Шотландия и Англия в первой половине XV в.: высокая политика и региональные амбиции - Игнатьев Сергей Валерьевич - Страница 25

Возможно, что регент мог воспользоваться случаем, чтобы избавить себя от неугодных соперников и, тем самым, укрепить собственное положение. В качестве таковых соперников французский историк Эдуард Перруа называет Арчибальда, графа Дугласа и Джона Стюарта, графа Бачена[332], в действиях которых регент, якобы, усматривал определенную помеху своему правлению. Но, на наш взгляд, догадка Перруа абсолютно некорректна. Напомним, что Джон Стюарт, граф Бачен был сыном самого регента и, насколько нам известно, вообще никогда не рассматривался им в качестве своего соперника. Что касается Арчибальда Дугласа, графа Дугласа, то он в тот период находился при принце Джеймсе, и, как отмечалось выше, во главе шотландского корпуса отправился его старший сын граф Уигтаун[333]. Э. Перруа, таким образом, ошибается, определяя круг реальных соперников регента. Объяснить назначение графа Бачена можно по-иному. Согласно гипотезе, которой придерживаются Р. Никольсон, А. Лэнг, П. Титлер, и которая представляется весьма правдоподобной, регент имел намерения узурпировать шотландский трон. Назначение граф Бачена командующим корпусом вполне могло быть направлено на укрепление престижа дома Олбани и, следовательно, должно было подкрепить его притязания на шотландский трон.

Самим сражениям во Франции, в которых принимали участие шотландцы исследователи уделяют достаточно внимания[334], но при этом они явно недооценивают тот факт, что именно в 1420–1424 гг. шотландский контингент играл лидирующую роль в армии дофина.

Известно, что по прибытию во Францию шотландский корпус был размещен в графстве Турень. В соседнем Анжу располагалась ставка десятитысячной английской армии под командованием герцога Кларенса. Жители Анжу страдали от бесчинств, творимых англичанами и потому обратились к дофину Карлу, державшему двор в Берри (за что его и называли в то время «беррийским королем»), за помощью.

Положить конец произволу англичан, было поручено именно шотландцам и присоединившимся к ним отрядам Ле Брисака, де Ла Фонтани и де Дирнея. Объединенный шотландско-французский корпус под командованием графа Бачена выдвинулся к местечку Люд, в четырех милях от Боже, навстречу англичанам[335]. Герцог Кларенс, получив информацию о движении в его сторону шотландского корпуса, решил опередить противника и выступил ему навстречу, намереваясь дать сражение недалеко от города Боже[336]. Герцог надеялся, вероятно, на быстроту, рассчитывая застать шотландцев врасплох. В ответ на предостережение советников и их советы дождаться подкрепления, Кларенс заявил, что «если вы боитесь, то возвращайтесь домой и сторожите кладбище»[337]. Вместе с отрядом в 1.500 человек он выступил навстречу шотландцам.

Бой при Боже 22 марта 1421 г. начали англичане — и потерпели поражение[338]. В этом сражении погиб сам герцог Кларенс, а также граф де Куте, лорд Рус. Графы Сомерсет, Хантингдон и дю Перш с 200 другими рыцарями были захвачены в плен. Всего, по явно преувеличенным сведениям Монстреле, у англичан погибло от 1.000 до 1.100 человек[339]. Шотландцы называют другие еще более внушительные цифры. По данным Боуэра, англичане потеряли около 2.000 человек[340]. Пласкарден говорит о 3.000 убитых[341].

Успех шотландцев в битве при Боже имел не только военное, но и политическое значение. Принц Карл, ранее не считавшийся серьезным противником и перспективным политиком, с этой победой начал приобретать политический вес, став фигурой, способной консолидировать ту часть французского дворянства, которая стремилась изгнать англичан за пределы французского королевства.

Победа при Боже получила в Европе широкий резонанс. Пласкарден передает, что папа Мартин V с похвалой высказался о шотландцах, называя их: «противоядием от англичан»[342]. И принц Карл, и шотландские графы Бачен и Уигтаун практически в одночасье приобрели широкую известность[343]. Э. Перруа, говоря о реакции дофинистов на победу шотландцев при Боже и гибель герцога Кларенса, по праву отметил: «Большего и не требовалось, чтобы в лагере дофина возродились все надежды»[344]. К дофину стали стекаться французские бароны, недовольные англичанами и бургундцами.

Хронисты из Англии и Шотландии по-разному оценивали сражение. Для англичан участие шотландцев в континентальных делах на стороне дофина — существенная проблема и даже, в какой-то мере, удар в спину. Ведь официально на границе все спокойно и повода для войны, с точки зрения англичан, у шотландцев быть не должно. В частности Эдуард Холл, комментируя сражение при Боже, называет шотландцев «вероломными» и «старыми врагами англичан»[345].

Шотландские хронисты из чувства гордости за своих соотечественников более детально отображали французские события. Они отмечают весомую роль шотландского корпуса, не обходя стороной колоритные детали, такие как тактические приемы, использованные против англичан, и проводя параллели с событиями и сражениям у себя на родине. Так, например, Пласкарден проводит параллели между событиями 1421 г. и конца XIII в., когда в бою при Стирлингском мосте 11 сентября 1297 г.: англичане во главе с графом Сари, значительно уступая шотландцам в численности войска, напали на армию Уоллеса и были разбиты. Шотландцы, в 1297 г., по словам, Пласкардена, одержали «сокрушительную победу» над англичанами[346].

Свою роль в подробном освещении хода битвы и ее последствий сыграли тесные контакты между двумя королевствами и возможность узнавать континентальные новости непосредственно от участников событий — от тех шотландцев, которые приезжали на родину из Франции[347]. Так, например, шотландский источник не преминул отметить, что, узнав о победе, дофин Карл воскликнул: «Кто теперь посмеет думать, что шотландцы лишь пьяницы и пожиратели баранины?»[348]. Едва ли эта фраза была придумана самим хронистом, скорее всего, ее передал кто-то из приближенных дофина.

Гордясь успехами шотландцев, хронисты охотно подчеркивают щедрость и благородство дофина. За оказанную поддержку и «доблесть под знаменами Франции»[349] принц достойно вознаградил своих шотландских сторонников. Уигтаун был пожалован графством Лонгвиль (Longueville) в Нормандии, Бачен — званием коннетабля Франции, а его кузен — сэр Джон Стюарт из Дарнли — получил лордство Конкрессо[350].

Для французских же хронистов на первый план выходит не столько этнический состав принимавших участие в сражениях с англичанами и роль шотландцев, сколько сам факт поражения англичан. И Монстреле, и хроника Сен-Дени делают акцент на том, что это было первое крупное поражение в ходе всей войны, «развенчивающее мысль о непобедимости англичан и божьего промысла их успеха»[351].

Вероятно, именно опора на французские реляции с их акцентом на самом событии, а не на том, кто обеспечил победу, определили историографическую традицию, которая настойчиво игнорировала факт решающей роли шотландского корпуса в сражениях с англичанами при дофине Карле в 1420-е гг.