Принцесса Кики (СИ) - Сакрытина Мария - Страница 33

Ромион с улыбкой оглядел её и остался доволен. Что ж, он всегда знал, что хорошо подобранная одежда творит чудеса. Даже с крысами.

– Звезда моя, ты станешь подлинным украшением нашего пира.

Крыса улыбнулась, и Ромион неожиданно улыбнулся в ответ – почти искренне (вовремя спохватился). Очень уж у принцессы была заразительная улыбка.

Тронный зал снова пострадал от буйства фантазий декоратора. Работал с ним явно тот же, известный, с громадным гонораром – который прижимистый советник наверняка уже выплатил и решил, что отработать он теперь должен на полную катушку. И декоратор отработал. Зал снова украсили цветами, а точнее, превратили в громадную беседку. Гирлянды роз, лилий, хризантем, незабудок, фиалок закрыли стены так, что гобелены с гербом Сиерны было и не видать. Потолок украсили тоже цветами, и цветы же свисали с люстр и стрельчатых балок. Места змее с сиернского герба опять же не хватило. По стенам, оставив свободное пространство для танцев и актёров, установили длинные столы со свечами в хрустальных чашах и, естественно, цветами. На возвышении стоял ещё один стол, у которого в центре поставили трон, а по бокам усадили самых «высоких» гостей: королей, принцев, принцесс и послов. К тому времени, как Ромион с женой спустились в зал, уже подали холодные закуски, а посреди зала что-то заунывно играли два эльфа, которым также заунывно подвывали русалки в фонтане. И фонтан, и русалки были иллюзией, Ромион это прекрасно видел. Гости, конечно, видели тоже – Ромион попенял себя, что не поговорил лично ни с декоратором, ни с актёрами. Стоило, демоны их забери – от воя голова снова разболелась.

К счастью, уже пробило пять – самое время для горячих блюд. Эльфов и лже-русалок отправили порталом. «Надеюсь, в бездну, – подумал Ромион. И усмехнулся: Мы удивительно вовремя».

– Ваше Величество. – Советник возник перед Ромионом с Крысой, как по волшебству, фальшиво-радостный и сверкающий улыбкой. – Ваше Высочество, вы великолепны.

Принцесса снова хихикнула – Ромион на всякий случай дёрнул её за руку.

– Успокойся, дорогая. Это Джек, мой советник. Сейчас мы спустимся к нашим гостям, – он кивнул на распахнутые двустворчатые двери и лестницу в тронный зал. – Будь аккуратна на ступеньках и ничего не бойся, я с тобой. Хорошо?

Джек, выпрямившись, с удивлением глянул на короля, но промолчал.

– Конечно, любимый! – отозвалась Крыса. – Ой, прости, Ромион!

«Научится, – подумал король. – Выдрессирую».

Лестница, ведущая в парадный зал, состояла ровно из восьмисот ступенек. Во время торжеств их застилали синим с зелёным отливом ковром, украшенным узором из вышитых золотом гербов. В обычные же дни ковёр был просто зелёным, с серебряными гербами. Слугам приходилось постоянно его чистить: ковёр прекрасно собирал на себя пыль, а спустя час после начала приёмных часов пестрел следами сапог и изящных туфелек. Ромион всё это невольно вспомнил, пока вместе с Крысой спускался к гостям. То есть, сначала отзвучали трубы, потом Его Величество и супругу объявил герольд, ну а после оркестр в ложе заиграл гимн, во время которого король повёл свою принцессу вниз по лестнице, к замершим в ожидании гостям.

Ромион шёл и старался думать о ступеньках и ковре, а не о том, как они с Крысой смотрятся со стороны. Дылда и карлик… Даже если он задерживался на ступеньку, Ромион всё равно был до смешного ниже супруги – и совсем, совсем не хотел об этом думать! Получалось не очень.

Сверкание драгоценностей, блеск свечей, любопытные взгляды, улыбки… У Ромиона кружилась голова, а Крыса и вовсе дрожала, прижимаясь к королю и в итоге сдвигая его к перилам. Ромион старался вести её прямо (но подозревал, что их маршрут всё равно выглядел как зигзаги), старался поддерживать, если она спотыкалась – а споткнулась она не единожды. Но по-королевски Крыса всё равно не выглядела. Высокая, тощая, к тому же, испуганная. Улыбаться она даже не пыталась. Рядом с Ромионом, у которого от улыбки уже болели губы, это должно было выглядеть действительно забавно. Наверное, так и оно было: король сквозь музыку гимна различал смешки. Ну не кричать же, в самом деле, как истерик: «Стража, головы им с плеч!» А хотелось…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Тронный зал был длинный, а стол для важных гостей находился у дальней стены, так что лестница стала только половиной испытания. Уже преодолев её, Ромион повёл жену через весь зал и угрюмо подумал, как бы ему было удобнее, оставайся она просто крысой. Да, тогда даже милой она не казалась, но всё-таки к крысе король уже привык. И умудрился смешно её обыграть. А эту дурочку как обыграешь?

К тому же, приветственная речь, которую король готовил вместе с советником, писалась именно под крысу – и теперь Ромиону пришлось импровизировать. Усадив супругу в кресло, чуть менее помпезное, чем стоящий рядом трон, Ромион незаметно подвинул из-под стола специальную скамеечку, быстро на неё поднялся – и хоть так сделался заметнее (а то «умный» декоратор поставил на стол перед троном огромный букет роз, из-за которого Ромиона было и не видать).

– Дорогие гости, – неприлично короткое обращение, но Ромион решил, что ничего умнее всё равно сейчас не придумывает, так пусть вся речь будет краткой. Он взял Крысу за руку. – Моя прекрасная жена. Не обижайтесь, но это лучший подарок, который я сегодня получил. – И, широко улыбнувшись, закончил: – Я счастлив!

Светиться от счастья Ромион умел – чуточку смущения, чуточку потаённой радости, жаркий взгляд на Крысу – и гости аплодировали ему вполне искренне и улыбались, а кто-то даже выкрикнул: «Счастья молодым!»

Ромион поклонился, сел и поймал взгляд Крысы. Она робко улыбнулась в ответ. «Надо было придумать ей имя, – подумал Ромион. – Сейчас-то уже поздно, гости услышат, как мы будем имена перебирать. Начнутся неуместные вопросы».

За троном замерли гвардейцы – много, как на параде. Выстроились в шеренгу на всю стену, сверкали эполетами, смотрели перед собой остекленевшими глазами. Ромион обернулся, взглянул на капитана, замершего прямо за троном, без сомнения ловящего каждое движение Крысы… Ромион усмехнулся, но промолчал. В конце концов, так он чувствовал себя чуть в большей безопасности.

Советник, тоже замерший в тени трона, подал слугам знак – и в зал под оркестр гуськом вошли главные повара: пятеро людей, эльф, гном, гоблин и занявший сразу ползала тролль (белый колпак повара на нём смотрелся весьма уморительно). Они внесли и с поклонами поставили на стол перед троном по одному из блюд своей кухни, а слуги тем временем подали те же яства, но в куда большем количестве, для двух других столов, где сидели гости титулами пониже. Фаршированные карпы, распятый на крестовидном гриле бобёр, копчёные камни для троллей (с кокетливым алмазом посредине), горсть жемчуга и чаша с уксусом, печёные кролики, куропатки на вертеле, лебедь, фаршированный яблоками… Столы ломились от угощений в прямом смысле на любой вкус – Ромион пытался угодить всем.

По правую руку от Крысы усадили императора гоблинов (как родственника Ромиона через его брата, Дамиана… в общем, долгая история). Перед гоблином, соответственно, поставили запечённую кабанью голову, громадную и с изогнутыми клыками, на каждый из которых нанизали по два яблока и ещё вишенку сверху. В пустые глазницы кабана вставили по свечке, а в глотке развели маленький костерок, который горел почему-то синим. Не прошло и пары минут, как кабанья голова заполыхала вся, тем не менее, не обугливаясь. Это был любимый гоблинский деликатес – кабаны в Подземье натурально на вес золота.

Император, до этого безуспешно пытавшийся завязать с Крысой вежливый разговор, увидел кабана, одобрительно улыбнулся и обнажил ритуальный кинжал. Синее пламя кабана отразилось на клинке – и в глазах ошеломлённой принцессы…

Крыса перевела взгляд на кабаньи глазницы – оттуда как раз вырвался весьма эффектный столбик пламени, – вздрогнула. И завизжала. На весь зал.

Ромион подскочил на троне – чуть не раскидав при этом подушки, которые ему подкладывали, чтобы король казался выше – и попытался салфеткой зажать жене рот. Крыса вякнула что-то неразборчивое (из-под салфетки) и умолкла. В наступившей тишине стало слышно, как невозмутимый Ульрик уговаривает её успокоиться: