Хочу бабу на роликах! - Вильмонт Екатерина Николаевна - Страница 63

- Ну как, нравится? - спросила Эмма.

- Не то слово. Мечта! А где твоя дочка?

- Я ей ничего не сообщала, сюрприз хочу сделать, она меня не ждет. Хорошо летом: в сезон сюда из Москвы прямым рейсом летаю, а не в сезон приходится на перекладных. До Барселоны, а оттуда либо паромом, либо опять же самолетом. Словом, геморрой. Ты давай разбирай вещички, устраивайся, а я, пойду погляжу, не у соседей ли она. Там ее подружка живет. Хотя нет, я сейчас Вере Ивановне звякну на мобильник.

- Вера Ивановна - это кто?

- Гувернантка. Хорошая тетка, интеллигентная пенсионерка. Счастлива до безумия, что на старости лет на Майорку попала, все талдычит про Шопена, про Жоржа Санда какого-то...

- Про какую-то. Жорж Санд - женщина. Знаменитая писательница.

- Ну да, она что-то говорила, у меня в одно ухо влетает, в другое вылетает.

- Чукча не читатель, чукча писатель, - засмеялась я, припомнив старый анекдот.

- Издеваешься? - насторожилась Эмма.

- Да ты что, просто смеюсь.

- Чего смеяться, я сама знаю, что мне культурки здорово не хватает, жизнь такая была... Я вот тебе порасскажу, ахнешь. Ой, вон Дуняшка моя бежит!

- Мама! Мама приехала! - раздался вопль, и в сад ворвалась девчонка в шортах и маечке, больше похожей на лифчик. На голове у нее была смешная красная панамка.

- Мама, ты почему не позвонила? - Девочка повисла на шее у Эммы. - Ой, а вы кто? - спросила она, заметив меня.

- Я подруга твоей мамы, меня зовут Саша. Давай знакомиться. У тебя классная панамка, здесь такие продают?

- А у вас дети есть?

- Нет, я себе.

- Взрослые таких не носят, - пожала плечами девочка.

- Серьезно? Какая жалость! А ты плавать умеешь?

- Умею, конечно! А вы, что ли, не умеете?

- Почему? Умею, просто давно не была у моря, боюсь, не разучилась ли.

Девочка смотрела на меня испытующе.

- А вы с мамой давно дружите? Что-то я никогда про вас не слышала.

- Нет, недавно подружились. Надеюсь, мы и с тобой подружимся.

- А зачем нам с вами дружиться?

- Понимаешь, я тут останусь пожить.

- Зачем?

- Надо. Буду тут работать.

- Кем?

Эмма вдруг покраснела. Чувствовалось, что она немного робеет при дочери.

- Саша будет мне помогать с романами...

- Ой, кошмарики! - воскликнула девочка. - Мама, тебе не надоело?

- Дуняша, что ты за человек, другая бы гордилась матерью, а ты...

- Да чем гордиться, мама? Не вижу повода. А вы тут долго жить будете?

- Посмотрим.

- Вы на роликах катаетесь?

- Нет, никогда даже не пробовала. А ты меня научишь?

- Саш, ты что? - испугалась Эмма. - Зачем тебе это надо, смотри, шею сломаешь. Лучше пусть Дуняшка тебя испанскому научит, больше пользы.

- Одно другому не мешает. Будем ездить на роликах и говорить по-испански, чем плохо?

Дуня посмотрела на меня с интересом.

- Вы не придуриваетесь? - осведомилась она.

- Даже не собираюсь! А тут ролики можно купить?

- Можно. В Пальме. Мама, поедем в Пальму?

- Обязательно поедем, только не сейчас. Дай старым женщинам отдохнуть с дороги, на море сходить и все такое.

- Мам, а ты надолго?

- На пять дней, больше не получится.

- И то хлеб, - как-то не по-детски вздохнула Дуня. - Ладно, вы тут разбирайтесь, а потом посмотрим. Мам, ужинать будем в ресторане.

- Договорились.

Дуня убежала.

- Ты ей понравилась, - сказала Эмма с явным облегчением. - Это хорошо, я хоть спокойна буду...

Ты теплый человечек, Саша, а Дуньке тепла не хватает, хоть Вера Ивановна хорошая женщина, но уж" точно на роликах с ней кататься не будет. Ладно, кончаем треп, идем на море!

До моря было пять минут ходьбы. На пляже торчали забавные грибки, похожие на вьетнамские соломенные шляпы, только какие-то лохматые. Народу было много, по волнам летали пестрые прозрачные стрекозы - серфы. А вдоль моря над полосой пляжей тянулась белая, усаженная пальмами набережная. У меня захватило дух.

- Какая прелесть! Боже мой, неужели это наяву?

Эмма, ущипни меня! И я буду жить в этом раю?

- Погоди, взвоешь еще, надоест тебе этот рай хуже горькой редьки!

- Не надоест, не может такого быть!

Мы купались, плавали, потом пошли в кафе, пили ледяной сок и крепкий, обжигающий кофе.

- Саш, я вот хочу спросить... У тебя подруги есть?

- В общем-то нет, есть одна подруга еще моей мамы - я с ней тоже дружу, а больше никого. До замужества были, и много, а потом... Кто-то мне жутко позавидовал, когда я за Глеба вышла, кто-то уехал, кто-то с годами отсеялся... Теперь я понимаю, что это не правильно - всю себя посвящать мужу, какой бы он ни был.

- Вот и у меня с подругами напряженка. А сейчас вообще... Понимаешь, я все время с такими людьми общаюсь, что там нормальным бабам не выжить.

Либо акулы, либо рыбки-прилипалы.

- Ты тоже акула?

- Еще какая, - тяжело вздохнула Эмма. - Но меня вывели...

- Как - вывели? - не поняла я.

- Вывели новую породу... Я раньше не была такой, я раньше не акула была, а Акулина простодырая. У меня теперь знаешь какая хватка? Помесь акулы с бульдожиной. Самой иногда противно, но что ж поделать... Слушай, а почему ты просила ничего не говорить Тарасу?

- Просто не хочу, чтобы один человек об этом знал. Только и всего.

- Муж?

- Ну и муж тоже, хотя муж вряд ли стал бы меня тут искать.

- Я вообще про этот дом никому особо не треплюсь. И Тарас тоже не знает. Я всем говорю, что Дуняшка в Швейцарии. Слушай, а что за мужик-то, от которого ты прячешься?

Я рассказала ей о Шалимове.

- Не знаю такого. Но мужикам вообще верить нельзя, это я давно поняла. Эх, знала б ты, как я их всех ненавижу! Ничего, подруга, будет и на нашей улице праздник!

- С мужиками? - засмеялась я.

- Куда от них, блин, денешься! Кстати о праздниках. Сегодня гуляем. А завтра начнем разбираться с романом. У тебя там вопросы накопились, надо все посмотреть, чтобы потом ты спокойно работала.

Сколько страниц в день ты реально можешь сделать?

- Ну в Москве больше четырех-пяти у меня не получалось. Здесь, может быть, и больше будет выходить.

- Ну в сезон это вряд ли: море, курортные радости, пока освоишься, то да се, а вот как дожди пойдут, народ разъедется, тогда уж и приналяжешь. Но за три месяца одолеешь? А то у меня уж и следующий на подходе.

- Нет вопросов. Я задаром твой хлеб есть не буду.