Сказка о Шуте и ведьме. Госпожа Янига (СИ) - Зикевская Елена - Страница 35

Я сердито попыталась ткнуть его кулаком в бок, но он негромко рассмеялся, легко опрокидывая меня на спину и придавив собой.

— Какая ты боевая ведьма, Янига. Жаль, времени сейчас на эти игры нет. Вставать надо.

— Вот и слезь с меня! — фыркнула я, сердясь на его правоту. Ну что ему стоило пораньше проснуться и меня разбудить?

— А то скоро люди придут, а ты…

— Одевайся и гребень с лентой давай, — спокойно ответил воин, снова садясь и вытряхивая сено из своей шевелюры.

Томил вернулся, когда мы уже умылись и сели за стол обедать.

— Почто у вас в городе гостей-то не любят? — Джастер наворачивал обед так, словно его неделю не кормили.

— Э-э, трубадур… Любят, как же не любят… Токма нонче летом, грят, герцог наш с наместником королевским в пух распетушился и велел налоги собрать до урожаю. От королевские стажи-то всё нажито и вывезли… С деревень грозят после страды всё собрать… А потом герцог заявится, остатки заберёт… Как зиму переживать будем…

— Не грусти, — Шут похлопал Томила по плечу. — Шанак своих детей в беде не оставляет.

— Энто кто ишшо? — удивился крестьянин. — Кто таков?

— А ты вот людей позови, я и расскажу, — улыбнулся Шут. — Всех сказками потешу.

— Страда же ж, в поле люди-то!

— А ты вечером позови. Коль дозволишь, мы у тебя ещё ночку переночуем перед дорогой.

— Ночуйте, — кивнул Томил, но больше сказать ничего не успел.

— Я соседей созову! — вмешалась Вольта. — На вечор и созову! А то ужо соседки да ребятня все глаза проглядели да уши прослушали по забору-то.

— Да рази ж все в избу-то влезут?! — охнул Томил.

— А ты к дому позови. Двор у тебя большой, девки с парнями постоят-попляшут, а остальных хоть по скамьям посади. А я и с крылечка сказки посказываю да песни попою.

— И впрямь, Томил! — воодушевилась Вольта. — Праздник-то какой людям-то! Кады ишшо трубадур к нам забредёт? Он как поёт голосисто да сладко!

— Зови, — махнул рукой крестьянин. — А ты, трубадур, помогай тады, к гостям готовится. Чай не токма на струнах тренькать да девок щупать могёшь?

— Что могу — то могу! — широко улыбнулся в ответ Джастер, облизывая ложку и кладя её на стол. — Ну, пошли, что ли. Говори, чем помочь.

Пока крестьянин и Джастер занимались делами во дворе, я помогала Вольте убирать со стола, а затем сходила за своей сумкой.

Женщина выделила мне угол, где я могла бы спокойно поговорить с хворыми, коих во дворе уже набралось несколько человек. Среди них были двое стариков, трое женщин разного возраста и одна старушка с маленьким ребёнком.

Сама хозяйка покормила Фелисию, наново спеленала в люльке, прибрала волосы под платок и собралась по соседям, оставив на меня спящего ребенка и дом.

— От водица, от горшки, коли понадобятся. Побёгла я, покуда доча спит.

Вольта вышла на крыльцо, перекинулась словами с хворыми, приглашая их в дом и скрылась за воротами.

Я уж было испугалась, что все страждущие войдут в дом толпой, но первой вошла старушка с правнуком, жалуясь, что он орёт с вечеру и до утренней зорьки, спасу даже ей, старой, нету. Поговорив с ней, я поняла что у дитяти обычные колики, и посоветовала поить его слабым настоем укропа.

Старикам помогли мои отвары от болей в суставах, каким я поила Даэ Нану, а женщины просили средства от лунных болей, а одна ещё и от дурной болезни.

Услышав такую просьбу, я чуть было не начала предлагать свои ведьмовские услуги, но вовремя опомнилась, увидев в окно, как возвращается Вольта. И потому просто достала из сумки нужное зелье и вручила счастливой женщине, объяснив, как его использовать.

Наградой за работу мне стали свежий сыр, связка сочного лука, несколько медных «шипов», шелковая голубая лента, бусина зелёного стекла и даже горшочек с мёдом.

Косясь в окно на двор, где Вольта зацепилась языками с последней страдалицей, я складывала всё в сумку. Как же вовремя Джастер мне её сделал! И как удобно…

Зелёную бусину я решила убрать в мешочек с остальными, но взяв в руку, невольно залюбовалась. Большая, чуть приплюснутая, густого и насыщенного цвета с радужными переливами на внутренних неровностях, она так и просилась на мой браслет. Только вот я не была уверена, что ей там место.

Ничего же не случилось, чтобы новую бусину добавлять.

Дверь в дом негромко стукнула, и я убрала красоту в сумку. Потом Джастеру покажу, похвалюсь. Такие бусины по серебряному «лепестку» стоят. Дороже только из камней да серебра с золотом.

Довольная прогулкой Вольта в первую очередь заглянула в люльку. Налюбовавшись посапывающей дочей, она попросила меня посидеть с Фелисией ещё немного, а сама отправилась в огород, чтобы собрать овощей и зелени к ужину и напечь нам в дорогу пирогов.

До ужина я помогала Вольте по хозяйству.

Вечером и в самом деле получился праздник. Народа пришло столько, что наделанных Томилом и Шутом скамей едва хватило. Бабы и девки успели принарядиться, девушки переглядывались с парнями. Мужики расселись на скамьях, уступив старикам самые почётные места. Детишки постарше, тихо проскользнувшие в открытые ворота, приютились в тенях у сеновала и конюшни, веря, что их никто не заметил.

Вольта в горнице кормила дочку, распахнув окно, чтобы не пропустить сказки. Я стояла на крыльце за спиной Джастера, который тихо ласкал пальцами струны, настраивая лютню. Поужинали мы вкусно, и настроение у него было хорошее.

— Потешь нас сказками да песнями, трубадур, — обратился к Шуту староста. — Томил баял, мастак ты байки сказывать да песни петь.

— Чем вас потешить наперво: сказками, али песнями? — в тон ему ответил Джастер.

— Сказками! — крикнул кто-то из девушек.

— Песнями! Весёлыми! Плясовыми! — тут же закричали парни.

Некоторое время стояла разноголосица, и я уж забеспокоилась, как бы до драки не дошло, когда Джастер провёл рукой по струнам так, что люди замолчали.

— Пока кровь горяча, пока солнце у плеча, потанцуйте-ка девчата, каблучками постучав!

Озорная бойкая мелодия потекла из-под пальцев Шута и ноги сами запросились в пляс. Я до десяти сосчитать не успела, а посреди двора уже плясали парни и девушки, да и многие мужики переглядывались со своими жёнами.

— А ты что плясать не идёшь, Янига? — негромко спросила меня Вольта, вышедшая на крыльцо с полным кувшином воды в руках.

— Я не хочу, — признаваться ей, что плясать просто не умею, было очень стыдно. Меня же считают обычной деревенской травницей, а не ведьмой.

Одно дело в лесу Джастеру на ноги наступать, и совсем другое — перед целой деревней своим неумением опозориться.

— Да никак он у тя не только к делу ревнив, — поняла она мой отказ по-своему. — И то верно, таку красу как не беречь! Токма болит у меня сердце за тебя, девонька! Разве ж это девичье дело — по дорогам бродяжить! Травница ж ты, не ведьма кака! Голос-то да краса они у мужика не главные. Мужик работящим быть должон, дом семье срубить, тебя с дитями прокормить. А твой хучь сердцем добрый, да душой бродяжливый. Не усидит он на одном месте. Мож одумашься да поменяшь его на хорошего парня, а?

От этих слов мне стало совсем неловко. Как она может так говорить, он же слышит всё!

Хотя мелодия не прервалась, и даже не запнулась, но напряжение и внимание Джастера я ощутила всей собой.

Только вот Вольта этого не замечала.

— Осталась бы ты, Янига, у нас. Травница ты добрая, к работе домашней привычная, собой хороша, приглядись получше, мож кто из наших парней тебе глянется? Мы уж с Томилом те приданое како справим…

«Ты — ведьма, а ведьмы меняют любовников как платья… Только я тебе — не все»…

И я — не все.

Джастер закончил играть, давая танцорам передышку и делая вид, что настраивает лютню.

Но я знала, что он ждёт моего ответа. Вон, даже струна надрывно тенькнула….

И ведь не подойти к нему при всех, не обнять…

Настроение испортилось и стоять на крыльце сразу расхотелось. Но и вот так уходить и бросать Джастера одного — тоже нехорошо. Я хочу его песни и сказки послушать, а не новую ссору затевать.