Наследник (СИ) - Старый Денис - Страница 27

Она в первые секунды опешила. Софии Фредерике Августе болезненными способами вбивали науку этикета, чтобы она вот так, с горла пила, тем более вино, но я настоял и правильно сделал. Может быть, за долгое время, Екатерина ощущала себя более свободной. У нее чувствовался бунтарский дух и еще не иссякшее безрассудство юности, она приняла правила игры и пила. Слушала меня, плакала, пила и говорила сама. Рассказывала, как ненавидела меня и боялась сегодняшнего дня, как была в растерянности, когда я изменился. Рьяно осуждала мать, что та изменяет в России отцу и сделала очень много долгов, намного больше, чем это же сделала сама Екатерина. Сказала, что она так же хотела бы стать и другом и соратником, умолчав про любовь, но призналась, что в замешательстве, что я таким нравлюсь ей больше, чем раньше. А я, уличив момент, когда Екатерина, неимоверно смущаясь, вышла в маленькую соседнюю комнату, выскочил из комнаты и подал знак Тимофею Евреинову.

Нельзя было, чтобы девчонка помнила страх и боль после первой брачной ночи, важно, чтобы она могла похвастаться перед близкой подругой, как было романтично и красиво, а в захмелевшем организме усиливается восприятие, после идеализируется.

Как только Екатерина вышла из соседней комнаты в уже поменянной ночной рубашке, предыдущая была вымазана «красной калиной», в комнату начали входить слуги с завязанными глазами, но каждый с большой корзиной великолепных роз. Глаза были условно завязаны, через ткань силуэты были видны, но девичьей психике, как я подумал, лучше знать, что ее никто не видит. Потом принесли сладкое. Такое, чего Екатерина еще не могла есть. Шоколадные конфеты и с кокосовой стружкой, с миндальным орехом внутри, эклеры, крепчайший кофе, который предпочитала моя супруга. Были еще стихи, пока захмелевшая Екатерина употребляла с превеликим усердием сладкое. А апогеем всего, ну если не считать сам факт близости, стал фейерверк, где под окном ярко загорелось имя «Екатерина». И я подарил просто зашкаливающий по своей стоимости комплект из сережек, ожерелья и браслета, рисунок которого сделал сам, вспомнив любимые украшения моей уже бывшей жены.

А поутру они проснулись…

- Сударь, Вы не ложились в кровать? – спросила Екатерина, натягивая простыни до подбородка.

- Мы стали обращаться на «ты» наедине это можно. Выспалась, любимая? – сказал я потягиваясь. В стуле, который вчера казался таким удобным, почти что креслом, оказалось, спасть катастрофически неудобно – все затекло и болело.

- Так почему ты не ложиться в кровать? – настаивала на ответе Екатерина.

- Любовался спящей богиней, - соврал я.

На самом деле Екатерина уснула неудобно, «звездочкой», чтобы я пристроился рядом, да и я нашел еще одну бутылку вина и все же напился.

Не стал настаивать на такой же откровенности в разговоре, как и ночью, не стал я и навязчивым. Екатерине принесли кофе и еще порцию эксклюзивного десерта, и я ушел, предоставив жену заботам служанок и настойчивости тещи, которая, как нам сообщили, уже спрашивала про свою дочь.

* ………* ………*

Петергоф

2 сентября 1745 года

- Дочь, почему меня не пускали к тебе? – властно, с упреком, спросила Иоганна Елизавета, как только вошла в покои молодоженов.

- Мама, в этих покоях теперь может быть и мой супруг, - возразила Екатерина.

- И что теперь? Твоя мать не может видеться с дочерью? Воспитанный кавалер спрашивать должен о возможности его принять, даже муж, - воспитывала дочь Иоганна Елизавета.

- Мама, он… - было начала объяснять свои эмоции Екатерина, но не находила слов. Молодая женщина сама не понимала, что именно такое «он». Мысли путались, но что-то в ней изменилось и речь не о особенностях женской физиологии, хотя и о ней тоже.

- Какая прелесть! – воскликнула Иоганна Елизавета, обратив внимание на подаренные Великим князем украшения. – Семь, может и восемь тысяч такие стоят, работа просто восхитительная. Дорогая, а ты разговаривала со своим супругом, чтобы он закрыл наши долги?

- Мама, я свои долги почти закрыла, мне перед свадьбой выдала императрица пятнадцать тысяч, - осмелев, Екатерина охолодила меркантильный пыл матери.

- Вот как? – Иоганна Елизавета пристально посмотрела на свою дочь, которая, как была убеждена эта женщина, всегда была и останется под властью ее – матери жены наследника российского престола. – Ты не забылась?

- Нет, мама, и попрошу не забывать, что я Великая княгиня! – с вызовом произнесла Екатерина.

- Ах ты не благодарная! – выкрикнула Иоганна Елизавета и с размаху ударила жену наследника престола. У Екатерины с уголка рта проступила кровь.

* ………* ………*

Петергоф. Левое крыло дворца.

Палаты императрицы

2 сентября 1745 года

- Скотина, курва немецкая! – негодовала Елизавета.

Императрице только в пять часов по полудни сообщили о конфликте вначале между женой наследника престола и ее матерью, а уже позже и Иоганной Елизаветой с Петром Федоровичем.

- Эта дура кем себя возомнила? В моем дворце, в моей империи она смеет бить мать будущего императора! – государыня продолжала быстрыми шагами ходить по большому залу, где еще прошлой ночью был бал в честь венчания наследника.

- Матушка, она уже собирает свои вещи под пристальным вниманием моих верных людей, - произнес Андрей Иванович Ушаков.

Нынешний глава Тайной канцелярии уже прекрасно понимал, что скоро его сместят и даже удивлялся, почему до сих пор этого не сделали. В конце концов, он начинал работать еще при Петре Великом и пережил всех правителей, был он главой Тайной канцелярии и при Анне Леопольдовне, видел, знал, докладывал о заговоре Елизаветы Петровны, но не предотвратил. А потом промахи с интригами французского посланника Шетарди, нелепость «заговора» Лопухиной и теперь вся работа Тайной канцелярии измеряется неудачами. Все же старость и болезни берут свое.

- Выгнать в зашей, с долгами пусть сами разбираются, - продолжала злиться императрица. - Бестужев, сопроводительные документы готовы?

- Да, матушка, - соврал опытный царедворец. Пока Иоганна выедет, все будет готово, даже сопровождение до пределов империи.

- А хорош племянник – рыцарь! Рванул на защиту жены, а когда эта скотина немецкая начала меня поносить, так вином ее облил, хорошо, что сам не ударил. Да я бы и не осудила, если бы и ударил. Это у меня лицо прыщавое? Просыпается кровь Петра Великого в Петруше, еще космы-то повыдергивает вам всем, - настроение Елизаветы менялось чуть ли не на каждом ее слове.

Вообще государыни испортили благоприятсвенное состояние еще на балу, когда молодые пошли в свои покои. Прусский и австрийский послы устроили перепалку, которая чуть не переросла в потасовку с вызовом на дуэль. Это русские дворяне только осваивают правила дуэли, а немцы постоянно шпагами машут. Было бы интересно посмотреть, как низкий толстенький прусский посол фехтует с рослым и поджарым австрийским.

Вообще нельзя было приглашать на один и тот же бал двух послов противоборствующих держав, когда прусский король просто и незатейливо позволяет себе оскорбления в отношении австрийской императрицы Марии Терезии. Но как не пригласить, если король Фридних, по сути, выступил в роли свахи, а Австрия союзница России.

Потом настроение императрицы стало веселым, когда она в подробностях узнала о первой брачной ночи Петруши, которого и называть-то сейчас хочется Петром, ибо не отрок, но муж. Елизавета, как женщина прониклась всей романтикой и таким знанием дела от наследника, что иной опытный сердцеед в своих действиях с еще девственной женой спасует перед, казалось бы, юнцом.

И снова, когда императрица, с рассветом, уже намеривалась идти спать в свою новую спальню, впрочем, она меняла их чуть ли не каждый день, Бестужев посмел озадачить проблемами. К канцлеру во время празднеств стекались вести, как и представители разных стран. И обнаружились подвижки в деле Шлезвига – датчане выставили встречное предложение. Даны предлагали пять миллионов полноценных флоринов за то, что Петр Федорович, как герцог Голштинии откажется от всего герцогства, раз он уже наследник Российской империи. Нет, само предложение не расстроило Елизавету, она просто не хотела работать, ее чрезмерно утомили разговоры Бестужева, государыня постаралась стерпеть, правда, на долго ее не хватило.