не знаю, — проговорил он, наконец.

Я хотел было сказать, что не верю, но передумал и вместо этого произнёс:

— Геннадий Михайлович, нам стало известно, что Дмитрий Степанович Евгеньев, служивший хирургом на ледоколе, на котором вы плавали в Антарктику, рассказал вам о находке, сделанной профессором Зинбергом.

— Женька болтал что-то такое по пьяне, — кивнул Литовский, обрадованный, что его не стали расспрашивать о том, где брат. — Я особо не вникал.

— Что конкретно он вам сказал? Можете вспомнить?

— Да ничего особенного. Что профессор нашёл какие-то бумаги, и что это, мол, тайна. И чтобы я никому не рассказывал, конечно.

— А вы рассказывали?

— Брату сказал. Больше никому.

— Значит, нарушили слово?

— А я Зинбергу слова не давал. И за язык не тянул. Так что с меня взятки гладки, — Литовский растянул тонкие губы в улыбке, продемонстрировав жёлтые неровные зубы. — А в чём дело-то?

— Вы уверены, что никому больше не говорили о документах? — спросила Марго.

— Чтоб мне сдохнуть!

Девушка усмехнулась.

— Убедительно. А как ваш брат отреагировал, когда вы ему рассказали о чертежах?

— Егорка? Да никак. Ему-то что за дело? — Литовский выглядел искренне удивлённым. — Он, кроме своих машин, ничего не видит.

— Он не расспрашивал вас о… подробностях?

— Нет. Слушайте, вы что, под моего братана копаете, что ли? — Литовский подозрительно прищурился, отчего стал похож на большую лягушку.

— Нет, но нам нужно с ним поговорить. Так же, как сейчас с вами.

— Егора нет.

— Это вы уже говорили. Где он, Геннадий Михайлович?

— Так не знаю я!

— И это вы говорили. Только я вам не верю.