"Девочка в реакторе" (СИ) - Котова Анастасия - Страница 77

Они были одни в тот самый судьбоносный момент. Возле комнаты практически всегда находилась охрана. Несколько крепких мужчин под командованием человека, пережившего крупную техногенную катастрофу, случившуюся во времена тотальной перестройки. Он даже помнил сухую, испепеляющую, жару и звездное небо без полумесяца. Оно до сих пор ему снится.

Она не сопротивлялась, когда он начал покрывать ее тело поцелуями. Лишь опустила голову, пряча довольную улыбку за густыми темными волосами. В глубоких, кажущихся бездонными, глазах просиял огонек удовольствия, особенно когда большая шаловливая мужская рука опустилась сначала на выпирающий живот, а затем еще ниже, заставляя невольному стону сорваться с полуоткрытых губ.

По коже пошли мурашки, ощущая влажность губ. Он проводил языком вдоль живота вновь и вновь, иногда буравил испытывающим взглядом. Она стояла как истукан и смотрела на него, слегка ехидно улыбаясь.

Кончики темных волос касались головы мужчины, слегка взъерошив короткую прическу.

Он поднялся. Пристально вгляделся в ее лицо, словно изучая, и, обхватив рукой тонкую шею, впился поцелуем в соблазнительные алые губы. Зрачки от испуга расширились, а затем уменьшились, полностью скрывшись под плотными веками. Сердце, что нещадно билось, успокоилось, а мышцы расслабились, заставляя руки висеть подобно старым плетям.

Они упали на кровать. Черная водолазка улетела куда-то в сторону. Он расстегнул ремень, заставляя брюкам сползти по ногам, украшенными рубцами и розовыми пятнами.

Она крепко зажмурилась, когда мужчина полностью обнажился.

Языком проводил по ее телу, слизывая маленькие капельки пота. Обхватил руками ноги, приподнял, и в один миг тело пронзила острая, режущая насквозь, боль, словно в сердце вонзили остро наточенный нож. И продолжали наносить одну и ту же рану раз за разом, однако ощущения при каждом мгновении сменялись — с боли, от которой слезы ручьями текли по щекам, до настоящего наслаждения, когда тело выгибается и само начинает подыгрывать опытному любовнику, позволяя делать с собой все что угодно.

Он сел рядом, когда все закончилось. Бросил на нее мимолетный взгляд и отвернулся, прикуривая сигарету. На ее лице засияла довольная улыбка. Она хмыкнула и, не дождавшись продолжения, отвернулась, прикрывшись одеялом.

— Решил воспользоваться моим телом?

Он хмыкнул.

— Я не удержался. Прости.

Она тяжело вздохнула:

— Ничего удивительного. Я ведь та, которая испортила твою жизнь, верно?

Он выпустил табачный дым.

— Это уже не имеет значение.

— А что имеет? Разве ты не занимаешься самообманом?

Он встал и прошелся по комнате.

— Я знаю, что ты, как и мы все, жертва обстоятельств. Давай не будем обсуждать дела минувших дней.

Она рассмеялась:

— Ты просто боишься правды!..

Он ничего не ответил.

— Прости…

— Ты права, боюсь. — Его руки были спрятаны в карманах, а лоб бороздила глубокая морщина. — Мне уже пятьдесят три года. — Прикосновение холодной стены остудило разбушевавшиеся нервы. — Я жизни по сути не видел. Я чудом выжил, только непонятно для чего. Чтобы проживать жизнь начальника взвода? Охранять объект, на котором я чуть не погиб? Охранять тебя, ту, которую погубила не одну человеческую жизнь? Тебе самой больше тридцати, а выглядишь как маленькая девочка! Разве мы этого заслужили? Нет. Мы этого хотели? Тоже нет. Тогда о чем разговор?

— Ясно.

— Ты не подумай, я не хотел тебя обидеть. Да, я не сдержался. У меня давно не было женщины. И я тоже живой.

— Ты даже не знаешь моего имени… — она захлюпала носом. Слезы текли куда попало, волосы были разбросаны по белоснежной наволочке. Ей не хотелось поворачиваться, чтобы увидеть холодное равнодушие в глубине темно-карих глаз. — Я тебя не виню. Что еще можно делать с такой, как я? В конце концов, я ходячая радиоактивная опасность, разве меня не следует бояться?

— Следует. Но ты в первую очередь человек, одна из нас. Поэтому ты находишься здесь, под контролем, чтобы ты жила как человек.

— Как человек…

— Меня приставили чтобы следить за тобой и твоими способностями…

— Стрелять на поражение?

Он склонил голову.

— Да…

— Мой отец говорил, что я ставлю всех под удар. Он даже не понимал, что я чувствую, когда он это произносил. — Она присела на кровати и бросила на него взгляд, полный грусти. Волосы тяжелыми прядями упали на голые груди, своими кончиками прикрывая карамельные соски. — Я устала, хочу отдохнуть. Можешь меня оставить?

Он пожал плечами:

— Как хочешь…

Глава II

Май, восемьдесят восьмой

Мила вышла из подъезда.

На улице уже стояла глубокая ночь. Милиционеры давно уехали. Родственники академика — тоже. Шел непрекращающийся дождь. Девушка судорожно набросила на себя куртку и, перехватив длинные волосы резинкой, побежала сквозь двор-“колодец”, заставленный мусорными контейнерами. Здесь и там прошмыгнули мальчишки, одетые в потрепанные куртки. Они разводили костры среди мусора и бежали, когда появлялся кто-то из взрослых. Мила решила не придавать значения мелким хулиганам и направилась через подворотни, заранее вытащив пистолет из-под ремня.

Когда она была начальником среди женщин-ликвидаторов, одна из них, светловолосая девчушка по имени Марина, служившая в тот момент лейтенантом, показывала ей, как пользоваться Макаровым на случай непредвиденной опасности. В Чернобыле запрещалось пользоваться оружием, но это правило нарушали при любом удобном случае: там реально происходила какая-то чертовщина.

Мила нашла нужное место без особого труда.

Небольшой спуск в подвал. Обычная придомовая пристройка — крыша, накрытая куском железа, дверь с амбарным замком. Она прицелилась и выстрелила. Пуля разбила замок на куски, и решетчатая дверь нехотя распахнулась.

Вниз вела обычная лестница.

Мила пожалела, что не прихватила фонарик, хотя подвальное помещение неплохо освещалось. С потолка свисали обычные лампочки, а внизу, под ногами, хлюпала вода — раньше ее откачивали, а ныне это дело забросили. Если уровень воды станет предельно высоким, первые два этажа здания затопит, и придется откачивать воду из самой неприметной канализации.

Ноги рассекали водную гладь. Брючины джинс сильно намокли. Ходить в хлюпающих туфлях было очень и очень трудно. Хотелось снять обувь и идти дальше босиком, но кто знает, что находилось под водой — теплая поверхность пола, мусор или битое стекло?

Она наткнулась на еще одну лестницу, ведущую наверх. Закрытая металлическая дверь сообщала, что по ее сторону что-то (или кто-то) находится. Мила нерешительно поднялась и слегка коснулась гладкой холодной поверхности двери. Та заскрипела и невольно открылась. Выставив вперед пистолет, девушка начала осторожно пробираться вперед.

Небольшая лампа освещала полумрачное помещение, заставленное столами, столиками, маленькими шкафчиками, передвигающимися на колесиках стульями и прочей рабочей мебелью. Столешницы были тщательно вытерты, книги аккуратно сложены, но не хватало только одного: людей. Мила побаивалась наткнуться на одного из них, но к своему удивлению заметила, что это довольно необычное место уже давно покинуто.

— Добро пожаловать в мою лабораторию, гражданочка.

Мила вздрогнула и начала судорожно прицеливаться, ища источник неожиданно мягкого и одновременно зловещего голоса. Свет больно ударил по глазам. Прищурившись, девушка подняла голову и увидела силуэт мужчины в строгом костюме, стоящем по ту сторону обширного окна, нависающего над просторным и пустующим залом.

— Вы жена физика Борового. Я вас помню. Мне очень приятно видеть вас у себя в гостях.

Девушка нерешительно опустила пистолет.

— Я видела вас в кафе, в Чернобыле, — заявила она, когда приятный незнакомец спустился к ней в зал и, подойдя ближе, вытащил из кармана белоснежную пачку “Мальборо”. Достал сигарету с фильтром и, демонстративно зазвенев зажигалкой, прикурил, с наслаждением выдохнув табачный дым.