Наполеон и Гитлер - Сьюард Десмонд - Страница 45

10 мая 1940 года войска генерала фон Бока заняли Голландию и Бельгию, причем. Голландия сдалась практически без боя. Союзники ожидали, что основной удар будет нанесен в этом направлении, так как планы этой кампании были союзникам известны — они очень сильно напоминали план Шлиффена, который в 1914 году предлагал идти на Париж через Бельгию. Французы и англичане выдвинули треть своих объединенных войск в Бельгию, чтобы там встретить захватчика.

Однако настоящий удар был нанесен в самый центр союзников, через леса и холмы Арденн и реку Маас, между основным бельгийским укреплением возле Льежа и «линией Мажино». Никто не ожидал, что вермахт пойдет этим путем, так как местность эта считалась не подходящей для военной техники. Здесь стояли малочисленные, плохо оснащенные войска, в основном кавалерия. Генерал Герд фон Рундштедт с пятьюдесятью дивизиями нанес удар 13 мая. Они пронеслись к портам Ла-Манша, сметая все на своем пути на север. 1500 танков заправлялись на придорожных заправках и в результате обошли армию союзников с тыла. Они почти не встречали сопротивления, а те французские войска, которые попадались на их пути, сдавались в массовом порядке. 20 мая германские войска вышли морю. Британцы были отрезаны в Бельгии вместе с лучшими французскими дивизиями.

Эвакуацию 338-тысячной армии из Дюнкерка Черчилль назвал «чудесным избавлением». Не остановись войска вермахта в период с 24 по 26 мая, британский экспедиционный корпус был бы разбит и Британии оставалось бы только капитулировать. Эта остановка, давшая возможность союзникам организовать оборону Дюнкерка, была сделана по личному приказу Гитлера. Говорили, что он пошел на это, чтобы не вызывать убританцев желания биться насмерть. На самом деле причины были более прозаичными: во время войны 1914-1818 годов продвижение на Восточном фронте частенько тормозилось из-за усталости лошадей, так же и сейчас почти половина германских танков вышла из строя к 24 мая 1940 года. По-прежнему существовала опасность контратаки со стороны оставшихся двух третей французской армии, тогда как Геринг уверил фюрера, что люфтваффе в состоянии справиться с Дюнкеркским котлом. Рундштедт считал разумным подождать пехоту вместе со всем вооружением. Гитлеровской осторожности отдал бы должное и сам Наполеон, хотя некоторые генералы и спорили с ним. В то же время, однако, королевские ВВС были в состояний обеспечить должное прикрытие эвакуации, которая к 4 июня была завершена.

К этому моменту полумиллионная армия союзников была уничтожена ценой потерь вермахта, составивших 25000 человек. 10 июня немецкие войска, форсировали Сену, четырьмя днями позже они вошли в Париж. Итальянцы вторглись с юга. Восьмидесятилетний Петен, спасший французскую армию от разложения и уничтожения в 1917 году и рвавшийся к власти в тридцатые, был назначен главой правительства. Чтобы избежать того, что он называл «полонизацией Франции», Петен попросил о перемирии. Оно было подписано 22 июня в том же железнодорожном вагоне и в той же точке леса в Компьене, где немцы подписали перемирие в ноябре 1918 года; снаружи в это время оркестр играл «Германия превыше всего» и «Хорст Вессель». Под управлением правительства Петена находилась Юго-Восточная Франция, тогда как северо-запад и основные промышленные районы оставались в подчинении Германии, хотя и с французской администрацией и полицией. Французская армия расформировывалась, сдавая все вооружение и амуницию, а военнопленные должны были находиться в лагерях до конца войны. На церемонии подписания этого перемирия председательствовал Гитлер. В параде, который состоялся в Париже, он участия не принимал, в этом уже не было нужды.

Эта знаменательная победа не могла бы быть одержана, не прими Гитлер самостоятельное решение, пойдя наперекор советам своих генералов. Это было решение нанести удар через Арденны. Он отверг план удара через территорию Бельгии как слишком очевидный. По счастливой случайности генерал фон Манштейн, переведенный в Польшу за план атаки через Арденны, сумел встретиться с Гитлером и убедить его. Фюрер давно хотел предпринять что-либо в этом роде и вынудил вермахт принять план Манштейна. Он не вмешивался больше в детали, оставив их своим штабным офицерам, хотя идея захвата Нарвика была его.

Генерал Йодль относит победу целиком на счет Гитлера: «Человек, который преуспел в захвате Норвегии под самым носом британского флота с его значительным превосходством, который с минимальными силами разбил хваленую французскую военную машину... перехитрил генерала Стаффа с его уверенностью в широком наступлении (как в плане Шлиффена)». Йодль, добавляет: «Сначала рухнул вражеский фронт, затем пали Голландия, Бельгия и Франция. Солдаты не встречали сколько-нибудь значительного сопротивления».

Доминирующее влияние Гитлера на свой генералитет, которое после этого стало безусловным, частично объяснено Йодлем: «Именно беспокойный дух Гитлера, проникал в темное, неизвестное будущее, когда военное руководство было еще совершенно неспособно разглядеть там хоть что-нибудь достойное внимания». Несмотря на это, часто говорят, что фюрера нельзя считать настоящим полководцем по той причине, что он никогда не сражался во главе своей армии, хотя ни один полководец двадцатого века, будь то Хейг, Людендорф, Эйзенхауэр или Монтгомери, не делал этого. Недавно Джон Киган опубликовал исследование о том, как выдающиеся полководцы в истории убеждали свои войска в том, что те сражаются за правое дело, создавая у них впечатление, что ими руководит герой. Киган (не включивший Наполеона в свое исследование) описывает, как до второй половины девятнадцатого века генералы находились в непосредственной близости от передовой, а впоследствии, когда вооружение стало более современным и мощным, они стали командовать из тыла. Отношение к этому стилю руководства резко изменилось после войны 1914-1918 годов, когда подобные Хейгу полководцы отправляли огромные массы людей на смерть, не рискуя при этом своей жизнью ни на йоту. Киган не приемлет самооценки Гитлера, считавшего себя одновременно героем первой мировой войны и титаном, схватившимся в смертельной битве с силами зла, что, по его словам, было «моральным эквивалентом физических испытаний, выпавших на долю его армии». При помощи умелой пропаганды, проводимой геббельсовским министерством, он настолько преуспел в этом, что его армия полностью поверила этому мифу и сражалась до последнего. Самое интересное, что, по мнению многих, фюрер и сам верил в то, что говорил.

Клаузевиц утверждал: «Чтобы выиграть войну или какие-то ее крупные акты, которые мы называем кампаниями, необходимо понимать политику государства в высших ее проявлениях. Военная политика следует из политики государственной, и генерал должен быть в не меньшей степени государственным деятелем». В случае с Гитлером государственный деятель стал генералом, объединив, согласно Лидделу Гарту, стратега и политика в одном лице. «Он получил преимущества Александра или Цезаря, если обратиться к античности, а в позднейшие времена эти качества наиболее подходят Наполеону и Фридриху Великому. Это дало ему неограниченные возможности, какими не мог бы похвастаться никакой стратег».

Генерал Йодль, будучи в заключении в Нюрнберге, вторит Лидделл Гарту: «Стратегия — это главное в войне. Она включает в себя внутреннюю и внешнюю политику, военные операции и мобилизацию экономики, пропаганду и популярность в народе. Необходимо также, чтобы эти жизненно важные аспекты войны гармонировали с ее политическими целями и задачами». Он подчеркивает, что фюрер действительно руководил войной, а для всех высших офицеров Германии «стратегия оставалась тайной за семью печатями».

Йодль также говорит, что ранние победы фюрера придали ему уверенности в своих силах, так как он всегда отказывался подчиниться решениям главного командования, если они шли вразрез с его планами. Если Гитлер и потерял чувство реальности на позднейших стадиях войны, то можно согласиться с Йодлем, что его ранние победы основывались на чуде. (Это справедливо и для карьеры Наполеона).