Реверанс со скальпелем в руке (СИ) - Шатохина Тамара - Страница 14

Я мельком оглядела мятую юбку, несвежее кружево оборок внизу, тесный жакет на шнуровке… Попыталась как-то разгладить-расправить все это почти на бегу, поправила соломенную шляпку с пушистым пером... Спутанные локоны прикрывали уши и, собранные под шляпой в примитивный хвост, шикарным ворохом стекали на спину. Наверное, все силы тела Маритт уходили на то, чтобы давать жизнь этому богатству – тяжелым вороным кудрям, спадающим до самого пояса. Тоже не совсем чистым сейчас… половину срежу сегодня же – без посторонней помощи с ними не справиться.

В общем, к чему я пришла после общего осмотра? Мужской интерес можно вызвать всегда, особенно на безрыбье. Но мне он не нужен! Значит, нужно брать знаниями и интеллектом. И прямо с порога… чтобы не турнул сразу, дал зацепить себя информацией. Это будет непросто - Гаррель высказался о докторе однозначно. И что он поклонник Авиценны - Ибн Сины сказал тоже…

- Мадам, мы пришли, - остановился военный.

- Как обращаться к вам по чину? – отстраненно уточнила я.

- Солдат… капрал Леро, мадам! - гаркнул он, уставившись на меня.

- Спасибо, капрал, - кивнула я, отводя взгляд. Мучительно неловкое чувство - я знаю, что он знает… Нужно учиться справляться с этим, абстрагироваться… Мне все равно на всех тут – плевать! Сейчас важно только отношение Дешама, нужно заручиться его поддержкой, а значит и защитой на будущее. А дальше - посмотрим. Больше нужного я здесь не задержусь.

- Что означает слово «солдат», мсье Леро? – держала я себя в руках, заодно собираясь с силами перед встречей с доктором.

- Военный, мадам… Военный на службе за плату. Когда-то в Испании наемникам платили сольдо – оттуда и пошло. Полковник бывает рассказывает… разные забавные штуки, - прокашлялся он и тоже отвел взгляд: - Лазарет… мы на месте. Дешам где-то там - внутри.

Мы стояли у огромного шатра. Та же корабельная парусина, из которой сделаны и палатки – плотная, серого цвета. Деревянный остов, похоже. Мощные растяжки… Шум дубовых листьев под ветром, яркое солнце. Ну, с Богом!

Внутри, на удивление, оказалось достаточно светло – ткань частично пропускала свет, и я увидела высокого худого человека, стоящего спиной ко мне. Коротко стриженного, как все здесь… но тоже, наверное, где-то есть свой паричок. Я уже поняла, что он вроде как тоже форма одежды. Находятся при исполнении – тянут на себя вместе с шапкой, расслабятся – и в сторону его.

Доктор был чем-то занят у второго входа, на свету. Парусина там была высоко вздернута и солнце ярко освещало небольшой стол прямо на проходе и двух мужчин, склонившихся над ним. Это смотрелось, как врачебный прием и, скорее всего, им и было. Старший мужчина был одет в темные штаны, светлую рубашку и жилет, а у молодого парня в форме что-то случилось с рукой. Над ней и склонился доктор.

Я ждала в тени – свидетели разговора не были мне нужны.

- Всё. Хорошенько пососи палец… долго, - спокойно заключил медик, разгибаясь.

Заноза, скорее всего – решила я, увидев оставленный на столе пинцет. Подождала, пока пациент скроется за стенкой шатра и только тогда подала голос:

- Доктор Дешам? Простите, но я уже вошла. Вы можете уделить мне время?

- Баба… – спокойно развернулся он в мою сторону, - Гаррель предупреждал.

- Ну, можно и так сказать. Грубовато, но, в принципе, верно, - согласилась я. Прошла к нему и прямо взглянув в темные, как маслины, глаза, протянула руку. Он смотрел на нее... Потом нехотя потянулся ладонью, и я крепко пожала ее, предотвратив традиционный поцелуй.

Наверное, правильно начала. Он не растерялся - нет, но с настроя точно сбился. Это показал вдруг ставший острым взгляд. Я вела себя, как мужчина – ровно, без ужимок. А раз это действует, то и продолжать нужно в том же духе.

- Коллега… - слегка потрясла я его руку, - приятно познакомиться – вдова дю Белли, урожденная Лантаньяк.

- И насколько коллега? - съехидничал он. Чем-то похож был на Жана Рено – высокий, худой, лет сорока пяти на вид, чуть сутулый. Нос крупный с горбинкой, прищур глаз…

- Вас интересует медицинская школа? – кивнула я с пониманием, не отпуская его взгляд и внимание: - Русская врачебная школа.

- Нет такой! – показал он крепкие желтоватые зубы.

- Глупо отрицать, если не совсем уверен. Она есть и основана на восточной. Европейские веяния тоже имели место, но мало прижились. Там больше народная медицина, знахарство и, конечно же, влияние таких умов, как Ибн Сина, Хуа То… Альбукасис.

- А учение Парацельса? А Везалий и Амбруаз Паре? – медленно убирал он с лица издевательскую улыбку.

- Каждый из них привнес в медицину свое… - осторожно ступала я по минному полю, - Парацельс был мистиком, философом и лечил, конечно, но и заблуждался тоже… как может каждый. Остальные два, кажется, были скорее анатомами, чем лечащими врачами.

- И вы можете сказать, в чем есть заблуждение Парацельса? – чуть склонился он ко мне.

- Он стал первым, кто использовал для лечения золото, сурьму и ртуть. Я мало о нем знаю… русская медицина зиждется на восточных основах… - повторила я опять, - что касается хирургии и методик. А их снадобья – результат векового отбора гениальных народных целителей… из Сибири.

- И в чем они не согласны с Парацельсом?

- Сурьма и ртуть – смертельный яд даже в малых дозах, а золото просто не лечит. Мышьяк тоже яд, но допустимо... зависит от дозировки. Здесь им, кажется, лечат сифилис… как с этим обстоит дело в войсках? – замерла я, ожидая ответа.

То, что мы до сих пор говорили вот так – стоя, было поганым знаком. Мне так казалось. Существуют элементарные условности этикета… их машинально придерживался даже люто ненавидящий меня дю Белли. То-есть - есть этикет. И есть… пускай и слегка помятая, но все-таки дама в шляпе с пером, а мы так и продолжали стоять возле стола, на проходе. Я оглянулась вокруг, намекая на приличия.

Доктор неопределенно хмыкнул и пристально, будто раздумывая, уставился на мою руку. И неожиданно склонился, притянув её и на миг прижавшись к моим пальцам сухими губами. Знатным дамам так и целуют, но не называя их перед этим бабами. Так что дело не в этикете, похоже все-таки плевать ему на него. Дело в другом – я таки сумела с ходу заинтересовать его или даже удивить.

А дальше будет трудно… дрогнули мои губы в ответной улыбке. Я помнила имена и связанную с ними информацию… но только то, что когда-то показалось интересным, запало в память еще с лекций по истории медицины. Мало помнила… а что-то смыслила только в хирургии, да и то – современной.

- Прошу присесть…

- Обращайтесь просто - Мари, - благодарно кивнула я.

- Жак Дешам.

Присели мы на длинную деревянную лавку. Он задумчиво рассматривал меня, а я – помещение. Утоптанный земляной пол, большое пространство, два длинных стола рядом. В углу сундук с ровной крышкой, на нем пара футляров. Ширма в виде занавеси, из-за нее выглядывает край грубо сколоченной из досок кровати. И еще одной.

- Лазарет… а когда настанут холода? – не понимала я.

- С приходом осенних дождей полк вернется на зимние квартиры.

- А-а-а… действительно, - тупила я, - ну…

«Мы что ж – на зимние квартиры? Не смеют, что ли, командиры чужие изорвать мундиры о русские штыки…?» - четко проявилось в голове лермонтовской вязью. И будто родная теплая рука подхватила, поддерживая и давая уверенность.

- Гаррель говорил – вы хотели, чтобы я экзаменовал вас? В чем?

- Хирургия, - все-таки дрогнул мой голос, а он это заметил.

- Есть еще что-то важное? Вы хотите спросить?

- Просить… Я хотела бы поработать у вас хотя бы месяц… без платы! Только за еду и кров, – поспешила я заверить его, - пусть это будет мой испытательный срок. Не хочу зависеть от военных и, если можно, имела бы дело только с вами. И жить, если можно, тоже здесь – в лазарете... помогать. Мы могли бы говорить, обмениваться знаниями… - запнулась я, - не стоит так снисходительно улыбаться, мсье Дешам – они родились не в моей голове, это опыт целого народа. Вам может и должно быть интересно. Я вот не сомневаюсь, что многому научусь у вас…