Реверанс со скальпелем в руке (СИ) - Шатохина Тамара - Страница 56

Зима прошла под знаком домашнего благоустройства. Каменные стены всех покоев до самого потолка были выкрашены в приятные цвета при помощи натуральных красок, добавленных вместе с клеем в белую глину: зеленой и бледно-красной умбры, сине-голубой, добываемой из растения вайды, бледно-желтой - из крушины. Эти краски продавались, ими окрашивали ткани, благополучно окрасилась и глина.

Драпировочные ткани, ковры, посуда и постельное бельё, напольные вазы и светильники – не таким и большим был ассортимент и выбор. Но я развесила все это и расставила по своему вкусу, понимая, что и это замечательно и, собственно, все что нужно, у меня есть. А эстетические пристрастия можно и поумерить.

Еще в наш медовый месяц я выложила перед Раулем деньги, которые имелись в заначке.

- Раз мы семья, то и тот мой дом – тоже ваш. Располагайте всем, чем владею, муж мой, - проявила я неслыханную щедрость.

- Это само собой разумелось, мадам, раз вы стали моей женой. Все, принадлежащее вам, стало моим, - отворачивался он похоже, широко улыбаясь: - Вам следовало тщательно изучить договор. Тогда его условия не стали бы для вас сюрпризом.

Было много чего еще, что случилось за это время – узнавание друг друга, мелкие и крупные уступки, даже серьезные принципиальные споры. Было моё желание радовать его – едой, комфортом и уютом, и его бережное отношение ко мне и потребность задаривать и баловать. Оказалось, что мой муж совсем не беден, и кормила его не только деревня Ло. Четвертому сыну тоже положен был кусочек доходов от отцовских вотчин.

Приближалась зима …

В моих покоях стояло то большое зеркало и каждый день с утра я исполняла своего рода ритуал – становилась боком и обтягивала рубашкой небольшой пока, упругий и плотный животик. И сама не понимала – что чувствую? Именно тогда стало происходить кое-что еще - понятное для меня и для Рауля, скорее всего, тоже. Но не обсуждаемое… по умолчанию.

Я влюблялась. И он должен был понимать это, потому что видел как я смотрю... какое удовольствие получаю от наших разговоров, просто от того, что он рядом - сидит, что-то пишет. И наверное, это было ожидаемо, там просто не было шансов остаться равнодушной. С каждым днем он становился все красивее в моих глазах. И почти каждый день я в нём что-то открывала для себя – улыбки, взгляды, движения… И игру на двойной флейте. У него был абсолютный слух. Мелодии, которые я напевала, подхватывались им моментально. К концу зимы на флейте кое-как играла и я.

А еще умела танцевать чинные танцы – тот же менуэт, которым открывают балы.

Были прогулки в тихие дни. Мы под руку шли по дороге, а вокруг с радостным лаем носились собаки. Я привыкла к ним.

Несколько раз я оказывала медицинскую помощь - несложные случаи, к счастью. О том, что я медик, все знали от Бригитт, я сама рассказала ей об этом.

Тренировки на шпагах виконта и Андрэ… Как-то я видела по телевизору соревнования шпажистов – пара шагов, пара неуловимых для взгляда движений шпагой и окрик судьи... А здесь – настоящий танец. Необыкновенно красивый и опасный мужской танец, где есть все – мужественность и неповторимая грация, напор и временное отступление, резкие вскрики и шипение сквозь зубы… Улыбка на лице и короткие быстрые взгляды в мою сторону – вы смотрите, видите это, мадам?

Я видела... Видела всё - длинные ноги и узкие бедра, широкий разворот плеч и темную поросль под распахнутой на груди широкой рубахой. И мягкую опасную силу во всем этом, которая означала для меня надёжную защиту.

Его отношение к слугам… Это было что-то на грани, идеальный баланс – мне еще учиться и учиться такому. Строгость и приветливость, снисходительность в малом и разумная требовательность – поведение человека действительно в чём-то высшего. Это было поведение аристократа в настоящем, благородном понимании этого слова. Понятие включало в себя образование, воспитание, жизненный опыт, а отсюда и интеллект… Но не снобизм и заносчивость – ни в коем случае.

Он продолжал говорить мне «вы», целовал руки и провожал к столу и до спальни. Ловил выражение лица, угадывая настроение и самочувствие на сегодня. Искал в нем удовольствие и радость от его подарков и отношения.

Когда ребенок толкнулся первый раз, случился и первый момент настоящей близости между нами – духовной все же больше, чем телесной, наверное... Я решила, что и ему приятно будет услышать эти толчки – оттуда, изнутри. Я и сама тогда потерянно замерла с открытым ртом… Захотелось и с ним поделиться этими яркими ощущениями, своей радостью.

Ну и ляпнула, не подумав:

- Рауль, а вы не желаете услышать привет от сына? Он уже толкается нам навстречу.

Он подхватился с кресла и подошел, будто только и ждал приглашения. Встал, правда, со спины. Я не видела выражения его лица. А он, к счастью – моего.

Мужские руки осторожно легли на мой живот, почти полностью накрыв его. И оттуда правда дёрнулось что-то навстречу ему и легло в ладонь… Он просто легонько обнимал меня, а когда это почувствовал, прижал к себе сильнее. И подбородок опустил, прижимаясь к моему виску и прислушиваясь. И как-то все это вместе – запах его, звук дыхания над ухом, теплое и сильное кольцо рук…

Может, если бы не было этих секунд, я и не решилась бы потом доверить ему жизнь свою и сына. Но они были, а я определилась в отношении к своему мужу.

Засыпала ночью, обдумав и проанализировав всё дотошно и грамотно. Я понимала, что люблю этого человека. Как брата или мужчину – неважно. Дороже и ближе у меня не было никого на свете – ни раньше, ни позже не будет. Я и себя стала чувствовать иначе – не просто нужной, а необходимой и оценённой. Может и не по заслугам, ну и ладно! Я сама устроила для себя Рай, согласившись на предложение Рауля.

Тот раз я не видела его лица и голос будто бы был спокойным. Но после он сам стал обнимать меня, словно получил на это разрешение. Придерживал за талию, провожая… ну или за то место, где она совсем еще недавно была. Обнимал за плечи, гладил по волосам… и ни разу в такой момент мне не удалось поймать его взгляд. Уверена, что он многое сказал бы мне, как, наверное, говорил мой ему.

В феврале прибыл гонец от де Рогана с поздравлениями.

Перед этим, наконец закончив ремонт и перестановки, обустроив не только будущую детскую, но и медицинский кабинет на первом этаже, я решила пригласить в гости Дешама.

Я уже знала, что приехать к нам на свадьбу он не успевал, хотя и был приглашен через нотариуса. И передал обещание – как только, так сразу…

И как-то утром, позавтракав омлетом и выпив вместе с мужем травяного настоя, я выглянула в окно, окинула взглядом деревню Ло и реку Лу в хрустальных берегах, прозрачный зимний лес с мохнатыми от инея ветками - морозило… и поняла, что счастье будет совсем полным, если вместе с нами за стол сядет еще и доктор. И они с Раулем станут вспоминать прошлое, обсуждать что-то свое – мужское, а я буду тихо сидеть, слушать и млеть от счастья, подперев щеку рукой…

Короткое письмо-приглашение улетело в Безансон, цитадель Вобана, Жаку Дешаму. От Маритт де Монбельяр урожденной де Лантаньяк. Рауль приглашение одобрил.

Доктору приготовили комнату, муж сходил на охоту и были замаринованы в чесноке и пряных травах два зайца, чтобы пожарить их потом на каминном вертеле. Я дошивала наряд, который в очередной раз вместил бы мой животик. Сундуки, которые Рауль привез из Монбельяра, включали и несколько платьев его бабушки – метры и метры драгоценных тканей.

- Я мальчишкой засматривался, разбирая на них узоры, - признался муж, - вот это райская птица, а это – листья, а в них – гнездо. Видите, Мари – это кладка яиц, будущие птенцы? Не просто камушки, шитые золотом – я потом понял, когда повзрослел. А это – павлиньи перья… Платья, конечно, вышли из моды и давно, но вышивки и сами ткани бесценны. Я не стал брать сундуки с панье - вы не любите широкие каркасы. Но сможете носить просто с юбками. А еще здесь есть… удивительное дело – этот фасон называется контуш. Он свободный и его можно будет носить даже на большой живот. И здесь целые туазы ткани, придворные шлейфы... Хранилось все в пижме. Сшейте из них что-нибудь. В Ло есть хорошие белошвейки, посоветуйтесь, нарисуйте для них…