Наполеон и Гитлер - Сьюард Десмонд - Страница 35

В 1803 году вдоль побережья в районе Булони, Дюнкерка и Остенде было устроено много военных лагерей, а флотилии базировались в Бресте, Рошфоре и Тулоне. На всех морских и речных верфях северо-запада Франции, включая Париж, кипела работа. Всего должно было быть построено свыше 1200 плоскодонных канонерок и десантных судов; 150000 человек были заняты на работах по реконструкции портов. На случай бомбардировки английскими кораблями с моря и высадки вражеских десантов на верхушках утесов было установлено 500 тяжелых орудий; применялись и так называемые «подводные батареи», пушки которых полностью скрывались под водой во время прилива, а при отливе внезапно вырастали из воды, готовые открыть огонь по кораблям противника. События тех лет отразились в названии, данном северо-западному побережью Франции «железный берег». Эти приготовления длились более двух лет. Шпионы Бонапарта доставляли ему сообщения, что не менее многочисленные лагеря устраиваются англичанами в Кенте и Сассексе, но больше всего в Дувре и Диле.

Британия отреагировала на угрозу высадки «великой армии» и на создание булонской флотилии возвращением к власти Уильяма Питта, опять ставшего премьер-министром в марте 1804 года вместо Аддингтона, а также формированием отрядов добровольцев и милиции. Несмотря на похвальбу («один англичанин мог бы поколотить трех французов»), как в армии, так и среди населения Преобладало довольно унылое настроение. Карикатуры Гилрея и других художников, становившиеся день ото дня все более острыми и гротескными, а также памфлеты, такие как «Зверства корсиканского дьявола», служили неплохим индикатором растущей ненависти к Наполеону. Однако многие не скрывали своего отчаяния, полагая, что французское вторжение наверняка увенчается успехом; некоторые опасались восстания беднейших слоев населения, которые могли примкнуть к Наполеону — этому «Робеспьеру на коне». Были и такие, кто считал, что он высадится в Ирландии, где его поддержит тамошнее крестьянство. В целом настроение англичан, хотя и не всех, разумеется, лучше всего выразил Саути, который несколько лёт спустя писал, что конечной целью Бонапарта было «при помощи жестоких мер заставить все человечество покорно исполнять его волю». Людей, склонных к размышлениям, пугало то, что французы нанесли поражение почти всем армиям Европы. Тем временем, говоря словами Наполеона, «армии противников молчаливо наблюдали друг за другом, разделенные только Ла-Маншем, который кишел английскими кораблями».

Первый консул был готов ждать благоприятной возможности, рассчитывая на то, что погода и приливы спутают все карты английскому флоту и он сможет хотя бы на 10 часов стать хозяином пролива. Он делал ставку на очень призрачные шансы, которые могли возникнуть скорее теоретически, нежели практически. Для переправы более 200000 солдат и офицеров под командованием Даву, Нея, Сульта, Виктора и самого Наполеона требовалось около 3000 транспортных судов, а французам удалось собрать не более 2000. И тут Наполеону помогло вступление в 1803 году Испании в войну на стороне Франции: теперь он мог воспользоваться испанским флотом, который располагал довольно солидным количеством неплохих по своим мореходным и боевым качествам кораблей. С их помощью он мог создать угрозу колониям Британии в Вест-Индии и тем самым отвлечь британские корабли из Ла-Манша.

В 1805 году у французского флота, казалось, появилась возможность вырвать контроль над проливом из рук англичан. Наполеон, к этому времени уже ставший императором, составил план, который вполне мог оказаться успешным. По его приказу адмирал Вильнев отплыл из Тулона в Кадис на соединение с флотом испанского адмирала Гравины. Объединенные франкоиспанские военно-морские силы затем отправились в Карибское море, а Нельсон, как на то и рассчитывали французы, погнался за ними до Мексиканского залива; Внезапно франко-испанский флот круто повернул и на всех парусах устремился назад, надеясь установить контроль над проливом. Однако после боя со сравнительно немногочисленным отрядом кораблей под командованием сэра Роберта Кальдера у Вильнева сдали нервы, и он зашел в гавань Кадиса «зализывать раны». Вскоре с большим флотом прибыл Нельсон, который блокировал порт.

Усилия британской дипломатии и огромные денежные субсидии помогли Питту к лету 1805 года сколотить новый союз против Наполеона, в который вошли Австрия, Россия, Швеция и Неаполитанское королевство.

Австрийцы должны были начать наступление в Ломбардии; объединенные австро-русские силы наступали Я долине Дуная, а русско-шведская армия вторгалась в Ганновер. Из Южной Италии боевые действия начинала объединенная англо-русско-неаполитанская армия. Основное внимание Наполеон решил уделить наиболее угрожаемым участкам — Ломбардии и долине Дуная. Одна армия французов должна была остановить наступление. эрцгерцога Карла на реке Адидже, а другая под водительством самого Наполеона отправлялась на Дунай. Австрийский генерал Мак вошел с 60-тысячным отрядом в Баварию, занял верховья Дуная, чтобы воспрепятствовать любой попытке французов развить наступление со стороны Шварцвальда. Наполеон сделал вид, что собирается двинуться именно оттуда, но вместо этого обошел австрийцев и, зайдя Маку в тыл; отрезал его от Вены. Мак сдал Ульм 19 октября, хотя мог продержаться там несколько месяцев. Армия в 60 тыс. штыков через три недели перестала существовать.

Двумя днями позже все французские надежды на вторжение в Британию улетучились, как дым в морском сражении у Трафальгара. Подначиваемый упреками Наполеона, твердившего о «позоре Вильнева», французский адмирал вышел из Кадиса и был перехвачен у мыса Трафальгар Нельсоном, который отрезал французам путь к отступлению. Французский флот имел отличные корабли и хороших матросов, но офицеры оказались не на высоте: аристократы, которые превосходили даже английских командиров в ходе американской войны за независимость, были несколькими годами раньше почти все казнены или бежали из страны в годы -революции. Нельсон сложными маневрами расстроил боевой порядок французских кораблей, а затем уничтожил их. Он сам погиб в этом бою, но французскому флоту никогда уже не суждено было бросить вызов британским военно-морским силам.

Вся тщательная подготовка французского вторжения в Англию пошла насмарку после Трафальгара. Наполеон подвел итог происшедшему: «Морская стихия отняла у нас немало кораблей, и это случилась после сражения, в которое наш флот неблагоразумно позволил себя втянуть». 13 ноября он въехал в Вену, столицу «Священной Римской империи», в которую еще никогда не входил завоеватель. Ему предстояло одержать самую блестящую из всех своих побед, которая ждала его в сражении под Аустерлицем.

Осенью 1805 года в расчеты Британии никак не входил еще один триумф Наполеона. Когда до Лондона дошли слухи о его победе при Ульме, Уильям Питт отреагировал очень резко, воскликнув с раздражением: «Я не верю ни единому слову! Все это выдумки!» Однако это известие становилось все более похожим на правду, и в британском обществе и парламенте нарастало разочарование. Тем не менее англичане оставались непоколебимы в своем намерении продолжать войну до победного конца: победа при Трафальгаре надежно ограждала их от непосредственной угрозы вторжения. Иллюзии примирения с Наполеоном, которое не ущемляло бы законных интересов Англии и не низводило бы ее до уровня второстепенных держав, теперь могли питать лишь неисправимые оптимисты вроде Чарлза Джеймса Фокса, остальные же люто ненавидели как якобинцев, так и диктатора, именовавшего себя императором. Виг, а не тори писал в 1805 году, что «основными чертами генерала Бонапарта, поставившего перед собой цель завоевания всей Европы, являются двуличие и насилие». Потомки тех, кто боролся с Наполеоном, сумеет через почти полтора века разглядеть ту же угрозу зла, которая будет исходить уже от Гитлера.

Лидделл Гарт настойчиво доказывал, что на причины и характер обеих мировых войн в этом реке повлияла неправильная интерпретация учения Клаузевица.[25] Однако пока не грянула война, Гитлер совсем не походил на приверженца его теории: в начале 30-х он объяснил Герману Раушнингу, в чем состоит суть наилучшего, по его мнению, метода воздействия на противника: «Главная проблема, которая интересует меня, — как добиться того, чтобы враг сломался морально еще до начала войны. Тот, кто сам хлебнул лиха на фронте, будет стараться избежать кровопролития всеми доступными средствами».