Кодовое слово: Аненербе (СИ) - Риттер Анна - Страница 2

Так и вышло. Новая школа показала мне, что есть добрые, не обремененные историей, люди. В конце концов, лично я никому и ничего плохого не делала.

Папа неожиданно хлопнул передо мной в ладони, и я вскрикнула.

— Ты вообще меня слышишь? — Папа вдруг перешёл на немецкий язык. Последнее время он часто так делает, чтобы приехать на родину и не ляпнуть что-то на русском. Хотя, даже дома мы уже говорим на втором родном языке. Я очень быстро усвоила новый язык и новую речь. Уже через три месяца говорила на русском языке, пока родители пыжились на курсах. Но когда я начинаю нервничать или бояться, в моей речи бывает, просачивается акцент или я с перепугу сразу говорю на двух языках.

— Да, я тебя прекрасно поняла. Ничего не бойся. Только маму успокой. — Ответила я, слезая с дивана. — А то она будет названивать мне каждый день!

Честно говоря, я схитрила. Нарочно перевела тему, чтобы не подать виду, что прослушала половину нравоучений. Всё равно из года в год они не меняются. Единственное, сейчас прибавились экзамены и мой день рождения, что состоится осенью. Восемнадцать лет!

— Я постараюсь. — Выдохнул отец, садясь на моё место, пока я делала вид, что поливаю цветы. — Вообще не понимаю, что с ней твориться. Не спит половину ночи, всё твердит, что тебя надо брать с собой или вообще никуда не ехать. — Папа устало потер лицо ладонями.

— Ну, куда я сейчас поеду? — Я развела руками, мол, чего объяснять очевидные вещи.

— Я говорю ей тоже самое, но твоя мама меня не слушает. Как воду в уши налила! Успокою под утро, несколько часов на работе спокойные проведёт, а дома снова за старое.

— Не дай ей заскучать дома. Займи чем-нибудь общественно полезным. Сходите к Роберту, у него как раз сейчас забот полон дом, близнецы родились! — Усмехнулась я. Моя мама, Альберта, акушер-гинеколог, обожает детишек. Поэтому она с радостью займется новорожденными детьми своего младшего брата и моего дяди. Папа, Леон, юрист в строительной фирме, того же мнения, что и я.

Конечно, в России нас никто не зовёт полными именами. Маму все подружки и приятельницы с работы мило зовут Алей, Аля. Папу — Лео. Меня же все, без исключения зовут Лиззи. Порой я настолько забываюсь, что называюсь не иначе, как Лиззи Аненербе. И только спустя время вспоминаю, что ношу имя своей прабабки — Ализе. А она, судя по рассказам, была женщиной строгой и не терпела подобного своеволия к своему имени. Но сейчас, слава Богу, другие порядки.

Через полчаса домой вернулась мама. В руках два пакета, а в глазах всё те же проблемы. Осторожно забрав у неё покупки, я ушла на кухню. Маме вообще не обязательно было ходить в магазин. Всё, что нужно, я могла купить и позже. Но сегодня её отправил папа, сказав, что прогулявшись, она успокоиться перед сном. Судя по её воинственному настрою, она ещё круче себя настроила.

Разбирая пакеты, я невольно вслушивалась в разговор родителей. Правильнее будет сказать, их перепалку. Втихую, не поднимая тонов, они спорили, как лучше поступить. Но билеты куплены, самолёт завтра, рано утром. А у меня завтра очередной школьный день. Ещё только начало мая. О каникулах я даже не думаю.

И пока папа успокаивает маму, я в задумчивости наливаю себе чай и мешаю творог с консервированными фруктами. Я никак не могу взять в толк, чего мама боится. Конечно, оставлять единственного ребёнка, несовершеннолетнюю дочь, одну в большом городе, это страшно. Но когда мама уезжала первый раз, два с половиной года назад, когда деда скосил инсульт, она, не раздумывая собрала вещи и вместе с отцом отправилась в Мюнхен. Поначалу, эта поездка должна была продлиться не больше двух недель. Но всё изменилось. Дедушке не стало хуже, просто рядом с дочерью, моей мамой, он буквально расцветал. Они скучали друг по другу.

Я не злилась, что меня фактически бросили. Нет. Наоборот, с того момента я научилась быть самостоятельной, нести ответственность за поступки, серьёзнее относиться к деньгам и не тратить их на всякую ерунду.

Я стала экономить на своих желаниях. Доказала родителям, что мне можно доверять. Даже сейчас, оставляя мне хорошую месячную сумму с возможной оплатой коммунальных, я прекрасно понимала, что они мне в принципе не нужны. Я хорошо накопила, и у меня были отложены деньги. Даже больше того, что оставляют родители.

Мама и папа всё ещё спорили. Решив не вмешиваться, я ушла с едой в свою комнату. Рано или поздно, они решат. Включила ноутбук, залезла в интернет, включила какую-то фантастику. Ага, фильм о космических пришельцах. Если пять лет назад это можно было назвать фантастикой, то сейчас уже вряд ли. Мир перешёл на другое существование. И всё разительно отличалось от того, что видели в 2010 году.

Люди. Потомки сосланных на Землю рабов. Заселённая генетическим материалом планета Земля.

Всё началось довольно давно, когда какому-то псевдоученому пришла оригинальная мысль сделать электронную карту человека с помощью чипа. В этом чипе находились абсолютно все данные о его носителе, его группу крови, все болезни, которыми он переболел, паспортные, банковские данные, места работы и жительства, вплоть до аллергий и любимых фильмов и цветов. Всё. Но изначально чипы, или по-научному, микросхема, вживлялась очень богатым людям. Правительству. Чип обновлялся, становился мощнее с каждым месяцем и уже к новому, 2014 году каждый человек был обязан чипироваться. Вышел закон, что всех не чипированных, общество изолирует и тогда произведет насильственное чипирование. Хотя и без этого люди с удовольствием шли на эту процедуру. С помощь чипа можно было открыть дверь собственной квартиры, машины или заплатить в магазине или кафе. Не нужны были ключи, кошельки или карточки.

Люди радовались тому, какой удобной стала их жизнь. Даже о болезнях узнавали заранее. Всплеск онкологических заболеваний резко снизился. А у людей, изначально больных СПИДом или ВИЧ, а также любыми болезнями, которые не поддавались лечению, чип светился красным. Прямо из-под кожи. Сбегать из тюрьмы оказалось невозможным. Чипы у осужденных были со слежением. Если такой заключенный совершит попытку побега, его чип активизируют и человека просто убьют.

Мы стали роботами. Билеты на самолеты, поезда или лайнеры, также находились в памяти чипа. Но никого это не волновало. Мне вживили чип в 2016 году, когда я проходила школьный осмотр. Родители к тому времени уже имели чип и всячески уговаривали меня сходить на контроль, туда, где всем вживляли эту микросхему.

Отчего-то я боялась. Меня сводила с ума мысль стать такой же. Вживляли чип в левую руку, между большим и указательным пальцем. Глубоко. Рана быстро затягивалась после процедуры и чип не мешал. Но меня угнетало его присутствие, будто я на привязи. Любой мой шаг всем известен. Я даже привела сравнение к этим чипам. Нам буквально ставили клеймо. Как скоту на убой.

Я проходила с чипом до следующего года. Пришла к ужасающему выводу, — раз заключенным, даже не пожизненно, поставили смертельный чип, то, что стоило правительству сделать то же самое и с остальными? Одно неверное движение и от нас избавятся!

Что заставило меня пойти на преступление? Что заставило меня собственными руками вырезать эту штуку из своей руки? На ней начала проявляться татуировка. Спустя 4 месяца после вживления, я отчаянно расчёсывала руку. Она жутко чесалась и даже горела в какие-то моменты. Потом, со стороны запястья я начала улавливать едва заметный рисунок. Думала, что у меня уже галлюцинации или что чип отравляет кровь. Мало ли мне занесли инфекцию?!

Чего я только не надумала. Но становилось только хуже. Рисунок начал выходить на поверхность. И становился видимым невооруженным глазом. Это были звенья цепочки, которую обвивала цветочная вязь. Красиво, если смотреть с точки зрения искусства. Но я испугалась. Татуировка пульсировала и даже немного двигалась, будто была живой.

На вскрытие я решилась, когда родители снова уехали к родственникам. Купив в аптеке всё необходимое, даже ампулы с обезболивающим препаратом, шприцы и нитки для швов, я решилась на самый отчаянный поступок.