Отблески света (СИ) - Эшмар Рия - Страница 50

Едва сдерживаюсь, чтобы не обернуться и не запустить в противную рожу лучом света. Еще не время. До чего же меня раздражают сектанты вместе со своими наемниками и подкупленными представителями правопорядка! Он думает, что я ничего не слышу, но ветер доносит тихие слова до моих ушей. Как трудно ничем себя не выдать!

Внутри город выглядит… угрюмо. Не привычные дороги, мощенные неровными каменными брусьями, не маленькие одноэтажные домики с темными провалами окон привлекают мое внимание, а местные жители. Не толпятся люди у ворот и лишь временами появляются на пустынных улицах небольшими компаниями с одинаково затравленными взглядами. Они стараются не ходить поодиночке, сбиваясь в пугливые группы, которые спешат куда-то, желая как можно скорее скрыться с глаз остальных.

Атмосфера обреченности, насквозь пропитывающая воздух, тяжестью отдается в душе. Унылые лица редких прохожих носят на себе отпечаток траура. Во взглядах, которые так старательно прячут местные жители, отчетливо читаются страх, неприязнь, а порой мелькает что-то хищное. Ведь я, никому не известная проезжая девушка, вряд ли способная за себя постоять, вполне могу стать очередной жертвой служителей темного культа. Конечно, я ведь меч с собой ношу просто так, для красоты!

Хорошо хоть фоара додумалась оставить в лесу неподалеку от города, иначе бы точно привлекла к себе слишком много нежелательного внимания. Пешком все же легче затеряться среди спутанных узких улочек, да и выбираться отсюда с двумя подростками на руках определенно лучше так, чем с фоаром, на котором втроем не уместиться.

На этот раз сектанты превзошли самих себя. Накануне, испортив очередной сон своим присутствием, Высшие поведали, что здесь происходит.

Если до сих пор служители культа Тьмы, как его называет Вольхфар, тайно отлавливали жертв, похищали людей, сжигали населенные пункты, то теперь они пошли иным путем. Взяли город в плен. Стражники, встреченные мною у ворот, должны следить, чтобы местные жители не сумели отсюда сбежать, а также не пропускают тех, кто может быть опасен: военных, представителей власти, в том числе Красных Воронов.

Внутри же происходит нечто отвратительное. Служители темного культа, не скрываясь, заняли замок, ранее принадлежавший городскому управителю. Более того, они во всеуслышание объявили о своем появлении, предложив местным жителям самим выбирать, кто будет принесен в жертву с очередным наступлением ночи. Конечно, в первое время люди возмущались, но посредством грубой силы их быстро поставили на место. Теперь, не находя выхода из ситуации, смирившись со своей участью, горожане вынуждены каждый день отбирать по двенадцать человек, приводить их к воротам замка и отдавать сектантам, чтобы в полночь несчастные были принесены в жертву.

Каждый день, каждая секунда, каждое мгновение наполнены ожиданием и мыслями о Первозданной Тьме, которой рано или поздно будут отданы они все. Завтра, через неделю, через месяц, но придет очередь каждого. Выбор не велик. Кто-то прячется в затхлых помещениях домов, боясь высунуться на улицу, чтобы только не привлекать чужого внимания. Кто-то сражается против соседей, кто-то – против членов своей семьи, пытаясь отсрочить приближение смерти. А кто-то выходит на охоту, чтобы заставить других стать очередной жертвой, но сохранить собственную жизнь еще на некоторый срок. Однако все они обречены.

Трудно сказать, какие чувства испытываю я, блуждая по улицам города. Жалость? Да, конечно, мне жаль местных жителей. Никто не заслуживает столь ужасной участи. Но, с другой стороны, их отчаяние и обреченность вызывают только раздражение. Три тысячи человек! Неужели они не нашли способа справиться с шайкой сумасшедших сектантов? Сдались, оставили попытки уничтожить мучителей или хотя бы даже сбежать. Ополчились друг против друга, ведь намного проще отдать соседей в руки сектантов, чем пойти против них и сразиться за свою свободу. Как можно добровольно отправлять кого-то на верную смерть, радуясь возможности прожить еще один день? Горожане могли бы задавить сектантов числом, если б только объединились. Тогда можно было бы спасти детей и многих других. Но они просто сдались. Разве в таком случае эти люди заслуживают нечто иное, кроме презрения?

И все же подобные мысли, наверное, несправедливы. Никому не хочется погибать ради других, идти в первых рядах, чтобы в сражении с сектантами освободить дорогу тем, кто пойдет последним.

Я хотела бы помочь этим людям. Я долго пыталась придумать, что необходимо сделать, чтобы избавить город от гнета темного культа, и пришла к выводу, что в одиночку это невозможно даже с теми силами, которые есть в моем распоряжении. Слишком много сектантов, от них от всех не избавиться и не отбиться. Можно только вывести вместе с собой нескольких человек за пределы города. Что ж, этим и займусь.

На закате к замку, видимому из любой точки города, должны привести очередную группу обреченных, чтобы те, дожидаясь полуночи в подвалах за решеткой, успели прочувствовать весь ужас своего положения. Главное в приношении жертв Первозданной Тьме – это мысли о ней самих несчастных.

Я брожу неподалеку от замка, дожидаясь знаменательного момента и планируя под шумок увести ребят из толпы. За спиной вдруг раздается подозрительный шорох. Резко разворачиваюсь, как раз вовремя, чтобы отразить удар кулака, несущегося к моему затылку, а теперь – прямо к лицу.

Отклоняюсь, перехватываю руку противника. Используя инерцию, пропускаю вперед и оказываюсь уже сбоку. Заламываю ему руку и освобождаю лишь после характерного хруста. Парень с воплем падает на землю, хватаясь за сломанную конечность. Да, жестоко, но церемониться с ним некогда – я не сомневаюсь, что меня сочли подходящей жертвой для предстоявшего ритуала. Наткнувшись на неожиданное сопротивление, на меня разом кидаются трое взрослых мужиков. Им так просто руку уже не сломаешь.

Можно воспользоваться магией, но в таком случае придется всех убить, а заодно и случайных свидетелей. Как знать, не доложат ли сектантам о появлении в городе человека, владеющего магией? Тем, кто отправляется на поиск жертв, чтобы сдать их в руки врагов взамен на собственные жизни, доверить такую тайну я не могу.

Выхватываю из ножен меч, отбиваясь от длинных кинжалов, с которыми нападают местные. Незаметно ветром подталкиваю противников в нужном направлении, лишая их равновесия.

Необходимо разделаться с ними как можно скорее, пока не подоспело подкрепление. Охваченные отчаянием люди вполне могут собраться целой толпой, чтобы отправить на смерть несговорчивую незнакомку.

А еще нужно решить: нанести противникам серьезные раны или только отправить в беспамятство. Покалечить – значит сделать их следующими жертвами, ведь они уже не сумеют позаботиться о себе и станут легкой добычей для остальных «охотников». Если временно лишить сознания, то ничто не помешает им вскоре поднять тревогу, собрать побольше своих сторонников и отправиться на мои поиски. Я же уйти далеко не могу – приходится крутиться возле замка, дожидаясь наступления заката. И это моя ошибка. Черт, как же сложно одной, даже спину никто не прикроет в городе озверевших людей!

Я выбираю третий вариант. Расталкиваю противников и бросаюсь прочь от замка. Сворачиваю в конце улицы, бросаю короткий взгляд через плечо. Отмечаю, что они уже успели подняться, и все, кроме парня со сломанной рукой, бегут за мной. Что ж, придется немного побегать, а потом, оторвавшись от погони где-нибудь ближе к окраине, незаметно вернуться снова к замку. Должна успеть.

Через пару-тройку поворотов без особой радости отмечаю, что преследователи увеличились в количестве. Теперь за мной гонится около десяти человек. Они, в отличие от меня, знают этот город и прекрасно ориентируются в хитросплетениях улочек.

Слишком увлеченная бегом и попытками уйти от погони, я не замечаю, как откуда-то сбоку из-за угла невзрачного домика в меня бросают два камня. Один из них попадает в правую голень и сбивает с ног. Будь он чуть крупнее или брошен с большей силой, даже менее удачная встреча камня со мной могла бы привести к серьезному перелому. От резкой боли я теряю равновесие и со всего маху падаю на землю, обдирая ладони о неровную мостовую. Это спасает меня от второго камня, брошенного вслед за первым и целившегося прямо в висок.