Уроки любви и ненависти (СИ) - Крааш Кира - Страница 7

А когда музыка стихла, мы замерли и еще некоторое время смотрели друг на друга с самой искренней из всех эмоций на свете – лютой ненавистью. Пока наши злые гляделки не прервала Бруби:

– Браво! – женщина захлопала, и ей вторили жидкие аплодисменты других студентов, которых мы просто-напросто распугали своим светопреставлением.

Я смотрела в глаза Норону и впервые в жизни поняла, какого они интересного стального цвета. Парень тоже прожигал меня взглядом и даже немного хмурился. А еще продолжал очень крепко держать, игнорируя мои попытки вырваться из захвата.

– Мракус, я тебе спалю штаны, если ты меня не отпустишь, – прошипела я вполголоса.

Парень удивленно моргнул, как будто был погружен в глубокий мыслительный процесс, и разжал объятия.

– То-то же, – я демонстративно отряхнула платье и зашагала на выход из зала.

И у меня жутко холодело меж лопаток от взгляда одного ну очень противного ледяного мага!

13

– Хартман, позор! – разорялся преподаватель теории магии, потрясая моей проверочной работой. – Позорище!

Спорить с этим было сложно, ибо я завалила десять из десяти заданий. Причина была все та же – сидела у меня за спиной, бухтела и мешала сосредоточиться. Я уже готовилась смиренно посыпать голову пеплом и нижайше просить пустить на пересдачу, как голос с галерки переступил границу моей принципиальности:

– Хартман, помолвка – это еще не повод бросать учебу! Ты же талантливая теоретчица, ты бы могла продолжить научную деятельность! А вместо этого чем забита твоя голова? Свадебными платьями и пригласительными конвертами?

Аудитория восхищенно притихла. Даже педагог перестал вопить и с любопытством наблюдал за происходящим.

Я молча поднялась со своего места, развернулась к галерке и, скрестив руки на груди, поинтересовалась:

– Ну и кто у нас там такой смелый?

Все знали, что помолвочный договор нам с Нороном поперек горла. Даже ректор не вызывал меня к себе на ковер за недавно попорченное казенное имущество. А учитывая, что Норон – самый сильный маг в академии, вряд ли бы кому-нибудь захотелось с ним побеседовать на эту тему.

Но я-то несильный маг. И Норон меня защищать не будет. А потому некоторые особенно борзые подумали, что им можно меня задеть. И ладно бы это был кто-то из контуженых фанаток моего жениха, нет! Это был другой не менее неприятный тип, которого я отшила со всеми ухаживаниями еще на первом курсе.

Было в нем что-то такое неприятное, я даже не могла толком сформулировать что. А сейчас к этому неприятному добавилось еще и объективное – ну правда, задирать меня на предмете, где я вхожу в состав лучших студентов, это ж какой объем серого вещества надо иметь?

– У меня предложение! – внезапно в зарождающийся конфликт втиснулся Норон. – Давайте устроим им математическую дуэль!

Я посмотрела на ледяного, как на идиота. Он бы еще предложил мне отпинать котенка – сравнение сил примерно одинаковое.

– Знаете, Норон, мне нравится ваша идея, – поддержал педагог. – Хартман, Зейв, к доске. Будете на скорость решать одно и то же задание. Кто первый закончил, тот получает зачет.

Я презрительно фыркнула и с самым гордым видом прошагала к доске, вооружилась мелом и демонстративно проигнорировала недовольный взгляд соперника.

Педагог щелкнул пальцами, после чего на моей половине доски отобразилась трехэтажная формула, и скомандовал:

– Начали!

14

Зейв тут же застрочил что-то на своей части доски. Аудитория перешептывалась, наблюдая за происходящим. Педагог периодически шикал на тех, кто пытался подсказать моему сопернику. Я же с задумчивым видом уставилась на формулу, крутя кусочек мела между пальцев. Время шло. И вот, спустя четверть часа кое-кто не выдержал:

– Хартман, ты издеваешься?! – воскликнул мой ледяной жених с каким-то подозрительным отчаянием, будто только что сделал ставку.

– М-м-м? – протянула я, не отрывая взгляд от формулы.

– Ты что, дашь этому напыщенному придурку получить зачет?! – продолжал негодовать Норон.

– Ну я же позволила другому напыщенному придурку испортить мою незамужнюю жизнь, почему бы не позволить этому? – флегматично спросила я, не оборачиваясь.

«Этот» напыщенный придурок рыпнулся в мою сторону, потом покосился назад на «другого» напыщенного придурка и с видом самым зверским вернулся к математическим изысканиям.

– Хартман, ты ставишь меня в очень неудобное положение!

– Да? – искренне изумилась я, продолжая смотреть на формулу. – Филеем кверху, что ли?

Аудиторию сдавленно хрюкнула, температура в помещении сердито понизилась.

– Норон, выключи дубильник, – вздохнула я, занося мел над доской.

Температура откатилась к нормальной, я задумчиво закусила губу, постучала каблучком и отняла мел, так ничего и не написав.

– Хартман, ты что делаешь?! – взвыл ледяной таким тоном, что я поняла – точно устроил тотализатор, подлец.

– Я – решаю уравнение, а ты – мне мешаешь, – охотно пояснила, не оборачиваясь. – Впрочем, как обычно.

Ответом мне были глухие стенания человека, который только что проиграл все свое наследство. Я с некоторым удовольствием отметила, что мне приятно доводить бедолагу до отчаяния и что если он действительно поставил на меня, половину придется отжать в фонд снятия ледяного стресса.

Рядом с характерным стуком мой соперник поставил точку, раскрошив остатки своего мела.

– Готово! – воскликнул Зейв.

Я с любопытством глянула на вычисления парня, которые привели его к результату «единица» и, хмыкнув, отвернулась к своей пустой доске.

– Неверно, – спокойной констатировал педагог.

– То есть как это? – возмутился Зейв.

– Очень просто. В наипростейших ошибках.

– А их что, несколько?! – поразился мой соперник.

– Возможно, – уклончиво ответил педагог. – Но пока Эмбер не дала ответ, у тебя еще есть шанс исправиться.

– Нет у него шансов, – равнодушно проговорила я. – Чтобы заметить первую ошибку, нужно кое-что посолиднее среднего балла.

Парень сердито засопел и принялся усиленно искать ошибку. Но я не понимала, почему он сердится, ведь первая ошибка заключалась в методе решения, и он был выбран неверно. Но поскольку задача нетипичная, то и общих знаний по предмету было недостаточно.

Аудитория уже откровенно шушукалась, потому что никто не шикал и не одергивал. То, что у Зейва нет шансов на победу, поняли все. Но есть ли шансы у меня – никто не понимал.