Реверанс со скальпелем в руке (СИ) - Шатохина Тамара - Страница 77

- Ну, блин! - заулыбался Дато, - я тогда – яичницу. И не жаловаться, если что.

- Это ты сможешь - не сомневаюсь, но нужно идти дальше, ставить цели интереснее и вкуснее, ну и полезнее тоже – мы не слабаки и пожрать любим. Предлагаю прямо сегодня, в мой выходной, попробовать всем вместе приготовить плов. Мы все его любим.

- Я лук чищу, - поднял руку Дато, - Ванька Дикунов рассказывал – его мама заставляет. Он чистит его в очках для плавания.

- Тогда нужно купить тебе другие, - озабоченно качнул головой отец, - твои нам нужны будут постоянно, оставь их на видном месте. Подумайте заодно, поройтесь там… Что-то же вкусное и несложное там предлагают?

- Жрачные сайты? - задумчиво протянул Даня, - я пошарюсь, обсудим коллегиально и скину на флешку. Потом можно будет читать прямо с экрана. С распечаткой смысл заморачиваться?

- Согласен. А пока займемся пловом. Да! Так мне звонить Наталье? Сказать, что мы в её услугах больше не нуждаемся? Голосуем, - и Георгий первым поднял руку.

Но сразу же и опустил её, помолчал немного…

- Ребята, не хочу для себя и для вас… где-то я нажал туда, где нужно, хорошо помня себя в ваши годы. Где-то надавил на «слабо». Не хочу, чтобы это выглядело, как манипуляция. Не потому, что – совесть. Она терпит иногда. Просто вы когда-то это поймете, а вы мне дороги. Давайте – на равных, как мужчины? Подумайте, посоветуйтесь. Завтра после работы договорим… Плов готовим, но Наталью пока не отменяю – у вас большинство, решать вам. Это может и нечестно – перекладывать на детей решение и ответственность, но я просто не вижу других вариантов, - встал Георгий и ушел с кухни, дав возможность сыновьям обсудить ситуацию.

Верил, что поддержат, но и хреново тоже было. Пять месяцев комы… сколько еще? А Маша спала. Ну сколько еще?

- Маш, Манюня… просыпайся уже, солнце моё. Я тебя на руках отсюда унесу, осточертело уже, правда… - в который раз тыкался он, как слепой щенок, в теплую Машину ладонь. Теплую… но с каждым днем шанс увидеть её по-настоящему живой сходил на нет.

В какой-то из дней о Маше спросил Даня. Что это было – простой интерес вперемешку с опасениями или действительно участие, Шония не вникал. Доложил всё, как есть.

- Пап… а если она очнется? - вдруг решился сын. Видно было, что именно – решился.

- Я вас познакомлю, Дань. Ты посмотришь, что она за человек. У вас есть выбор! Вы счастливые люди с Дато. Это счастье, когда он есть, а у меня его нет, сынок. Согласись – вы без меня выживете. Мне без вас будет хреново, по сути – сейчас вы для меня единственная опора с вашей поддержкой и пониманием. Но если вы выберете маму, я выживу тоже, потому что буду знать – вас там любят и сделают для вас всё возможное. Без неё же, Данька, я закончусь, а может и она без меня - просто не знает об этом. Что это, откуда, зачем…? Хрен его…? Но это так.

- Ну, ты же нас не выгонишь, - потерянно протянул сын.

- Ты, Дань, головой думай… Я Машу уже не отпущу, даже если будет сопротивляться – хватит, жевал сопли столько лет. Там еще характер – она упрямая, просто с ней не будет. Дань, не хочу выбора между вами. Если… ты же о том – если она выживет? Присмотритесь к ней, потом вернемся к этому разговору. Но всё так долго, настолько хреново… - голос дрогнул, и он потерянно отвернулся.

- Во ты, пап… действительно, - удивленно прошептал сын.

- И не говори! – улыбался Георгий, - вляпался по полной.

Разговоры по душам между ними вдруг стали необходимостью. Не о Маше – эти два раза и так вывернули душу наизнанку. По приходу с работы его ждала свежая еда – не всегда еще вкусная, но вполне съедобная еда. По-мужски сытная и простая в приготовлении: картошка по-домашнему, супы с нормальным количеством куриного мяса, плов, каши с мясом, простые овощные салаты, омлеты с шампиньонами и колбасой, иногда – покупные пельмени, если сыновья задерживались на тренировках по плаванию и баскетболу.

А Маша всё спала… Он несколько раз набирал отца и сбрасывал. Что истерить? Просто не с кем больше было поделиться своей неуверенностью и болью. А мальчишки будто и поняли его, но как-то настороженно, с ожиданием непонятно чего. Ясно же, что понять другого человека может только тот, кто пережил что-то подобное.

Маша лежала там – живая, дышащая. Пальцы шевелились, вздыхала иногда чуть глубже… Ему сразу докладывали и если не операция, он мчался к ней, садился рядом, смотрел, говорил… Может и правда – нужно говорить? Детский сад… честное слово! Потому что на звуковые раздражители она не реагировала, это показывала аппаратура. Но он все равно говорил – рассказывал об интересных операциях и сыновьях, о погоде и чертовом ковиде, который пошел на новый виток…

В один из дней, в конце апреля, выйдя из операционной, в которой все еще звучала музыка, подобранная Стасом, он услышал:

- Георгий Зурабович, кажется, есть хорошие новости о Маше. Звонили из реанимации, свяжитесь с ними. Или сами туда?

Он не стал связываться – сам поскакал, как резвый рысак. Ног не чувствовал, сердце разносило грудную клетку! Сколько времени боялся худшего, а сейчас почему-то был абсолютно уверен, что Маша выйдет нормально. Пять месяцев, это конечно много, слишком много, без последствий не обойдется, это понятно. Хотя для неё было сделано всё возможное. Теперь реабилитация - месяцев несколько. И всё же… всё же! Возле кабинета сидела и улыбалась ему навстречу Светлана:

- Георгий Зурабович! Виталий Иванович решил начать реанимационные мероприятия. ЭЭГ показал уменьшение индекса медленной активности и постепенное восстановление альфа-ритма.

- И это всё? А что послужило показанием к ЭЭГ? - напряженно допытывался Шония.

- Яркая реакция на световую, звуковую и болевую стимуляцию при очередном осмотре. Она выходит из комы, - улыбалась медсестра, - но вам нельзя туда, будете только мешать. Садитесь… подождем. И я спросить хотела, - замялась она, - вы обратитесь в профильный реабилитационный центр или…? Здесь есть все специалисты – физиотерапевты и невролог, а у меня есть диплом нейрологопеда. И женская помощь нужна при гигиенических вопросах и принятии пищи, массаж с эфирными маслами…

- С Гнатюком порешаем, - сцепив руки, старался Георгий говорить ровно и спокойно. Но глазами постоянно косил на дверь реанимации.

- Вы умничка, Света, но там же целый комплекс, расчету подлежит всё – от уровня нагрузки до самой программы. Посмотрим… Посмотрим.

Через какое-то время вышел Машин лечащий. Смотрел на Шонию, улыбался…

- Нормально! Спит, сейчас просто спит.

- Как спит? – возмутился Георгий, а потом обхватил врача за плечи и повел по коридору: - Виталий Иванович, ну хоть что-то…?

- Речевая под вопросом – там непонятно… она шептала что-то, но кажется по-французски. В школе учила?

- Да, у них с углубленным было. А что? Что она сказала?

- Красивый язык… особенно в женском исполнении. Что? Я не разобрал, тихо шептала.

- Но разобрали, что французский? Значит…?

- Замедленно, конечно. Речь или мышление? Гоша, не пыли, - устало отстранился он, - проснется – пройдет полное обследование, тестирование. В любом случае, ортопедическая и неврологическая реабилитация понадобятся, как и щадящая диета. Логопед? Вот заговорит по-русски… Ты зайди, посиди. Отцу сам, или я?

- Сам, сам, спасибо вам…

Маша спала, теперь действительно спала. В носу отсутствовал назогастральный зонд, сняты были с тела почти все датчики. В локтевой впадинке – катетер… Опять не удержался, взял в свою руку тонкую худую ладошку – осторожно, опасаясь разбудить. Привычно прислонился щекой, прикрыв глаза, поцеловал осторожно… И услышал сказанное шепотом во сне:

- Franзois, fils… ***

Нет, видимых затруднений речи нет – ликовал Шония. Перевод? Перевод… он быстро вытащил из кармана блокнот и ручку, проматывая в памяти звучание слов, записал. Посидел еще, глядя на Машу. Спать хотелось… рядом тут же упасть и просто тупо спать – откат, понятно.

В коридоре, по пути в хирургию, ему встретилась старшая.