Моя летняя интрижка (СИ) - Айсали Дана - Страница 4

— Что? — Я заставляю себя рассмеяться. — Мы же друзья, верно? Мы можем обсудить дружеские вещи.

— Мы определенно не друзья.

— И это определенно не было ответом. — Я бросаю на нее взгляд, а она просто закатывает глаза.

— С ним все нормально, спасибо, что спросил. Мы можем двигаться дальше?

— Нормально? Нормально?! — я смеюсь. Внезапно я перестаю чувствовать себя таким раздраженным из-за сложившейся ситуации. — Малышка, жизнь слишком коротка, чтобы заниматься плохим сексом.

— Разве я сказала, что он плохой?

— Ты не сказала «хорошо», — возражаю я. — Тогда позволь мне внести поправки в предыдущее заявление. Жизнь слишком коротка, чтобы заниматься посредственным сексом.

— Ты у нас все знаешь, да? — спрашивает она, бросая на меня взгляд, который говорит о многих вещах.

— Что это значит? — Стараюсь, чтобы мой голос звучал непринужденно, и возвращаю игривое поведение.

— О, ты знаешь, что это значит, Ноа. Я даже не хочу знать, сколько у тебя партнерш было.

— Хорошо, во-первых, не выставляй меня бабником, Миллисент Буфорд. Во-вторых, — я делаю паузу и смотрю на нее, пока ее полные юмора глаза не находят мои, — кто-то, похоже, немного ревнует.

Ее щеки становятся ярко-красными, а глаза расширяются. Она смеется так громко, что это кажется слишком фальшиво.

— Я не могу ревновать, Ноа, — говорит она, разглаживая платье и ерзая на сиденье, когда мы въезжаем на парковку. — Когда уже все познал, нечему завидовать.

— Если мне не изменяет память, с твоей сладкой киски капало для меня, малышка. И я знаю, как отличить фальшивый оргазм от настоящего. — Я паркуюсь на первом попавшемся месте и поворачиваюсь, чтобы уделить ей все свое внимание. — И все твои были настоящими.

— Боже, ты меня бесишь! — Милли толкает меня и начинает собирать свои вещи. У нее с собой сумка, блокнот и отдельный маленький держатель для телефона. — Такой высокомерный, — бормочет она, прежде чем сесть и посмотреть на меня. — Я сожалею, что позволила тебе пойти со мной. Но теперь придется возвращаться домой на твоей дурацкой машине, давай просто покончим с этим.

Мой желудок сжимается. Иногда мой рот открывается, и слова вылетают прежде, чем я успеваю их остановить. Я не хотел показаться придурком. Я знаю, что для нее это явно щекотливая тема, и вместо того, чтобы не придавать этому значения, я швырнул это ей в лицо.

— Милли, подожди, — умоляю я, хватая ее за руку, прежде чем она сможет выскользнуть из машины. — Прости, хорошо? Да, я такой. Не знаю, что в тебе такого, что пробуждает во мне худшее, но дерьмо просто выскальзывает наружу. Иногда я просто хочу нажать на все твои маленькие кнопочки.

Я одариваю ее своей самой раскаивающейся улыбкой и щенячьими глазами.

Она вздыхает. Сдается.

— Ты просто такая милая, когда злишься.

Судя по тому, как ее лицо только что снова стало сердитым, это определенно неправильные слова. Опять.

Упс.

Она высвобождает руку и выскальзывает из автомобиля, оглядываясь только для того, чтобы сказать мне поторопиться. Мне приходится посидеть там минутку и подумать о чем-нибудь противном, так как я не могу принять холодный душ, чтобы мой член, черт возьми, успокоился.

Она стучит в мое окно и жестом просит меня выйти. Я просто улыбаюсь ей и выхожу. Стояк, который пытался выскочить, опущен… пока что. Надо просто не бесить ее до конца дня. Потому что в следующий раз, когда она разозлится, не думаю, что смогу удержаться.

ГЛАВА 5

Милли

Кувшин с «Сангрией» (прим. пер.: среднеалкогольный напиток на основе вина) в моем холодильнике зовет меня, как песня сирены после тяжелого дня. Я уже выпила пару «Трули» алкогольный напиток, когда вернулась домой, но решила, что мне нужно что-нибудь покрепче. Беру кувшин и наливаю в огромный пластиковый стаканчик, которые дают на вынос.

Я немного вешу, и уже навеселе от «Трули», наверное, с этого я точно напьюсь. Но я это заслужила. Сегодня пятница, и мне пришлось терпеть язвительные комментарии Ноа весь день. Честно говоря, я могу вытерпеть. Но когда он говорит вещи, которые вызывают очень неприятные воспоминания о том, что произошло между нами… это слишком сложно.

Ноа истощает меня, и даже при том, что он, кажется, сам нервничает каждый раз, когда грубит, мне от этого не становится лучше. Лично я не умею говорить неподобающие вещи, чтобы подколоть другого. Может, у меня и есть язык за зубами, но я не могу намеренно разбрасываться словами, как это делает он, не заботясь о том, что они каждый гребаный раз бьют по больному.

Ставлю «Сангрию» обратно в холодильник и беру телефон со стойки, набирая номер своего брата, и иду к парадному крыльцу. Энни лежит на ступеньках, навостряя уши, когда видит меня. Я несколько раз чешу ее за ухом, и она снова засыпает.

Волны сумасшедшие из-за штормового ветра. Облака собираются за океаном, создавая сердитое, но прекрасное зрелище. Я сажусь на качели на веранде, цепи стонут от ржавчины.

— Миллисент! — говорит брат в качестве приветствия.

— Теодор, — я улыбаюсь, — сегодня получила твою крайне раздражающую посылку.

— Хм? — Похоже, он искренне смущен. — Я ничего не посылал, Миллс.

— Ты не посылал Ноа на остров, чтобы помочь мне? — Я делаю несколько больших глотков напитка, надеясь, что сладкий алкоголь поможет избавиться от плохого настроения. Но он лишь разжигает маленький костер у меня в животе.

— Э-э, нет, Миллс. Но разве это не хорошо, что он там? Последний месяц ты бегала, как цыпленок с отрезанной головой, пытаясь все организовать. И хоть я ценю это и люблю тебя до смерти, нам с Бет будет намного лучше, если тебе помогут.

— Намного лучше! — слышу, как Бет кричит на заднем плане.

— Но… — хнычу я, не успев остановить себя. У них и так достаточно дел. Мне не нужно добавлять проблем лишь потому, что я не могу ужиться с одним человеком.

— Что случилось, Милли? — голос Тедди приобретает другой оттенок, он внезапно переходит в режим старшего брата, готового защитить меня или улучшить настроение.

Я делаю глубокий вдох.

— Ничего. Я сегодня перепробовала слишком много тортов, — говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал радостно.

Я перечисляю различные виды тортов и те, которые мне понравились. Он записывает все, включая цены и различные варианты. Я рассказываю ему о флористе и посылаю фотографии примеров букетов, которые она придумала для нас.

Ставлю телефон на громкую связь и кладу его на колени, потягиваю «Сангрию», слушая, как они с Бет обсуждают варианты. Звук волн расслабляет. Грозовые тучи становятся все ближе, и ветер колышет пальмы вокруг дома.

Мне никогда не надоест жить здесь. Каждый раз, когда я сижу тут, чувствую связь со своей бабушкой. Помню, как сидела на этих самых качелях с ней и дедушкой, когда была маленькой, и смотрела, как океанские волны набегают на берег, а потом засыпала у них на коленях. Даже запах Атлантики для меня отличается от запаха Тихого океана.

Тедди снова разговаривает с Бет, и я записываю в телефон, какие варианты они выбрали, чтобы завтра позвонить и заказать все необходимое. Когда мы заканчиваем телефонный разговор, я начинаю ощущать действие алкоголя. Возможно, эта порция была слишком крепкой.

Поэтому, когда я вижу, как Ноа прогуливается по пляжу перед моим домом, я несколько раз моргаю, думая, что у меня галлюцинации. Или я заснула и попала в кошмарный сон. Но когда он просто продолжает приближаться, ветер развевает его идеальные волосы, а его пресс напрягается при каждом шаге — потому что, конечно, он без рубашки, — я понимаю, что, к сожалению, не сплю.

А Энни? Она на седьмом небе от счастья. Он поднял камеру и сфотографировал ее, когда она бежала к нему, виляя хвостом и облизывая его руки, пока он смеется. После минутного молчания он следует за ней в направлении дома.

— Мне пора, Тедди, — говорю я, удерживая взгляд Ноа, когда он поднимается по нескольким ступенькам, ведущим к моему крыльцу.