Пастыри чудовищ (СИ) - Кисель Елена - Страница 1

Путь варга: Пастыри чудовищ. Книга 1

ПЕРЕКРЕСТЬЕ. ГРЫЗУН ЗА БОРТОМ

«…стереотипы, существующие в отношении данного вида грызунов,

крайне устойчивы, поэтому неподготовленного исследователя

могут поразить некоторые их повадки…»

Энциклопедия Кайетты

«КРЫСА» ЧЕТВЁРТОГО РАНГА

К некоторым Судьба поворачивается спиной.

Моя несется навстречу с распахнутыми объятиями. Тормозит в двух шагах и проводит прямой и сильный в челюсть. Добавляет пинков ногами куда попало и насвистывает, удаляясь — мол, до следующего раза!

В «Честной вдовушке» всегда было тесновато и шумновато, а нынешним утром — и вовсе не протолкнуться. То ли просто всем захотелось пивца с утреца, то ли Гильдия объявила какой-то съезд, и теперь каждый сознательный наемник стремился в таверну.

Душно, дымно, остро пахнет копченой рыбой и свежим хмелем: вдохнешь — считай, что выпил-закусил.

— Подпустить холодку? — спросил я от двери. Потер ладони, взвел в простейшем жесте Холода — и Дар протащил по комнате прохладную струю.

Разговоры не смолкли, кости о столы брякать не перестали, старый Эрл продолжил мочить в глиняной кружке усы. Двое-трое кивнули приветственно от столов.

— А! Холодочек ты мой!

Милка явилась из подсобки: в одной руке — две высокие кружки, во второй — миска с солянкой и копченая кефаль, голова повязана алой косынкой, на полных щеках — мягкие ямочки. Послала звучный поцелуй по воздуху.

— С ранёха сидим — аж освежить некому. Уж так ко времени! Пивко-то, может, тоже охладишь, а, Далли? Холодное-то — оно вкуснее. И в счет долга, в счет долга пойдет.

— С удовольствием, дорогая, — отозвался я, изловчился и облобызал одну из пахнущих ванилью щек. Как она только ухитряется пахнуть ванилью, когда все вокруг пропиталось пивом, рыбой и яичницей? — Где пациент?

Милка выбралась из-за стойки, проворно сунула солянку тонкогубому взломщику за стойкой, рыбину — Кровавому Арри, втиснула обе кружки на стол к гомонящей компании наемников третьего ранга, прощебетала в сторону остальных «Не нужно ль чего?», махнула цветастой юбкой и порхнула обратно, заливаясь смехом.

— Ну уж нет, Кейн! Оставить тебя наедине с моим бочонком — да ни в жизнь! Видала я, какими ты глазами на него смотришь: будь твоя воля — в храм бы потащил.

— И это был бы мой лучший брак, — проворчал я. — То есть, как ты можешь, дорогая, принимать мои самые серьезные намерения на счет твоего пива? И пусть пиво у тебя самое лучшее…

— Старый льстец!

— …с твоей неотразимой красотою ему уж точно не равняться.

Милка вытерла пухлые ручки тряпкой и, заливаясь смехом, кивнула в сторону подсобки: посмотри, мол, на вожделенное.

Вожделенное было дубовым, пузатым и внушительным и приветливо побулькивало. Холодок от моих пальцев бочонок принял как родной: не в первый раз.

Милка стояла над душой, похмыкивала и помахивала тряпкой.

— Налью с полпинты, — предупредила. — Но только, Далли, если ты и дальше собираешься со мной расплачиваться разве что холодом…

— Обижаешь, красивая, — я поиграл бровями и понадеялся, что вышло с намеком. — Я сюда, между прочим, не только по своей воле. То есть, конечно, твоя неотразимая краса — это первая причина, но кое-что вот еще…

Милка потухла, брюзгливо дернула щекой. Скосилась в сторону лестницы, возле которой ненавязчиво торчали два типчика из Гильдии. Типчики давно сроднились с лестницей и с таверной, с виду были неотличимы от подгулявших торговцев и могли перерезать вам горло раньше, чем вы додумаетесь объяснить, что просто ошиблись лестницей.

— Шел бы ты, Далли, — негромко и укоризненно сказала Милка, по рассеянности плеснув мне добрую пинту, — к дружкам своим. Кому нужны неприятности.

Я забрал кружку, попутно кивнул ребятам у лестницы: мол, тут, явился по вызову. Спешить не следовало: дела у Гильдии темны, наверх могут позвать к полудню, а могут — вовсе не позвать. Забиться в угол, утащить у кого-нибудь из-под локтя кусок маринованного осьминога, сидеть, жевать, любоваться Милкой. Представлять, как это: день за днем охлаждать рыбу и пиво в маленькой таверне.

Только вот кому нужны неприятности. Кому нужен муж из Гильдии.

Тварь внутри — паническое существо в серой шубке — пискнула, принюхалась, махнула голым хвостом: ничего, мол, Сор, перегрызем, переварим. Не такое переваривали.

Выбор углов и полутемных столов был велик: в «Честной вдовушке» вечно царил полумрак на тот случай, если нагрянут законники. Но компании подбирались все больше знакомые и по интересам. Второй ранг «дельцов» облюбовал самый темный угол и под винцо смаковал высокую политику; у стены играли в ножички взломщики; три «ломщика» на счетах пытались выяснить — кто кому больше задолжал с прошлого месяца. Поблизости от них одиноко примостился Малыш Хью — но к нему меня в компанию тянуло меньше всего. Неровен час, нагрузится — слушай потом, сколько душ он загубил с семилетнего возраста.

— Здорово, Сор! — прилетело из центра зала. — Эгей, греби сюда, тут не штормит!

Эштон-Весельчак дождался, пока я водружу свою полную кружку посередь пустых. Не успел я отодвинуть для себя стул, как кружка опустела наполовину, а Эштон утер рыжеватые усы под уважительное «Мастак!» братии с соседних столиков.

— …но выпить тут не наливают, — продолжил Весельчак и жизнерадостно икнул. — Тут дуются в кости. Серьезная игра для тех, кто понимает. Есть, что поставить?

Я покопался во внутреннем кармане куртки и извлек огурец. Плотный, коротковатый и грешащий легкой небритостью: в общем, есть нечто столь похожее на себя — почти кощунство.

Хрусть!

— Вот незадача. Кажись, я могу играть только в долг, Эш. Если мне, конечно, обломится сегодня. Скажи — мне сегодня обломится?

Эштон широко развел подкупающе чистые ладони. Этими самыми ладонями он без колебаний сворачивал шею, если, конечно, ему за это платили.

— Э! Сами вот сидим и ждем, ждем и сидим… И дуемся в кости с мизинчиками.

«Мизинчики» обиженно надули губы. Низший пятый ранг, мальчики на побегушках, вообразившие, что с получением статуса наемника на них прольется дождь из серебра и злата. Эш с его четвертым рангом для «мизинцев» казался небожителем.

— А ты… — тот, что постарше, с жидким подобием бороденки, неумело изображал хрипотцу. — Какой профиль?

— Кишки я выпускаю, — доверительно сказал я. — Глотки режу, травлю да удавливаю — понятное дело, когда в хорошем настроении. Как загрущу — начинаю зубами в носы вцепляться, а пальцами в глаза. К слову, взгрустнулось что-то.

Хрусть.

Весельчак заржал, глядя на недоверчивые прищуры «мизинчиков». Сколько лет этой шутке, а все не приедается.

— Пф, — наконец отозвался младший — тонкогубик с острым профилем. Его товарищ, господин Пародия на Бородёнку, пихал его под локоть с опаской.

— А что, непохож?

Огурец кончился. Я полез доставать бутерброд с селедкой из второго кармана. Молодчики тем временем доходили — прям-таки тесто на дрожжах. Само собой, они-то считают, что настоящий наемник должен быть красивым, как Стрелок, воинственным, как Мечник, мудрым, как Целительница и хитрым, как Даритель Огня, ну, или как Шеннет-Хромец, которого считают воплощением Дарителя, всё равно.

— Пф, — определился тонкогубик. — Ты — и «уборщик»? Как бы не так.

— Насквозь видят, а? — развеселился Эштон, который как раз и был по профилю из «уборщиков», хоть и вечно представлялся чем-то более безобидным. — Сор, ты и впрямь на себя-то глянь: для наемника ты слишком толстый, слишком старый, слишком…

— Люблю селедку? — договорил я, впиваясь зубами в бутерброд. — Ну да, ну да. Старушенции Гойре, которая уделала советника Крайтоса ядовитым шипом, было за девяносто, к вашему сведению. Мне вдвое меньше, так что вроде как рано кормить могильных рыб. И знавал я одного наемничка по прозванию Мускусный Бобр. Весил втрое против меня. Как-то восьмивесельную ладью потопил. Просто прыгнул в нее, да и все тут, правда, не по заказу, шутки ради. Кого б еще припомнить? А, Смрадная Салли…