Наследник (СИ) - Старый Денис - Страница 52

- Фон Мардефельд, что скажете? – сразу после получасового концерта, где сам король под восторженные льстивые речи, играл на флейте. – Как мои шпионы работают?

- Бернхард Миних отказался сотрудничать, мой король. Он взял письмо своего бывшего порученца Манштейна, но после поездки принца Карла Петера Ульриха на Урал, нашел нашего человека и отдал и деньги и письмо, - докладывал прусский посол при русском дворе.

- Миних всегда был слишком прямолинеен, что тут скажешь, он саксонец, не пруссак. А что мой племянник? Как отнесся к потере Голштинии? Признаться, я сам мало понял, что там произошло, - спросил Фридрих, беря в руки поводки его любимых собак.

- Очень горюет, я привез партитуру полонеза, который он посвятил потере Голштинии, в Петербурге у многих слезы проступают, когда слушаю эту музыку, - говорил Аксель фон Мардефельд.

- Вот как? – спросил король и нетерпеливо выдернул из рук прусского посла при российском дворе партитуру. – Ла-лалала-ла-лала. Очень не дурно, я бы сказал очаровательно. Сегодня же разучу. У вас еще экземпляры есть?

- Нет, Ваше Величество, - ответил посол, на что король удовлетворенно кивнул головой.

- Слышал, мальчика жалеют и у меня при дворе, даже мои генералы, - Фридрих позволил себе улыбнуться. – А Миниха подставьте, чтобы Бестужев подумал на предательство фельдмаршала и что он работает на нас. Дальше работайте через Августу Фредерику и ее мужа-наследника Карла Петера. Девочка более своего мужа умна и хорошо, правильно, воспитана матерью. Давите на то, что их обманули. Уж не знаю, сколько дала денег своему племяннику Елизавета за отречение от Голштинии, но вряд ли больше ста тысяч. Будьте рядом, когда молодому двору понадобятся деньги. И напишите от моего имени письмо, где я называю Карла Петера рыцарем и выражаю свои родственные чувства, скорблю о потере Голштинии вместе с ним. Ходят упорные слухи, что Елизавете все чаще пускают кровь, она ведет слишком неправильный образ жизни, чтобы долго жить и этот глупый мальчишка займет ее место. Конечно, Елизавета так же не способна управлять государством, как не может этого делать ни одна женщина в виду своей природной слабости, и за нее это делают мужчины, но то – ее команда, ее люди, а у Карла Петера таких людей нет и наша задача, чтобы и не было, или они были нашими людьми.

- Ваше Величество, на меня выходил один из лидеров шведской партии «шляп», которая ратует за бескомпромиссную войну с Россией до последнего шведа. Они, в очень завуалированной форме интересуются, как отреагирует мой король, если, вдруг, Карла Петера не станет. Швеция хочет максимально ослабить Россию. Не будет наследника и линия Петра Великого прервется, а в империи все держится на памяти к деду Карла Петера. Начнутся бунты…- фон Мандервельда прервал король.

- И Россия не сможет прийти на выручку к Австрии, Англия уже хочет подписать соглашения с нами, но ждет окончания войны, Францию с английским серебром в нашей казне мы разобьем, Дания не станет вступать в войну, Шведы так же помогут уже нам, - король задумался. – Знаешь, мой верный Аксель… если Екатерина понесет ребенка, я буду плакать по своему умершему племяннику Карлу Петеру, но, не сказать, что сильно…

*………..*……….*

Петергоф

1 августа 1746 года

С растрепанными светло-русыми волосами, что имеют рыжий оттенок летом, когда волосы, несмотря на головные уборы, немного выцветают, с неспасаемыми ниже плеч локонами, в цветастом халате, Елизавета сидела у зеркала. Императрица рассматривала, не скрывая уныния новые прыщи и морщины. Ей говорили доктора, что своим режимом государыня приводит к расстройству организма, нарушению обмена веществ, поэтому и появляются прыщи и новые морщины на лице женщины, которая не разменяла еще и пятый десяток.

В последнее время все больше проявлялось увядание некогда совершенной красоты. Дочь Петра Великого еще могла бы выглядеть хорошо, как и иметь лучшее здоровье, но образ жизни.... То до исступления придерживаться поста с поеданием одной капусты, то после вкушать большое количество жирной пищи, много сладкого, рваный распорядок дня с бодрствованием по ночам. Все это накладывалось одно на другое и болезни все больше начинали беспокоить женщину.

Сегодня она проснулась в два часа по полудни, и уже как несколько часов в соседней комнате ее дожидался любезный Ваня Шувалов, что не остался ночевать сегодня в покоях императрицы.

- Пусть войдет Ваня, - сказала Елизавета присутствующей подле нее несменной подружке – Марфуше, в замужестве с Петром Ивановичем, Шуваловой.

- Лиза! – с сияющей улыбкой в покои императрицы зашел Иван Иванович Шувалов.

- Ваня, что там еще? – сказала Елизавета, проявляя недовольство тем, что нужно выслушивать доклады о делах государственных.

- Вот, подготовил, как ты и велела, отчет о делах Петра Федоровича на Урале, - сказал Шувалов, хлопнув по папке ладонью.

- Ну, говори уже, да обедать пойдем, - сказала Елизавета.

- В сформированной Оренбургской губернии как полгода сложилось так, что управление переходило полностью к Ивану Ивановичу Неплюеву, но Василий Никитич Татищев с Оренбургской Комиссией заканчивал свою работу, и было не понятно кто кому подчиняется. Башкиры и казаки шалить начали, да киргизы за ясаком ходить на южный Урал, а Неплюев только формирует казачье войско, дабы войти в силу и твои интересы блюсти, - докладывал Шувалов.

- Ты про то, что делал, Петруша, сказывай, то и так ведомо – край дикий, но Неплюев справится, - проявила нетерпение императрица. Ей было более важно, что именно сделал наследник и вообще, зачем он там был.

- Уложусь, матушка, быстро, - сказал Шувалов, поменял исписанный лист бумаги на другой, и продолжил. – При вспомоществовании Петра Федоровича заключен договор с башкирами, калмыками, казаками, Оренбургской Комиссией и Иваном Ивановичем Неплюевым. По сему договору, башкиры не требуют возврата отобранных у них недавно земель, но те помещики, что захватили земли, дают зерно башкирам, дабы те частью зерна платили налоги в казну, частью себе оставляли. Казаки не ходят на башкир, те не грабят торговых людей. Тако же по письму Неплюева видно, что Петр Федорович собирается помочь ему отодвинуть киргизов, что за ясаком ходят аж на двести верст от Яика на восток, дабы гору Магнитную обезопасить и посадить там голштинцев руду добывать. Да и Яик-река для торговли нужна, а киргизы учиняют там разбой. Для сего готов Великий князь послать свое потешное войско до дивизии под началом Петра Румянцева и Миниха который займется строительством засечных черт.

- Вот, Ваня, а мне говорили, что Петруша войско готовит, чтобы меня свергнуть. А оно, вона как – о державных вопросах печется. Али то не так? А, Ваня, бунта не будет? – в голосе Елизаветы прорезались металлические ноты властности.

Елизавета Петровна панически боялась бунтов и переворотов. Государыня никогда не спала больше трех дней в одной и той же спальне, часто замуровывали одни двери и прорезали иные, чтобы злоумышленники заблудились, в случае чего, очень скрупулёзно императрица относилась и к охраняемым ее гвардейцам, постоянно то одну, то несколько монет раздавая дежурившим солдатам и офицерам [исторический факт].

- Не вижу я, Лиза, что Петруша хочет тебя сместить. Ни единого слова, как я знаю и говаривал мне Ушаков, не сказал о тебе дурного, завсегда только и кажет, что ты добрая императрица. А войско то, что у него, так половина голштинцы, а другая – руссаки и они не помышляют ничего крамольного. Да и переселенных немцев нужно отправить на поселение, почему и не на магнитную гору? А там доброе железо, для России полезное вельми. А еще заказал он оружие в Туле, - Шувалов оторвался от бумаги и посмотрел на ту, в кого был влюблен уже давно, если это «давно» есть у мужчины чуть за двадцать лет. – Что скажешь, Лиза?

- Пусть так и будет, я крамолы не вижу, коли ты видишь, то сказывай. Любой бунт со слов начинается, а Петруша, молчит, не примкнул ни к тебе, ни к Бестужеву. Гвардейцев не стращает, восхвалял меня на встрече с ними. Да, они теперь говорят, что наследник иной и стал добрым русаком, что даже Миниха так подмял под себя, что тот в слугах ходит у Петра. Были те офицеры, что почитали Миниха зело, а ныне считают, что Христофор Антонович поступился честью, и то на пользу моей короне. Я поговорю с племянником. Коли хочет и дале дела ладить, да войско учить, то повинен опорой моему трону быть. И еще Катька родить должна, а то Петруша ездит, где тати лютуют, рискует, - сказала императрица, собственноручно замазывая пудрой новый прыщик.