Великий и Ужасный (СИ) - Капба Евгений Адгурович - Страница 15

В Европе тоже можно было найти похожие объекты. Например, Венгрии как таковой не существовало в принципе, Большая Паннонская Хтонь — вот что располагалось на ее месте. Большая по европейским меркам, не по российским. И еще парочка — в Пиренеях и на берегу Балтийского моря, в Померании, но особенно я не вникал. Да, в мире этих Аномалий вообще было довольно много: Калахари — в Африке, Патагония — в Южной Америке, Великие Озера — в Северной… Моя попытка провести параллель с пустынями моего мира споткнулась именно на этом моменте. Никакой закономерности не было. По крайней мере — очевидной для меня.

Второй же тип зараженных хтонью территорий, который чаще всего называли «прорывами», по своим размерам и угрозе был гораздо менее масштабным. Прорывы появлялись спорадически, на неопределенный срок и с разной степенью интенсивности. И такое событие чаще всего оказывалось последствием действия вышедшего из-под контроля или злонамеренного волшебства. Вообще — Хтонь и волшебство, любая магия, судя по имеющимся данным, были тесно связаны. Похоже, рядом с такими аномалиями и прорывами действие магии и возможности магов кратно усиливались. Такая взаимосвязь позволяла чародеясм довольно эффективно бороться с тварями и другими удивительными и зловредными хтоническими явлениями, разнообразие которых было столь велико, что я просто дальше списка читать не стал!

Сила действия равна силе противодействия — этот закон работал в здешнем мире тоже.

Я всё-таки выпил кофе «три в одном», взбодрился не столько из-за отсутствующего в мерзком напитке кофеина, сколько по причине отвратного вкуса, и бросился читать дальше. Нужно было прояснить ситуацию с Сан-Себастьяном, узнать, где я вообще нахожусь!

С геолокацией прояснилось быстрее всего — сейчас мое бренное тело обитало на побережье Черного моря. Береговая линия тут несколько отличалась от привычной мне, но в целом — Бабай Сархан коптил небо где-то между Батуми и Туапсе. Отсюда — субтропический климат, буйство зелени, морские бризы и вот это вот всё. Кавказ тут тоже имелся и назывался тоже — Кавказом. Я его в принципе и сейчас мог бы увидеть, стоило только на крышу подняться.

Сан-Себастьянский сервитут располагался собственно между морем и горами, на узкой прибрежной полоске, с одной стороны ограниченной рекой Гвандра, а с другой… С недавних пор — Сан-Себастьянским прорывом, который грозил превратиться в Сан-Себастьянскую Аномалию на месте самого населенного и оживленного пару лет назад района Маяк. Раньше эти места представляли собой курортный рай с гостиничками, клубами, санаториями, магазинчиками, дендрариями и парками аттракционов. А теперь от всего былого великолепия осталась одна обжитая улица и многие, многие мертвые кварталы, смертельно опасные для случайного путника…

Отечественные СМИ обвиняли в организации Прорыва балканских упырей. Вообще — тут во многом обвиняли балканских упырей и, как я понял, отчасти не без причины. Но в политику я не полез, еще успеется в этом говне измазаться, а вот прояснить по сервитуту и его внутренним законам было жизненно необходимо.

И только я успел прочесть про то, что «сервитут — это право ограниченного пользования чужим земельным участком, зданием, сооружением и другим недвижимым имуществом», и в здешних условиях предполагает равные условия для поселения и проживания всех рас, народов, сословий и общее пользование ими муниципальной собственностью при выполнении взятых на себя перед правящей династией обязательств, как вдруг в окно закусочной прилетел кусок кирпича:

— БАХ! З-звяк! — я, похоже, забыл опустить рольшторы!

Целый сноп стеклянных осколков звонкой дробью просыпался на пол и подоконник. Какой скотине не спалось в пять утра⁉ Это требовалось выяснить немедленно, так что я сунул планшет, ухватил один из высоких барных стульев, что стояли у стойки и сиганул наружу — прямо через разбитое окно вылетел на улицу, приземлившись на обе ноги и кинулся в атаку.

Такого эти ублюдки точно не ожидали! Они стояли перед самым крыльцом плотной группкой — пять-семь зеленокожих лоботрясов-снага — и курили, и плевали ореховую скорлупу себе под ноги, и глумились своими гадскими голосами.

— Что, гиены, СТРАХ ПОТЕРЯЛИ⁈ — заорал я, не сдерживая голоса.

Один из снага — самый молодой — аж присел от акустической волны, остальные тут же повернулись ко мне — но поздно! Я влетел в толпу оглоедов с ударом табуреткой и пинком ноги, и принялся месить их по чем попало, расшибая кривые рожи, подсекая ноги и выкручиая руки. Барный стул потерялся еще в самом начале, от его удара в ступеньки крыльца впечатались двое снаг, так что я использовал кулаки, ноги и собственную башку.

Несколько раз мне крепко прилетело по спине, голове и ребрам, куда без этого? Если вам кто-то расскажет, как в драке одолел троих, и не предъявит парочку травм — плюйте на него, ибо брешет. Тем более, уродцы были вооружены увесистыми дубинками типа бейсбольных бит, длинными цепями и обрезками водопроводных труб, так что каждый из «прилетов» ощущался весьма конкретно. Но снага против урука — это как… Ну, как ягдтерьер против ротвейлера. Вроде как и злая псинка, и если кучей — то завалить в целом могут, но… Но у ягдтерьеров, например, всегда была храбрость и упоение дракой, а у снага — только гнилые понты и безграничная уверенность в том, что все должны их бояться и биться мордой о кулаки самостоятельно. Когда события развивались по другому сценарию — зеленые орки без харизматичного лидера зачастую терялись и терпели поражение.

Вот и теперь — вцепившись в меня со всех сторон и пытаясь нанести как можно больше ударов в минуту, они всё поставили на одну общую атаку. И пришли в полное замешательство, когда я всё-таки вырвался из их настырных объятий, разбросав всю камарилью в разные стороны. Мне удалось ухватить одного из них за грудки и швырнуть в троицу, оставшуюся на ногах. А потом я бросился на них, с явно читаемым намерением завершить начатое:

— Ар-р-р-р!!! — гроул с каждым разом получался у меня всё более внушительным.

— Дядя-ять, мы сдаемся-нах! — завопил тот самый, который испугался моего крика в самом начале.

— А хрен там! — рыкнул я и прыгнул ему обеими ногами на грудь. — Урук-хай пленных не берет!

И орки-снага совершили самую большую ошибку из всех возможных: кинулись наутек! А я гнал их и преследовал, и вносил опустошение в их ряды. Последний попался мне под руку у знакомых мусорных контейнеров в закоулке, и я ухватил его пятерней за загривок, сжал, приподнял — и сунул в полупустой мусорный бак, захлопнув сверху крышку. И сел на нее, пытаясь отдышаться.

Когда дыхание восстановилось, я стукнул пяткой по баку:

— Эй, снага! Ты там живой?

— Ды-а-а? — неувренно пропищали из мусорки.

— Скажи Щербатому — если он от меня не отстанет, я приду и засуну ему твою башку в жопу.

— М-м-мою-врот?

— Твою! Не в рот, а в жопу! Так и передай! Уй, я-а-а-ть! — только сейчас я почувствовал острую боль в боку и, глянув туда, скривил рожу: под правой рукой торчала кривая костяная рукоятка ножа.

Выдергивать нож сразу было бы большой глупостью, и потому я совершил глупость никак не меньшую:

— КРИСТИНА-А-А-А-А!!!

Вдалеке что-то громко упало с жутким грохотом. Огромная стая птиц вспорхнула с крыш и с заполошными воплями принялась громко хлопать крыльями и кружить над Проспектом.

— А-а-а-а-а!!! — заорал кто-то в одной из квартиры.

— У-ы-ы-ы-! — зарыдал где-то младенец.

— Кур-р-р-ва мать! — с верхнего этажа в направлении моей башки полетел цветочный горшок, недолетел и грянулся оземь совсем рядом с моими ногами.

Я наклонился, выудил из креамических осколков и комьев земли целую ветку с красивыми, ярко алыми цветами и принюхался — пахло, честно говоря, не очень.

Хлопнуло окно, и высунулась заспанная мордашка рыжеволосой девушки:

— Ты? Ты что — с ума сошел? Что ты тут делаешь в такую рань?

— Я-а-а пришел к тебе с приветом, рассказать, что солнце встало… — начал было я, но тут же заткнулся, поскольку, во-первых, солнце пока не встало, а во-вторых — тот тип сверху, судя по звукам, уже готовил коктейль Молотова в домашних условиях, чтобы швырнуть его в меня вслед за цветком.