Империя мертвецов - Ито Кэйкаку - Страница 36

Я ответил очень просто и коротко:

– Здоровье у них больно крепкое.

– Грубиян, – фыркнул Барнаби, но я убежден, что даже холера не захочет связываться с этим шкафом. Заразится человек или нет, зависит от силы его организма. Некоторые люди даже зараженную воду выпьют без последствий. Сотрудникам, которые пришли изымать вещественные доказательства, видимо, сразу сообщили о моем состоянии. И если верить Адали, все места, которые я посещал в тот день, быстро обеззаразили.

– Крепкое… – пробормотал Тэрасима, в остальном на время утратив дар речи, но, переведя взгляд с Ямадзавы на Барнаби и обратно, удовлетворенно кивнул и расхохотался. В конце концов, заражение – это вопрос вероятности, даже, если угодно, удачи, хотя мне и не хочется так ее называть.

Тэрасима, хохоча, проговорил:

– Итак, вы хотите сказать, что старое правительство нашей славной Японской империи заключило сделку с неким легендарным существом и исследовало возможность начать эпидемию через зараженных мертвецов?

– Биологическое оружие… – процедил сквозь зубы Гирке. – Мертвецы мертвы, поэтому могут выступать носителями смертельных заболеваний. Смерть человека-носителя не дает болезни перекинуться на весь мир, но мертвецы с легкостью обходят это препятствие. И все это стало возможно благодаря тем самым «Записям», которые вы стремитесь изъять?

– Верно.

Чтобы мое неуклюжее лицедейство не вызывало вопросов, я изо всех сил впился в губу зубами и старался отвечать как можно немногословнее. Ведь если я знал о такой возможности до инцидента, то должен был предупредить японские власти, что надо остерегаться контакта с мертвецами, и тогда подготовка проходила бы совершенно иначе. Главное, чтобы никто не заметил этого противоречия.

– Известно, что активность спирохет в мозге вызывает возбуждение духа. Велика вероятность, что и необычная подвижность этих мертвецов – следствие многочисленных патогенных возбудителей. Возможно, их более активное сознание – лишь побочный эффект. И все равно, как бы сильно болезнь ни повышала их способности, эти мертвецы равно заражают и своих, и чужих, они крайне непрактичны!

– Да как вообще заразить мертвеца?!

Я сосредоточился, чтобы никто не заметил, как по моей спине градом льется холодный пот:

– Вот тут и вступает в дело новая технология. Ее распространение необходимо остановить!

Гирке кивнул со всей горячностью, а Тэрасима, кажется, уже проворачивал в уме различные варианты выхода из создавшегося положения. Разработка биологического оружия не нарушает международных договоренностей, но только потому, что по этому вопросу вообще нет никаких договоренностей. На плечи министра легла очень непростая задача – понять, что делать, если, не дай боже, в Токио на свободу вырвутся заразные мертвецы.

– Нам надо начать с патологоанатомического вскрытия захваченных образцов. Доктор Гирке, полагаю, это стоит вверить вашим заботам. Верно?

Тэрасима с Гирке важно кивнули.

Что ж, мой неумелый спектакль окончен, и я откинулся обратно на подушки.

Барнаби проводил всех троих гостей до выхода, а затем присел ко мне в ноги и уставился в закрытую дверь.

– По-моему, тут что-то не то, – осторожно заметил он. Браво, я от него не ожидал!

– Да, не то, но время потянем, – признал я. – На самом деле все было наоборот. «Осато» создавали вовсе не биологическое оружие. То есть в процессе оно тоже появилось, но это побочный продукт. Они просто взяли в работу больных людей.

У тех, из стеклянных резервуаров, на коже выступали всевозможные пятна. Патоген вызвал сбой в работе мозга, и в его ослабленные и беззащитные ткани вписали инородный материал. Полагаю, именно над этим работали инженеры.

– А такого больше нигде не случалось?

– Как знать? Первое, на что обращают внимание при создании мертвеца, – это качество тела. Главный фактор цены – выносливость товара, а покойника, который переболел чем-то заразным, лучше сразу сжечь. «Осато» проводили довольно опасные опыты в самом сердце столицы. Когда на руках имеются больной труп и здоровый, выбора, кого из них омертвить, не возникает. К тому же «Осато» немного изменили очередность процедур. Они не умершим от болезней некрограммы внедряли, а умирающим.

– Гадость, – выплюнул несдержанный на язык Барнаби, но тут я с ним от всей души согласился.

Выходит, для тех инженеров человеческое тело – просто расходный материал. С учетом того, как их выставили напоказ, я сильно сомневаюсь, что эти эксперименты были призваны продлить больным их несчастные жизни. Я знал, что на Востоке жизнь человека ценится не больше мертвеца, но это уже верх безумия. Барнаби нахмурился, что-то вспоминая.

– Я думал, в «Записях Виктора» говорится о трансе через опьянение и гипнотическую музыку.

– Местные инженеры добились схожего результата через болезнь. Я думаю, в «Записях» вообще нет точного описания методики. Только теория, а способ ее практического воплощения оставлен на откуп читателю.

Гора перфокарт на столике пока так и осталась без расшифровки. Барнаби тряхнул головой:

– Биологическое оружие – штука коварная. В Крымскую войну лютовал брюшной тиф. Там уж было не до войны. С древних времен большинство жертв происходит не от гибели в бою, а от болезней.

– Может, это своего рода способ установить перемирие, – подтрунил я. – Я не думаю, что об этом стоит сильно волноваться. Мертвецы не лучшая среда для патогенных бактерий. Если даже через них что-то передается, то другими способами и подавно. Но раз пока таких слухов нет, то вряд ли скоро что-то придумают. А помнишь, что из всей «Осато Кемистри» жарко было только в одной этой комнате? Я думаю, это чтобы холера лучше себя чувствовала и не погибала.

Барнаби сложил руки на груди и задумался. Наконец он уловил мысль и снова всплеснул руками:

– А заражать нежеланных гостей холерой не слишком ли мудрено?

– Совершенно верно. Для нападения такая тактика еще годится, но для защиты? Я думаю, что перед ними не стояло такой цели. Инкубационный период холеры длится по меньшей мере несколько часов, она не подходит, чтобы немедленно остановить грабителей, да и где гарантии, что гости вообще заразятся? Мы соприкоснулись с телесными жидкостями тех мертвецов, и это большой риск, но ведь при более осторожном подходе заражения легко было избежать. А если они непременно хотели разнести холеру, то почему просто не нанесли патоген на дверную ручку?

– Ничего не понимаю, – вытянул ноги Барнаби, и моя постель перекосилась.

– Это послание. Такие, как То Самое, любят оставлять знаки. Если бы я не свалился, то мы бы ничего не заметили.

Это игра. Такая, в которой нужно платить за подсказки. Он будто проверяет, хватит ли нам храбрости и безрассудства окунуться в его загадки. То есть не только нам. Я думаю, он подверг подобному испытанию и «Осато». Если по ту сторону пишущего шара находилось То Самое собственной персоной, тогда Эномото не было никакой нужды привозить «Записи Виктора» из России. В этом смысле само наличие «Записей» важнее их содержания.

– Игра? – задумчиво протянул Барнаби. – А те, кого убили, тоже в нее играли?

– Вот уж чего не знаю. Ясно только, что те люди имели право отдавать экспериментальным мертвецам приказы. Может, старое правительство постаралось. Либо прознали про наше вторжение и хотели замести следы… ну, либо получили приказ от Того.

– Не знаю, – снова сложил руки Барнаби. – Зачем спускать с цепей мертвецов? Есть же куча других способов. Чем затыкать кому-то рот, разве не быстрее приказать всем знающим лишнее людям переехать? И прихватить с собой все неудобные бумаги и вещественные доказательства. Что-то тут не сходится.

И я с ним согласен, но мне почему-то было обидно это признавать. Я оставил Барнаби думать дальше, а сам вернулся к письму Ван Хельсинга.

Патогены, которые современным японским инженерам пришлось специально разыскивать, лет сто назад, скорее всего, добывались значительно проще. Восемнадцатый век, родной для Того Самого, – век чумы, и по земле рыскала еще более опасная болезнь. Значит, нельзя исключать, что первое Чудовище появилось с болезненными отклонениями. Ответ профессора означает, что он со мной солидарен. Подобно тому как исламские суфии[45] танцуют закрыв глаза, чтобы добиться единения измененного сознания с Аллахом, возможно, и болезнь, которая повреждает мозг, сближает человека с Богом, сливает жизнь и смерть, вскрывает путь к Эдему внутри черепной коробки? К империи холодной упорядоченности, подобной той, которая в образе Хайберского миража посетила мой лихорадочный мозг.