Вторжение (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич - Страница 9

С учетом новых «вводных» я бы на месте шляхтича все-таки пошел бы на прорыв… А если нет — мы все одно сблизимся с «гуляй-городом» в то время, когда враг попытается перестроить груженные сани в кольцо!

— Пищали зарядили, пыжи проверьте — плотно ли сидят? Если все проверили, то становись на арты — и за мной!

И вновь под лыжами весело хрустит тонкий ледовый наст, а дыхание сбивается от чересчур поспешной ходьбы… Следом за мной поспешает десяток Семена Захарова и донцы Кожемяки — все стрелки как на подбор, да с парным оружием: трофейными пищалями черкасов и фитильными мушкетами реестровых запорожцев. Вместо бердышей, служащих стрельцам и оружием ближнего боя, и подпоркой для пищалей, мы используем «подсошки» — наподобие тех, коими снабжаются немецкие и шведские мушкетеры… Собственно, сам я «подсошки» иногда эксплуатирую еще и как лыжную палку!

Между тем, Курцевич действительно попытался перестроить телеги в кольцо — но напрашивающийся в складывающихся обстоятельствах маневр оказался весьма дурно исполнен. Фуражиры, бестолково суетясь от переполняющего их возбуждения и страха, не успели еще закончить перестроение телег, как мы уже вышли на предельную дистанцию прямого выстрела чуть более, чем в сотню шагов… После чего, установив пищали на подсошки и дождавшись, когда прочие ратники изготовятся к бою, нацелив оружие на врага (ждать пришлось всего несколько секунд), я зычно выкрикнул:

— Пали!!!

Нестройный залп пятнадцати мушкетов, плюнувших в сторону ляхов горячим свинцом, не мог быть точен на такой дистанции. Но стреляем мы толпой, да по групповой цели, так что результат из пары-тройки раненых или убитых интервентов наверняка себе обеспечили! Благо, что с десятником казаков мы обсудили и этот вариант развития событий — и Богдан со своими запорожцами должен был держаться поближе к лошадям, к дальней от нас стенки вагенбурга. В то время как мы сосредоточили огонь на ближних к нам ворогах…

— Пищали меняй!

В считанные секунды еще двенадцать заранее заряженных мушкетов оказываются на подсошках — тлеющие сейчас в жаграх фитили были подпалены заранее…

— Пали!!!

И еще двенадцать пищалей громыхнули залпом в сторону врага! Наверняка дав Курцевичу неверные представления о нашей численности… Чей-то протяжный вопль доносится со стороны вагенбурга — но различить что-либо за плотной дымной пеленой уже не представляется возможным. Но это сейчас и не важно: махнув рукой своим воям, я тут же вырвал подсошки из снега, после чего подхватил на руки вторую пищали — и как можно скорее рванул назад, увлекая соратников за собой. Не дай Бог ляхи успеют дать хоть один залп в ответ — тогда потерь вряд ли удастся избежать…

Однако трое казачьих лучников во главе с «Татарином» (уже успевшим сегодня отличиться метким, чернявым казаком, чья мать была захвачена буйными донцами в родном кочевье) после первых же выстрелов продвинулись чуть вперед и немного в сторону от нас. Так что теперь ответный вражеский залп, случись он, вряд ли заденет лучников… Зато сами донцы, судя по частым хлопкам тетивы, уже начали засыпать стоянку ляхов отправленными в отвесный полет стрелами, прикрывая наш отход! Да, вряд ли им удается точно попадать за сто шагов. Но тугие татарские луки имеют достаточную силу натяжения для того, чтобы отправленная в полет стрела представляла опасность для врага и на столь солидной дистанции. Но самое главное — многочисленность летящих срезней и стрел с гранеными наконечниками подтверждают представление врага о солидном числе московитов!

Отступив от вражеского лагеря шагов так на сорок, я приказал переряжать пищали. Вовремя! Пан Курцевич меня не разочаровал: вместо бесполезных на выросшей дистанции выстрелов с зимника я услышал бодрое лошадиное ржание — и отчаянные крики наездников, подгоняющих скакунов! Польский шляхтич или разгадал мою обманку с завышенной численностью стрелецкого отряда — или просто решил рискнуть, ринувшись на прорыв после обоих залпов. Как видно с расчетом, что его фуражиры сумеют конными проскочить засаду, покуда мы перезаряжаемся… И ведь задумка его практически удалась! Ибо, несмотря на довольно высокую мобильность лыжников и привычность русских к артам, на рывке всадники однозначно быстрее. А тут еще и перезаряжаться пришлось…

Короче говоря, не предусмотри я возможность прорыва всадников с самого начала, Курцевич сумел бы уйти. Но резвый шляхтич (я узнал его по вороному красавцу-скакуну, о котором поведал Богдан), во время бегства обогнал казаков и прочно занял место в голове колонны за счет дорогого, быстроного жеребца — и вскоре полетел на снег вместе с конем! Моя задумка с веревкой, натянутой поперек дороги (подсмотренная у казаков атамана Ермака), сработала безупречно. Ибо следом за командиром на зимник опрокинулось еще несколько польских всадников… Как я понимаю, вперед вырвались самые крутые и богатые, раз у них столь крепкие и быстрые скакуны!

А вот опыта среагировать на опасность и успеть затормозить коней у панов уже не хватило…

Как-то само собой получилось, что уцелевшие запорожцы во главе с Богданом, скачущие на менее резвых лошадях, оказались в самом конце вражеской колонны — и даже немного отстали… Да, в конечном итоге все сложилось совсем не так, как мы договаривались с десятником. И вряд ли я смогу узнать наверняка, хотел ли Лисицын уйти вслед за ляхами из западни, или все же внутренне решился на измену и будущую борьбу с поляками. Но, так или иначе, когда первые беглецы кубарем покатились по снегу вместе с лошадьми, отчаянно визжащими от страха и боли, реестровые сделали свой выбор… Резко замедлившись, казаки (всего четверо!) достали из седельных кобур пистоли или кавалерийские карабины (реестр, живут побогаче) — после чего окончательно осадили коней, перекрыв весь зимник тонкой, но ровной цепочкой всадников.

А затем последовал дружный залп запорожцев — пришедшийся по сбившейся кучке примерно из десяти ляхов, успевших все же остановить скакунов… Поляки даже не смотрели назад — и естественно, не успели среагировать на атаку изменивших черкасов. В то время как каждая казачья пуля нашла свою цель! Но запорожцы не остановились на одном лишь залпе — и, бросив обратно в кобуры огнестрельное оружие, они выхватили сабли из ножен да ринулись вперед, дико закричав:

— БЕЙ!!!

— Пся крев!

— Матка Бозка…

Окончательно дезориентированные фуражиры только что и успели развернуть скакунов навстречу черкасам, отчаянно — и испуганно! — ругаясь, а то и просто молясь… Но Божья Матерь сегодня не ответила на молитвы захватчиков и интервентов, пришедших лить христианскую кровь на чужой земле — лить ее ради грабежей и добычи, ради новых поместьев. Закипела отчаянная, яростная рубка — и в круговерти сабельной схватки конных я успел мало что разобрать. Разве что отметил, что верткий клинок в руках Богдана словно бы жил своей жизнью — как кажется, десятник записал на свой счет по меньшей мере двух поляков…

А после все кончилось — в смысле, вороги кончились. Правда, и рядом с Лисицыным осталось всего лишь двое уцелевших казаков… Последние же поспешно ринулись добивать упавших наземь поляков, рухнувших на скаку вместе с лошадьми — так что мне пришлось отчаянно закричать:

— Курцевича не трогать!!!

Немного поколебавшись, Богдан повторил мой приказ — и когда мои лыжники покинули лес (с готовыми к стрельбе самопалами да кремниевыми мушкетами!), казаки бросили к нашим ногам богато одетого шляхтича средних лет, облаченного в дорогой полушубок из бобровых шкур. С непокрытой головой, разбитым носом — и неестественно вывернутой ногой, отчего лицо его искажают гримасы боли — шляхтич вызвал у меня даже некоторое подобие сочувствия… Несмотря на открытый — и полный лютой ненависти взгляд обреченного человека, не собирающегося торговаться за жизнь и унижаться перед концом.

Но так уж получилось, что сегодня шляхтичу все же немного повезет…

— Пан Ян.

Подойдя вплотную к обезоруженному поляку, я легонько поклонился, приветствуя его, после чего вполне искренне заметил: