Князь Барбашин 3 (СИ) - Родин Дмитрий Михайлович - Страница 62

Увы, но движение по направлению преобладающих ветров и течений Мирового океана для парусников проходит быстрее, чем по более короткому (судя по карте) пути, но против ветра и морских течений. Эту аксиому ещё предстояло познать многим морским нациям, когда они захотят найти свой собственный путь в дальние земли. Пока же этим знанием обладали только испанцы и португальцы, а также немногочисленные французские каперы. И вот теперь по этому пути пошли и русские, имея за плечами опыт французского штурмана и знания невольного попаданца. Сравнив путь, схематически набросанный князем с картой француза, Гридя в который раз поразился невероятным знаниям своего работодателя. И возгордился (пусть это и греховно) тем, что именно ему выпала честь проложить новый морской путь для всех православных людей.

А корабли шли под всеми парусами, оставляя за кормой милю за милей.

Дни сменялись днями, матросская рутина поглотила экипажи, и лишь Грине оставалось коротать вечера над собственными записями да чтением книг, набранных с собой в большом запасе. Чтобы не терять формы и чем-то заняться, он часто выходил на палубу, брал в руки астролябию или "посох Якова" и, прищурившись, определял высоту солнца. После чего вычислял широту и интересовался результатами, полученными гардемаринами, а потом хвалил или журил их, в зависимости от их ответов.

Используя легкие разъездные ёлы, он посещал то один, то другой корабль эскадры, проводя занятия с будущими навигаторами и командирами, а также контролируя, как справляются корабельные штурманы с новым способом определения долготы.

На практике выяснилось, что способ и вправду был не совсем удобным на качающейся палубе, но вполне рабочим. По крайней мере, ошибка была куда меньше, чем при любом другом измерении, но и отрицательных моментов всё же хватало. В общем, оставлял он у Грини пока двоякие чувства.

А по воскресеньям, на закате солнца, все свободные от вахт собирались на шкафутах, чтобы пропеть вечернюю молитву Богородице. Службу при этом вели капитаны кораблей.

Дни тянулись медленно, словно в них резко прибавилось часов. Неделя шла за неделей, но ничто не менялось вокруг. Океан был пустынен. Ни паруса, ни клочка земли. Тяжкое испытание для людей, привыкших, что берег всегда рядом. А ведь, как всегда, каждый третий мореход на кораблях был из вчерашних крестьян. Нехватка матросских рук не позволяла полностью оснащать корабли только опытными мореходами даже в таких вот экспедициях. И это была ещё одна причина того, отчего Григорий постоянно катался по кораблям. Из рассказов князя он знал, как начинают в таких условиях роптать люди, доходя до открытого бунта. А ему бунты были не нужны хотя бы потому, что это выльется в потерю столь драгоценного ресурса, как опытные морские старатели. Ведь сейчас даже вчерашний крестьянин уже сноровисто лазил по вантам и неплохо работал с парусами. Как гафельными, так и марселями. А к концу похода их уже невозможно будет отличить от настоящих морских волков! Так что Григорий не уставал напоминать командирам о необходимости отслеживать настроения в экипажах и гасить любые искры неповиновения на корню.

Так и шли корабли по безбрежному океану, где лишь жители океанских глубин скрашивали однообразие пейзажа. Проносились мимо бортов, изредка залетая прямо на палубу, стаи летучих рыб. Игрались вперегонки с кораблями дельфины. А однажды они чуть не врезались в стаю китов, которые плыли куда-то по своим делам, то появляясь из воды, пуская фонтаны, то вновь исчезая в пучине.

Наконец наблюдения показали, что эскадра достигла нужной широты, и пришла пора менять курс. Где-то там, за горизонтом, их ждала Африка.

Африканский берег открылся как-то буднично. На закате его ещё не было, а поутру он уже виднелся на горизонте тёмной полосой. Снятые координаты показали, что где-то поблизости находится бухта Святой Елены, где, согласно портоланам, был источник пресной воды. Вот её поисками и занялись в первую очередь...

Нет, всё же обычным людям не понять, как приятно после долгих недель пути очутиться на берегу, вдохнуть полный разных земных запахов воздух и напиться свежей, холодной водицы! Понимая состояние людей, Григорий объявил пару дней выходными, когда мореходы могли нормально постираться, позагорать и просто отдохнуть от тяжкого и однообразного труда.

А потом на кораблях началась уборка и чистка. К устью горной реки с холодной, прозрачной водой засновали лодки с бочками для воды. Один за другим каждый корабль подвергли кренгованию и очистке от налипших за время плавания водорослей и живности.

Вскоре состоялось и знакомство с местными туземцами, довольно низкорослыми людьми с более светлым цветом кожи, чем у виденных уже арапов, узким носом и выступающими скулами. Одежда их была довольно скудной: накидка из выделанной кожи или шкуры, да сандали из кожи на ногах. А язык был своеобразен - со странными, щелкающими звуками. Занимались же они тем, что кочевали со своими огромными стадами крупного рогатого скота по окрестным пастбищам.

Поскольку свежего мяса хотелось всем, то с туземцами попробовали наладить немой торг. Вот только к белым людям местные жители явно относились с опасением и даже с враждебностью. Так что первый контакт чуть не вылился в кровопролитное сражение, но, слава богу, намечающуюся потасовку удалось предотвратить в зародыше. Потом, используя только язык жестов, так как ни русичи туземцев, ни туземцы русичей не понимали вообще никак, удалось договориться и об обмене, в ходе которого выяснилось, что торговать скотом туземцы вообще-то не желают: как узнали много позже, он был главным мерилом их богатства, так что в пищу его старались не употреблять, охотясь ради мяса на диких животных. Но при всём при том, были они своеобразными модниками и очень любили всякого рода украшения. Металлические бубенчики, бусы из стекла и осколки зеркал, вставленных в деревянную рамочку, привели их в настоящий восторг. В обмен они предлагали браслеты из слоновой кости и меди, но русичи отрицательно качали головами, указывая на принесённый с борта кусок мяса.

В конце концов, туземцы согласились на предлагаемый обмен и отправились организовывать охоту на местных парнокопытных. В общем, осуществив вполне себе выгодный обмен: мясо на цветные стёкла - русичи запаслись провизией по самое не могу.

А потом перед Григорием встал вопрос, куда плыть дальше. То ли, как предлагал француз, пройти ещё дальше, к Мозамбику, то ли домой поворачивать. Князь на этот случай чётких условий не оставил, так что выбор был только за Григорием. Вот только не всё зависело от него одного. Экипажи уже глухо роптали, представляя в какой дали они находятся от дома. Но больше всего на вчерашних крестьян давило отсутствие служб. Не то, чтобы они были сильно набожны, в страду могли и вовсе про церковь надолго забыть, но ведь потом всегда можно было придти к батюшке да покаяться. А тут и земля чужая, и батюшки нет. А, как не береглись, как не следили за людьми, но всё одно без потерь переход не обошёлся. Что уж говорить, если даже пару гардемаринов предали земле (и этим ещё повезло, у многих и вовсе могилки не было, похоронили тела в пучине вод). Так что, здраво оценив ситуацию, Григорий предпочёл не рисковать, и велел оповестить всех, что корабли идут домой.

Узнав об этом, француз лишь пожал плечами. Он не разделял скептицизм Григория, сказав, что по сравнению с другими, у него на кораблях просто идеальные условия. И для подтверждения своих слов рассказал кое-что из своей богатой биографии.

Возвращались как-то они из примерно этих же мест. На кораблях, давно не бывавших в порту, началась цинга, от которой ни французы, ни португальцы по-прежнему не знали, как уберечься. На всех кораблях лежали вповалку больные. Почти каждый вечер по кому-то пели на корме заупокойные. Скоро осталось лишь по десятку здоровых моряков, могущих взбираться на мачты. Управлять кораблями стало очень трудно. Французы с трудом меняли курс, очень медленно ставили паруса. Но они преодолели все напасти и вернулись домой. Правда в живых осталась лишь треть из ушедших в море. Но те, кто выжил стали богачами.